Таким образом, сэр Фрэнсис уточнил время, названное Паспарту, и принялся разъяснять ему то же, что последний уже слышал от Фикса. Попытался втолковать ему, что часы надлежит переводить на каждом новом меридиане, а также что если постоянно двигаться на восток, то есть навстречу солнцу, путники, оставив позади очередной градус, всякий раз сокращают свой день на четыре минуты. Бесполезно! Трудно сказать, понял твердолобый малый объяснения бригадного генерала или нет, но он уперся: его часы останутся верны лондонскому времени, переводить их стрелки он не намерен. Впрочем, кому может помешать столь невинная блажь?
В восемь часов утра поезд, отъехав миль на пятнадцать от станции Роталь, остановился посреди широкой поляны, окруженной несколькими бунгало и хижинами рабочих. Кондуктор зашагал вдоль вагонов, покрикивая: «Пассажиры, выходите! Пассажиры, выходите!..»
Филеас Фогг посмотрел на Фрэнсиса Кромарти, который и сам, казалось, недоумевал, чем объяснить внезапную остановку в лесу, среди тамариндовых деревьев и финиковых пальм.
Паспарту, удивленный не меньше их, выпрыгнул было из вагона, но тотчас бросился назад:
– Мсье, железной дороги больше нет!
– Что вы имеете в виду? – переспросил сэр Фрэнсис.
– Я говорю, что поезд дальше не пойдет!
Теперь уже сам бригадный генерал торопливо вышел из вагона. Филеас Фогг степенно последовал за ним. Они потребовали разъяснений у кондуктора.
– Где мы? – спросил сэр Фрэнсис Кромарти.
– В поселке Кольби, – отвечал тот.
– У нас здесь остановка?
– Понятное дело. Дорога-то не достроена…
– Как это «не достроена»?
– Да вот так! Надо еще проложить отрезок пути в полсотни миль отсюда до Аллахабада. Там снова рельсы начнутся.
– Но газеты объявили, что движение открыто на всем протяжении железной дороги!
– Что вы хотите, господин офицер? Газеты ошиблись!
– Однако вы продаете билеты от Бомбея до Калькутты! – сэр Фрэнсис начал кипятиться.
– Само собой, – кондуктор и глазом не моргнул. – Ведь пассажиры прекрасно знают, что им от Кольби до Аллахабада добираться своим ходом.
Бригадный генерал был вне себя от ярости. Да и у Паспарту прямо руки чесались прикончить кондуктора, от которого, правда, ничего не зависело, но все-таки! А на своего господина он даже взглянуть боялся.
– Сэр Фрэнсис, – спокойно предложил мистер Фогг, – если вы не против, давайте поищем способ, как попасть в Аллахабад.
– Однако, мистер Фогг, тут, по-видимому, речь идет о проволочке, абсолютно губительной для ваших планов?
– Нет, сэр Фрэнсис, это предполагалось.
– Как? Вы знали, что рельсы…
– Отнюдь! Но я знал, что рано или поздно на моем пути возникнет какое-нибудь препятствие. Итак, ничего не потеряно. У меня в запасе двое суток, которыми можно пожертвовать. Пароход из Калькутты в Гонконг отходит в полдень двадцать пятого. А сегодня только двадцать второе. Мы успеем в Калькутту к сроку.
Что тут можно возразить, какой довод противопоставить столь непоколебимой уверенности?
Да, неоспоримый факт: недостроенная железная дорога в этом месте обрывалась. Газеты подобны иным часам, которые с маниакальным упорством обгоняют время: они поспешили, преждевременно возвестив о завершении работ. Но большинство пассажиров и вправду знали, что здесь рельсы кончаются. Сойдя с поезда, они мигом расхватали все средства передвижения, какие нашлись в поселке: четырехколесные повозки – палькигари, тележки, запряженные быками местной породы, так называемыми зебу, дорожные коляски, похожие на передвижные пагоды, паланкины, пони. Мистер Фогг и сэр Фрэнсис Кромарти опоздали: весь поселок обшарили, но так ничего и не нашли.
– Пойду пешком, – сказал Филеас Фогг.
Паспарту, который в этот момент как раз подошел к своему господину, состроил унылую гримасу: до него дошло, что его новые туфли, как ни шикарны, для таких испытаний не годятся. К счастью, он со своей стороны тоже успел пошнырять тут и там и кое-что приметил. Помявшись, он пробормотал:
– Мсье, мне сдается, что одно транспортное средство я нашел.
– Какое?
– Слона! Тут неподалеку живет один индиец, у него есть слон.
– Так пойдем, взглянем на слона, – сказал мистер Фогг.
Пять минут спустя Филеас Фогг, сэр Фрэнсис Кромери и Паспарту подошли к загону, обнесенному высокой оградой, к которой примыкала лачуга. В загоне жил слон, в лачуге – его владелец. По их просьбе он провел мистера Фогга и его спутников в загон.
Там перед ними предстало полуприрученное животное, которое его хозяин обучал, но не затем, чтобы одомашнить до конца, а с целью превратить в боевого слона. Он старался воздействовать на его характер, от природы добродушный, постепенно доводя его до разъяренного состояния, на местном наречии называемого «муч». Для этого индус уже три месяца кормил слона сахаром и маслом. Может показаться, что такой рацион не способен привести к желаемому результату, но местные дрессировщики, тем не менее, пользуются этим средством. И не без успеха. К великому счастью для мистера Фогга, животное, о котором идет речь, на подобный режим перевели недавно, так что «муч» еще не обуял его.
Как и все его сородичи, Киуни – так звали слона – мог бегать быстро и долго, и за отсутствием другой скотины, пригодной для езды верхом, Филеас Фогг решил использовать его.
Однако слоны в Индии ценятся дорого, к тому же они начинают становиться редкостью. Это особенно касается самцов, так как для цирковых состязаний годятся только они. В неволе эти животные почти не размножаются, следовательно, раздобыть их можно, только отлавливая диких. Поэтому они являются предметом неусыпных забот, и когда мистер Фогг спросил индуса, нельзя ли взять слона напрокат, тот отказал. Наотрез.
Фогг настаивал. Предложил чрезвычайно высокую цену – десять фунтов (250 франков) за час. Хозяин нив какую. А если двадцать фунтов? Снова отказ. А сорок?
Нет, и точка! Паспарту чуть не подпрыгивал всякий раз, когда его господин набавлял цену. А индус не уступал. Между тем предложение было куда как соблазнительно. Если считать, что слону потребуется пятнадцать часов, чтобы довезти своего нанимателя до Аллахабада, в сумме получалось шестьсот фунтов (25 000 франков).
И все же индус отвергал сделку. Похоже, чуял прибыльное дельце, мошенник!
Сэр Фрэнсис Кромари отвел своего спутника в сторонку и посоветовал ему подумать, прежде чем продолжать торг. В ответ Филеас Фогг сообщил ему, что не имеет привычки действовать не подумав. Этот слон ему необходим, ведь в конечном счете решается судьба пари на двадцать тысяч фунтов, и он слона получит, даже если придется переплатить раз в двадцать.
Затем мистер Фогг вернулся к индусу, чьи маленькие глазки так разгорелись от жадности, что было ясно: для него деньги решают все. Джентльмен предложил ему тысячу двести фунтов, потом тысячу пятьсот, тысячу восемьсот и наконец две тысячи (то есть 50 000 франков). Паспарту, обычно столь румяный, от волнения даже побледнел.
