Сокольничий, не нуждаясь в дополнительной информации, сделал жест, равносильный приказу умертвить обоих, и головы пленников скатились бы наземь, если бы Иван Огаров не произнес каких-то слов, остановивших уже занесенную над ними саблю.
Русский мигом смекнул, что это иностранцы, и велел подвести их к нему.
Это были Гарри Блаунт и Альсид Жоливе.
С того момента, когда полковник Огаров появился в лагере, они добивались, чтобы их отвели к нему. Солдаты отказывались. Отсюда потасовка, попытка к бегству, выстрелы, к счастью, ни одного из журналистов не задевшие, но их казнь не заставила бы себя ждать, если бы не вмешательство эмирского союзника.
Последний с минуту разглядывал пленников, которые показались ему абсолютно незнакомыми. А между тем они были свидетелями той сцены на почтовой станции в Ишиме, когда Иван Огаров ударил Михаила Строгова. Но разъяренный проезжающий тогда не обратил внимания на тех, кто был в соседней комнате.
Однако Гарри Блаунт и Альсид Жоливе, напротив, сразу его узнали, и француз шепнул спутнику:
– Смотрите-ка! Полковник Огаров и грубиян из Ишима – одно и то же лицо!
Затем прибавил, по-прежнему на ухо приятелю:
– Изложите-ка наше дело, Блаунт. Вы окажете мне услугу. Этот русский полковник в стане эмира мне противен, я не могу побороть презрения, и если даже моя голова благодаря ему останется на плечах, глаза бы не глядели на его физиономию!
Говоря так, Альсид Жоливе всем своим видом выражал полнейшее и притом высокомерное равнодушие.
Понял ли Иван Огаров, что поведение пленника для него оскорбительно? Если и так, он этого ничем не проявил.
– Кто вы такие, господа? – осведомился он по-русски, хоть и очень холодно, но обходясь без своей обычной грубости.
– Корреспонденты двух газет, английской и французской, – коротко отрекомендовался Гарри Блаунт.
– У вас, несомненно, есть документы, подтверждающие это и удостоверяющие вашу личность?
– Вот бумаги, свидетельствующие о наших полномочиях. Они выданы нам в России английским и французским консульствами.
Полковник Огаров взял грамоты, которые протягивал ему Гарри Блаунт, и внимательно их прочитал. Потом осведомился:
– Вы просите разрешения наблюдать за нашими военными действиями здесь, в Сибири?
– Мы просим лишь, чтобы нам вернули свободу, – сухо отвечал английский газетчик.
– Вы свободны, господа, – сказал Иван Огаров. – Мне будет любопытно почитать ваши репортажи в «Дейли телеграф».
– Сударь, – отозвался англичанин, демонстрируя самую непробиваемую флегму, – это вам обойдется в шесть пенсов на номер, не считая почтовых расходов.
И, сообщив это, Гарри Блаунт повернулся к своему спутнику, казалось, вполне одобрявшему подобный ответ.
Иван Огаров и глазом не моргнул. Дал шпоры коню и, сопровождаемый эскортом, вскоре исчез в облаках пыли.
– Ну-с, господин Жоливе, как вам нравится полковник Иван Огаров, генерал-аншеф ханского воинства? – полюбопытствовал Гарри Блаунт.
– Меня, дорогой собрат, – сулыбкой откликнулся Альсид Жоливе, – особенно впечатлил эффектный жест, который сделал этот сокольничий, приказывая снести нам головы!
Как бы там ни было и какие бы мотивы ни побудили Ивана Огарова так обойтись с двумя журналистами, оба оказались на свободе и могли сколько угодно рыскать по театру военных действий. Они отнюдь не собирались выходить из игры. Антипатия, которую они ранее испытывали друг к другу, сменилась самой сердечной дружбой. Испытания сблизили их, теперь им и в голову не могло прийти расстаться. Мелочное соперничество отныне и навсегда стало между ними невозможным. Гарри Блаунт не мог забыть, чем он обязан своему спутнику, который никоим образом не старался ему об этом напоминать, да ив конечном счете их сближение, облегчая для обоих сочинение репортажей, должно было послужить на пользу читателям.
– А теперь, – сказал Гарри Блаунт, – что мы станем делать со своей свободой?
– Злоупотреблять ею, черт возьми! – отвечал Альсид Жоливе. – Преспокойно отправимся в Томск, посмотрим, что там делается.
– До того момента, надеюсь, очень близкого, когда мы сможем присоединиться к какому-нибудь русскому корпусу?
– Ваша правда, мой дорогой Блаунт! Не стоит уж слишком татаризироваться! Это еще куда ни шло для тех, кого к цивилизации приобщает армейская служба, но нам-то нельзя не понимать, что народы Средней Азии в этом нашествии могут только потерять, но ничего не выиграют. Русские сумеют вытеснить их отсюда, это лишь вопрос времени!
Между тем прибытие Ивана Огарова, который только что освободил Альсида Жоливе и Гарри Блаунта, для Михаила Строгова было, напротив, серьезной угрозой. Если случай столкнет царева фельдъегеря с полковником Огаровым, последний наверняка узнает в нем проезжего, с которым он так грубо обошелся на почтовой станции в Ишиме. И хотя Строгов не ответил на оскорбление так, как сделал бы при любых других обстоятельствах, он все же привлечет к себе внимание, что затруднит осуществление его планов.
Таков был отрицательный результат появления Огарова. Впрочем, так или иначе, счастливым следствием его прибытия стал приказ сегодня же сняться с места и перенести штаб-квартиру в Томск.
Это было осуществлением самого страстного желания Михаила Строгова. Ведь он, как нам известно, хотел попасть в Томск, смешавшись с толпой пленников, то есть не рискуя попасть в лапы разведчиков, которыми кишели окрестности этого большого города. Однако с тех пор, как здесь находился Иван Огаров и возникла опасность быть узнанным, Строгов поневоле задумался, не лучше ли, отказавшись от первоначального замысла, попробовать сбежать по дороге.
На этом последнем решении Михаилу и пришлось остановиться, отбросив сомнения, когда он узнал, что Феофар-хан и Иван Огаров уже выехали и во главе нескольких тысяч кавалеристов держат путь к городу.
«Что ж, – сказал он себе, – с побегом я подожду, по крайней мере, если не представится какой-нибудь исключительно удобный повод. На подступах к Томску по эту сторону меня подстерегает множество неприятных неожиданностей, но по другую сторону, за городом, шансов будет становиться все больше, ведь я через несколько часов проберусь сквозь те эмирские посты, которые дальше всего выдвинуты к востоку. Еще три дня потерпеть, а дальше – да поможет мне Бог!»
Да, путь по степи, который предстояло проделать пленникам под надзором многочисленного отряда эмирских солдат, должен был быть именно трехдневным. Им надо было пройти полтораста верст, отделяющих лагерь от города. Для караульных, которые ни в чем не нуждались, это легко, но каково несчастным, ослабевшим от лишений? На этом отрезке сибирской дороги они оставят не один труп!
В два часа пополудни 12 августа на небе не было ни облачка. Стояла сильная жара. Торчи-баши (военный предводитель войска Феофар-хана), дал приказ отправляться.
