За плетеными тростниковыми столиками сидели посетители, человек тридцать. Некоторые кружками пили английское пиво, эль или портер, другие предпочитали что покрепче – ликер, джин или бренди. Кроме того, большинство курили длинные глиняные трубки, набитые шариками опиума, смешанного с розовой эссенцией. Время от времени кто-нибудь из курильщиков, лишившись сил, сползал под стол. Тогда приходил черед официантов позаботиться о нем: его хватали за голову и за ноги и клали на походные циновки, рядышком с собратом. Там уже лежали бок о бок десятка два пьяниц, дошедших до последней стадии отупения.
Фикс и Паспарту поняли, что их занесло в одну из тех курилен, куда сходятся обалдевшие, истощенные и впавшие в слабоумие бедняги, которым корыстолюбивая Англия продает ежегодно на двести шестьдесят миллионов франков губительного наркотика, называемого опиумом! Презренные миллионы, добытые ценой поощрения одного из самых смертоносных человеческих пороков!
Китайское правительство тщетно пыталось пресечь эти злоупотребления, издавая суровые законы. Хотя курение опиума поначалу считалось исключительно забавой обеспеченных слоев общества, со временем этот обычай распространился вплоть до самых низов, и уже не было возможности ограничить его пагубные последствия. Опиум курят повсюду, а в Срединном царстве он стал повседневным явлением. Этой жалкой страсти предаются мужчины и женщины; привыкнув удовлетворять ее, они уже не могут без этого обойтись, при такой попытке их даже в лучшем случае начинают терзать ужасные желудочные спазмы. Заядлый курильщик способен выкуривать за день до восьми трубок, но больше пяти лет ему не прожить.
Итак, задумав пропустить стаканчик, Паспарту с Фиксом попали в одну из подобных курилен, которых пруд пруди даже в Гонконге. У Паспарту денег не было, но он охотно откликнулся на «любезность» попутчика, рассчитывая, что еще найдет время и повод отплатить ему тем же.
Они заказали две бутылки портвейна, который француз оценил должным образом, между тем как Фикс, более сдержанный, чрезвычайно внимательно наблюдал за своим спутником. Болтали о всякой всячине, но в особенности о том, сколь превосходная идея пришла на ум Фиксу – плыть с ними вместе на «Карнатике». Коль скоро бутылки уже опустели, Паспарту при упоминании об этом пароходе, которому предстояло отправиться на несколько часов раньше, встал, решив, что пора вернуться к своему господину и сообщить ему об этом.
Но Фикс удержал его:
– Постойте минуту.
– Что такое, господин Фикс?
– Мне нужно поговорить с вами о серьезном деле.
– Серьезное дело! – вскричал Паспарту, вытрясая себе в рот несколько последних капель со дна стакана. – Что ж, давайте потолкуем о нем завтра. Сегодня мне недосуг.
– Не торопитесь! – настаивал Фикс. – Речь идет о вашем хозяине!
При этих словах Паспарту глянул на собеседника повнимательнее.
И снова сел. Ему показалось, что у Фикса какое-то странное выражение лица.
– Да что же такое вы хотите мне сообщить?
Фикс крепко взял собеседника за локоть и, понизив голос, спросил:
– Вы же догадались, кто я?
– Черт меня возьми! – Паспарту ухмыльнулся.
– Если так, я буду говорить с вами напрямик…
– Теперь, когда я и без того все знаю, дружище? Ах, это уже не Бог весть какая откровенность! Да ладно, выкладывайте. Но сначала позвольте вам заметить, что эти джентльмены потратились впустую.
– Впустую? – возмутился Фикс. – Как вы легкомысленно судите! Сразу видно, что вы понятия не имеете о размерах суммы!
– Ничего подобного, я знаю: двадцать тысяч фунтов, – отвечал Паспарту.
– Пятьдесят пять тысяч! – выдохнул Фикс, стискивая руку француза.
– Как?! – воскликнул Паспарту. – Мистер Фогг осмелился?.. Пятьдесят пять тысяч фунтов?! Что ж, тем важнее не терять ни минуты, – и он опять вскочил со стула.
– Пятьдесят пять тысяч! – повторил Фикс, силком принуждая Паспарту сесть и тут же заказав еще фляжку бренди. – Мне в случае успеха причитается награда в две тысячи. Не хотите получить из них пять сотен (12 500 франков)? При условии, что вы мне поможете, разумеется.
– Помочь вам? – пробормотал Паспарту. Глаза у него от недоумения полезли на лоб.
– Да. Помогите мне задержать господина Фогга на несколько дней в Гонконге!
– Эй, – вырвалось у Паспарту, – что вы несете? Как?! Мало того, что эти джентльмены устроили за моим хозяином слежку, позволили себе усомниться в его честности, они еще хотят чинить ему препятствия?! Мне стыдно за них!
– Ах ты черт! Не пойму, о чем вы? – растерялся Фикс.
– Я о том, что это чистое безобразие. Все равно что обобрать мистера Фогга, просто взять да и вытащить деньги у него из кармана!
– Ну-да, мы рассчитываем добиться именно этого!
– Да ведь это же ловушка! – завопил Паспарту, распаляясь под воздействием бренди, которое Фикс ему подливал, а он знай пил, не отдавая себе в том отчета. – Настоящая западня! Тоже мне джентльмены! Коллеги называется!
Фикс почувствовал, что смысл происходящего все более ускользает от него. А Паспарту продолжал разоряться:
– Коллеги! Члены Реформ-клуба! Знайте же, мсье Фикс, что мой хозяин – порядочный человек! Если он заключил пари, то рассчитывает выиграть его не иначе, как по-честному!
– Так за кого же вы меня принимаете? – спросил Фикс, не сводя с Паспарту проницательного взгляда.
– Черт побери, да за агента, нанятого членами Реформ-клуба, чтобы следить, по какому маршруту мой хозяин путешествует! Все это ужасно оскорбительно! Вот почему я, хоть давно уже вас раскусил, помалкиваю, незачем огорчать мистера Фогга!
– А, так он ничего не знает? – оживился Фикс.
– Ничего, – кивнул Паспарту, в который раз осушая свой стакан.
Полицейский инспектор потер лоб ладонью. Он колебался, еще не решив, как дальше вести разговор. Что ему предпринять? Заблуждение Паспарту выглядело искренним, но это отнюдь не облегчало его задачи, скорее наоборот. Видно, что этот малый абсолютный простофиля, он говорит от чистого сердца, стало быть, он не сообщник своего хозяина, чего можно было опасаться.
«Что ж, – подумал детектив, – если они не подельники, он мне поможет».
Ему снова пришлось принимать решение. Тем более, что для выжидательной тактики времени уже не оставалось. Надо было любой ценой задержать Филеаса Фогга в Гонконге.
– Послушайте, – заговорил Фикс торопливо. – Хорошенько послушайте меня. Я не то, что вы думаете, то есть я вовсе не агент, нанятый членами Реформ-клуба…
– Ба! Неужели? – Паспарту насмешливо ухмыльнулся.
– Я инспектор полиции, посланный сюда с поручением от властей метрополии.
– Вы… полицейский инспектор?
– Да, и готов это доказать, – продолжал Фикс. – Вот приказ, подтверждающий мои полномочия.
