– К несчастью, они испытывают нехватку уважения к чужакам и чересчур любят людей, приготовленных в соусе кари, – прервал друга Пьер ле Галль.
Во время этого интереснейшего и познавательного разговора, касающегося географии и этнографии и указывающего на то, что молодой человек с пользой проводил свой досуг, увы, не слишком частый в его бурной жизни, оба приятеля не бездействовали.
Тщательно пряча в расщелинах мадрепоровых скал предметы, которыми был гружен плот, и придавая этому тайнику настолько естественный вид, что его не смог бы обнаружить даже самый проницательный следопыт, мастер-канонир наивно восхищался эрудицией своего друга.
– Ты настоящий кудесник, сынок. И как это только тебе удается удержать все знания в черепушке? Я всегда видел в тебе славного малого, настоящего матроса (хотя ты и парижанин
[40]
), никогда не спящего на посту, как истинный канонир, и крепкого, как марсовый бушприт. Ты разговариваешь как матрос, только что вылезший из трюма… Короче, ты из наших, как будто ты родился в Конке или даже в Сен-Мало, это всем давно известно; но мои бедные мозги закипают, слушая, как ты орудуешь языком, так гладко, безо всяких заносов, рассказываешь о совершенно незнакомом мире… ты знаешь все это так же хорошо, как я тайны мореплавания.
– Да ладно, Пьер, ты преувеличиваешь…
– Черт подери, нет! Никогда в жизни. Я потратил, один Бог знает, сколько лет на то, чтобы впихнуть в свою башку учебник канонира. Я зубрил и учился днем и ночью, до тех пор пока не стал почти глухим, как конопатчик… и все потому, что этого требовало мое ремесло… Но чтобы мне захотелось сунуть нос в книги, содержащие совершенно посторонние знания, до свидания… никогда! Я ничего в них не понимаю… Будто ныряешь в бочку дегтя. Поверь мне, это настоящий подвиг! Вот когда ты рассказываешь мне эти истории, я все схватываю на лету, и знания остаются здесь. – Бретонец постучал себя пальцем по лбу.
– Мой «багаж» еще так легок, старый друг. Существует столько вещей, названий которых я даже не знаю, и я чувствую себя неловко, слушая твои похвалы, на мой взгляд, совершенно незаслуженные, но рожденные твоим благожелательным отношением ко мне и братской любовью. Спрашиваешь, как мне это удалось? Ха! Видит Бог. Все просто. Ты знаешь, как я люблю путешествовать, как мимолетное увлечение подростка переросло в неистовую страсть. Вспомни, как все начиналось. Мне было семнадцать лет, и, кажется, я освоил все возможные профессии, ну, наверное, за исключением профессии горничной. Я знал наперечет все водозаборные колонки Парижа, ведь в них я размачивал хлеб, если, конечно, он у меня был. И вот однажды я увидел, как в Порт-Сен-Мартене дают представление пьесы «Вокруг света за восемьдесят дней». И я заболел жаждой приключений. Я прибыл в Гавр со ста су в кармане, мечтая совершить кругосветное путешествие, как герои знаменитого писателя, которого зовут Жюль Верн. И самое странное, мне это удалось. Сначала я плыл помощником кочегара в трюме трансатлантического парохода, затем сам стал кочегаром, после чего нанялся на государственный корабль, далее я был пленником людоедов с берегов Огове, это французская река, протекающая в Экваториальной Африке, работал компаньоном откупщика, был насильно посажен на корабль работорговцев, и это после того, как я преодолел пешком сам не знаю сколько тысяч километров, путешествуя по загадочной Африке. Я пересек Южную Америку, странствовал через аргентинские Пампасы; меня топили в лагунах, подвешивали в воловьей шкуре, мучили краснокожие, на аэростате собственного изобретения я пересек Кордильеры. И наконец, я оседлывал реи, ездил верхом без седла, дрался с пиратами…
[41]
– Что же ты находишь в этом простого, сынок?
– Слушай дальше. За время моих скитаний по планете я приобрел трех друзей. Троих настоящих друзей: месье Андре, доктор Ламперрьера и месье Буало. Кроме того, я нашел брата – это ты – и ребенка – это Мажесте. Впечатления от моих путешествий «хранились» в моей голове в полнейшем беспорядке. Я хотел хоть как-то упорядочить мои воспоминания, но не знал, с чего начать. И вот тут-то и вмешался месье Андре. Он приказал мне на какое-то время все забыть. Затем он посадил меня перед огромным глобусом, таким же большим, как морской бакен, дал мне в руки учебник по географии и сказал: «Учи!» И вот я приступил к занятиям. Но я был тупицей! Совершенным тупицей. Скажу честно, я не продвинулся ни на шаг. Каждую ночь я занимался по три часа, никому не говоря ни слова. Я затыкал ладонями уши, облокачивался на стол, клал перед собой книгу и сидел неподвижно, как деревянный чурбан. Я учил наизусть, строчка за строчкой, и так всю проклятую книгу. Это была самая идиотская работа, которую только можно придумать; нет, я неправильно выражаюсь, работа никогда не бывает идиотской, просто моя работа оказалась бесполезной. По крайней мере, именно так я думал. Как бы не так. Чтение помогло мне развить мой ум. Постепенно я научился размышлять, сначала я анализировал фразы, которые отчеканились в моем мозгу, благодаря этим словам у меня в голове стали рождаться собственные идеи. Я был спасен. Только начал-то я с конца и потому вернулся к глобусу и самым тщательным образом исследовал каждый его кусочек. Я делил сферу на квадраты, образованные меридианами и параллелями, запоминал одно за другим все названия, которые были написаны в каждом квадрате. Я хотел, чтобы в моей памяти отложились очертания берегов, рек, гор, морей, запоминал, как выглядят политические границы разных государств. Это действительно напоминало китайскую головоломку. Но я добился своего. И вот месье Андре, который стал моим учителем, обладающий небывалым терпением, как-то сказал мне: «Фрике, закрой учебник географии, повернись спиной к глобусу и опиши мне по памяти весь твой путь вокруг света». Черт возьми! Я почувствовал волну жара, которая окатила меня с головы до ног, я лишился голоса. Я никогда так не волновался, даже когда меня собирались нанизать на вертел. Месье Андре улыбнулся своей мягкой улыбкой, которая заставила бы каждого из нас пересечь океан в шторм или забраться в жерло вулкана. Я приободрился. Схватил лист белой бумаги, карандаш, затем я попытался воспроизвести меридианы и параллели, которые держал в голове, и расположить между ними все страны, которые когда-то посетил. Невозможно сказать, сколько времени я потратил, трудясь над моими картами. Может быть, час, может – день. Когда я закончил, месье Андре по-прежнему улыбался; что касается меня, то я истекал потом, меня бил озноб. Он взял мои наброски, изучил самым внимательным образом, а затем протянул руку и очень странным голосом сказал: «Спасибо!» Мне показалось, что его голос дрожал. Ты знаешь, я не слишком впечатлительный, но мне захотелось плакать. Затем мой учитель добавил: «Спасибо, Фрике, мое дорогое дитя, благодаря тебе сегодня я испытал небывалую радость, возможно, подобной радости я еще никогда не чувствовал». Это было два года тому назад, Пьер; но я не забыл эти слова, которые стали для меня почетным орденом. Поэтому не удивляйся, что благодаря усердному труду я смог получить некоторые специальные знания…
