Ди-Ди промолчала. «Что это было? – напряженно размышляла она. – Уж не признание ли?»
– Но кот, сержант… Мистер Смит. Даже если бы я в своих рассуждениях пришел к выводу, что мне будет лучше без нее, при чем тут кот? Возможно, я сумел бы убедить себя в том, что моей дочери будет лучше без матери. Но устранение домашнего любимца стало бы необъяснимой, беспричинной жестокостью.
– Так что же случилось с вашей супругой, мистер Джонс?
– Не представляю.
– Она пропадала раньше?
– Никогда.
– Не появлялась куда-то к назначенному времени, не потрудившись позвонить, предупредить?
– Сандра – очень добросовестный и ответственный человек. Спросите сами в школе, где она работает. Она всегда говорит, что будет делать, и делает то, что говорит.
– Бары, выпивка, наркотики? За ней замечалось такое? По вашему собственному признанию, она еще очень молода.
– Мы не пьем и не употребляем наркотики.
– Может быть, она ходит во сне? Пользуется какими-то особенными медикаментами?
– Нет.
– Ее тянет к компании?
– Мы живем тихо и спокойно. Наш главный приоритет – дочь.
– Другими словами, вы – самые обычные, нормальные люди.
– Абсолютно.
– Люди, живущие в доме с укрепленными окнами и стальными дверьми?
– Мы живем в пригороде. Здесь к вопросам безопасности следует относиться со всей серьезностью.
– Вот уж не знала, что Южный Бостон настолько опасен.
– А я не знал, что у полиции могут быть какие-то вопросы к людям, предпочитающим крепкие замки.
Разговор терял смысл, и Ди-Ди решила, что продолжать его не стоит. Помолчав, она попыталась еще раз сориентироваться в беседе, вести которую следовало бы лично и не по телефону.
– Мистер Джонс, когда вы вернулись домой с работы, двери были заперты?
– Да.
– Вы не заметили ничего необычного? В кухне, в коридоре, в прихожей? Чего-либо, что бросилось в глаза?
– Ничего необычного я не заметил.
– Что вы сделали, когда поняли, что вашей жены нет дома?
– Я позвонил ей на сотовый. Оказалось, что он лежал в ее сумочке на кухонном столе.
– Что вы сделали потом?
– Я вышел из дому. Подумал, что ей, может быть, захотелось прогуляться, посмотреть на звезды… Не знаю. Ее не было дома, поэтому я решил поискать ее на улице.
– Что потом?
– Потом проверил ее машину.
– А потом?
– Потом… что?
– Все то, что вы сейчас перечислили, заняло бы не более трех минут. Однако номер девять-один-один вы набрали только через три часа. Кому вы звонили, мистер Джонс? Что вы делали?
– Я никому не звонил и ничего не делал.
– Целых три часа?
– Я ждал, сержант. Сидел на диване и ждал, что мир сам вернется в нужное состояние. Потом, когда никакого чуда не произошло, позвонил в полицию.
– Я вам не верю, – сообщила Ди-Ди.
– Знаю. Но, может быть, это тоже свидетельствует в мою пользу. Разве виновный не позаботился бы об алиби получше?
Ди-Ди тяжело вздохнула.
– Как думаете, что случилось с вашей женой?
Он тоже ответил не сразу, потом, помолчав, сказал:
– Что ж… На той же улице, почти рядом с нами, живет человек, состоящий на учете как осужденный за сексуальное преступление.
Глава 7
22 октября 1989 года неизвестный мужчина в маске похитил, угрожая оружием, мальчика по имени Джейкоб Уэттерлинг. Больше Джейкоба никто не видел. В 1989 году мне было три года, так что когда я говорю, что не делал этого, можете мне поверить. Но именно из-за того, почти двадцатилетней давности, похищения вся моя взрослая жизнь изменилась раз и навсегда. Дело в том, что родители мальчика основали Институт Джейкоба Уэттерлинга, благодаря деятельности которого в 1994 году был принят Закон Джейкоба Уэттерлинга о преступлениях против детей и регистрации сексуальных преступников. Таким образом родители мальчика помогли создать самую первую базу данных сексуальных преступников.
Знаю, что вы думаете. Я – животное, да? Такова в наше время общепринятая точка зрения. Сексуальные преступники – это чудовища. Нам не только отказано в любых контактах с детьми – нет, мы должны быть подвергнуты остракизму, прокляты и вообще принуждены жить в нечеловеческих условиях, где-нибудь под Флоридским мостом. Посмотрите, что случилось с Меган Канка, похищенной соседом-насильником из ее собственной спальни. Или возьмем Джессику Лансфорд, которую выкрал из дома сексуальный преступник, живший со своей сестрой в стоявшем на другой стороне улицы трейлере.
Что я могу сказать? По словам моего надзорного инспектора, в Соединенных Штатах на учете состоят почти шестьсот тысяч сексуальных преступников. Понятно, что некоторые из них ведут себя не слишком хорошо, а из-за них наказывают всех – даже таких, как я.
Я встаю, иду на работу, посещаю собрания, ни во что не вмешиваюсь. Я – образец успешной работы системы. Однако, когда в пять часов вечера я заканчиваю работать, то прежде всего жду, что за мной придет полиция.
В пятнадцать минут шестого, когда по улицам все еще не мчатся с включенными мигалками патрульные машины, я отправляюсь домой. Прокручивая мысленно события уходящего дня, стараюсь удержать под контролем растущее беспокойство. Утром, заметив переходящих от дома к дому полицейских, я не поддался панике и отправился на работу. Рано или поздно они меня найдут, а когда найдут, главной темой разговора станет вопрос о том, где я был и что делал со времени исчезновения миссис Джонс. На данный момент за мною числилось получасовое опоздание с ланча, когда я разговаривал с мистером Джонсом. Это обстоятельство, конечно, привлечет внимание, но тут уж ничего не поделаешь. Мне нужно было с ним встретиться. Оставалось надеяться лишь на то, что они арестуют его вместо меня.
Я подхожу к крыльцу. Пока что никаких признаков присутствия людей в синем – или, что более вероятно, спецназовцев в бронежилетах. С опозданием вспоминаю, что сегодня четверг, и если только я не потороплюсь, то вполне могу опоздать на собрание. Еще одно отступление от графика недопустимо, так что приходится подсуетиться. Влетаю в спальню, пять минут на душ и переодевание, выскакиваю из квартиры, ловлю такси, называю адрес местного психиатрического центра. Нас, зарегистрированных сексуальных преступников, восемь человек, и наши еженедельные встречи проходят отнюдь не в читальном зале ближайшей библиотеки.
В 17.59 я уже у двери. Это важно. В соглашении есть пункт, согласно которому мы не вправе опаздывать даже на одну минуту. Старший нашей группы поддержки в этом вопросе очень строг. Миссис Бренда Джейн – лицензированный соцработник с внешностью шестифутовой блондинки-с-обложки и характером тюремного надзирателя. Она не только проводит собрания, но и контролирует нашу частную жизнь во всех ее аспектах – начиная с того, что пить, а что не пить, и заканчивая тем, с кем встречаться, а с кем не встречаться. Половина из нас ее ненавидит. Другая половина крайне ей благодарна.
