Тем временем пассажиры и кое-кто из раненых, в том числе полковник Проктор, чье состояние оставалось тяжелым, погрузились в вагоны. Послышалось гудение огня, разгоревшегося в топке, из клапанов вырывался пар. Машинист дал свисток, паровоз тронулся, облака белого дыма смешались с клубами взвихренной снежной пыли, и вот уже поезд скрылся из виду.
Инспектор Фикс стоял на платформе. Он остался.
Час проходил за часом. Погода была хуже некуда, резкий холод пронизывал насквозь. Фикс неподвижно сидел на вокзальной скамейке. Можно было подумать, что он уснул. Между тем разыгрался буран, но миссис Ауда, хоть ей и предоставили отдельную комнату, снова и снова выходила, бродила по платформе, останавливаясь у ее края, и вглядывалась вдаль сквозь снежную круговерть, заволакивающую горизонт, напрягала слух в надежде различить среди завываний ветра другой звук. Напрасно! Продрогнув до костей, она уходила, но лишь затем, чтобы вернуться через минуту-другую, и снова тщетно.
Наступил вечер. Маленький отряд не появлялся. Где он сейчас? Удалось ли им настигнуть индейцев? Сошлись ли они в боевой схватке, или солдаты, сбившись со следа в тумане, блуждают где-то наугад? Капитан форта Керней был весьма обеспокоен, хотя всеми силами старался никому не показывать снедавшей его тревоги.
Вот и ночь настала, снег валил теперь не так густо, но мороз все крепчал. Самый отважный, и тот не мог без страха всматриваться в безбрежный мрак, обступивший форт. Мертвая тишина воцарилась над равниной. Ни птица не вспорхнет, ни зверь не пробежит – ничто не нарушало этот огромный безжизненный покой.
Миссис Ауда, чей разум терзали мрачные предчувствия, а сердце изнывало от тревоги, всю ночь металась по затерянной в прериях пустынной платформе. Воображение увлекало ее все дальше, рисовало перед ней тысячу самых зловещих картин. Того, что она выстрадала за эти долгие часы, словами не передать.
Фикс оставался на прежнем месте, все такой же неподвижный, но и он не спал. Один раз какой-то человек подошел к нему, даже попробовал заговорить, но детектив отверг эту попытку, покачав головой и безмолвным жестом дав понять, что незнакомцу лучше удалиться.
Так миновала ночь. Пришел час рассвета, из-за подернутого мглой горизонта показался тусклый солнечный диск, утративший добрую половину своего блеска, но все-таки позволивший обозревать окрестность на расстоянии двух миль. Филеас Фогг с отрядом ушли в южном направлении… Там, на юге, расстилалась абсолютно пустынная равнина. Было семь часов утра.
Капитан, до крайности озабоченный, ломал голову над тем, что предпринять. Должен ли он послать второй отряд на помощь первому? Следует ли снова рисковать людьми ради столь малого шанса спасти тех, кем он уже рискнул вначале? Однако колебался он недолго: жестом подозвал одного из своих лейтенантов, приказал послать в южном направлении разведчиков, но тут вдали затрещали выстрелы. Что это, сигнал? Солдаты гурьбой выскочили из форта и в полумиле заметили маленький отряд. Он возвращался, причем в полном порядке.
Мистер Фогг шагал впереди, рядом Паспарту и два других пассажира, вырванные из рук сиу.
Бой состоялся в десяти милях от форта Керней. За несколько мгновений до прибытия отряда Паспарту и два его товарища уже схватились со своими стражами, француз ударами кулака уложил троих, когда его хозяин с солдатами подоспел на помощь.
Их всех, спасителей и спасенных, встретили радостными криками, потом Филеас Фогг разделил между солдатами обещанную награду, в то время как Паспарту не без некоторых оснований бубнил:
– Хочешь не хочешь, а надо признать, что я дороговато обошелся своему господину!
Фикс молча смотрел на мистера Фогга, и кто знает, какие побуждения боролись в нем в эти минуты. Что касается миссис Ауды, она сжимала обеими руками руку джентльмена, но не могла вымолвить ни единого слова!
Между тем Паспарту, как только подошли к станции, стал искать глазами поезд. Он полагал, что состав ждет их здесь, готовый отбыть в Омаху, и надеялся, что еще удастся наверстать потерянное время.
– Поезд! Где же поезд? – закричал он.
– Уехал, – отвечал Фикс.
– Когда прибудет следующий? – осведомился Филеас Фогг.
– Сегодня вечером, не раньше.
– Вот как, – бесстрастно обронил непробиваемый джентльмен.
Глава XXXI
в которой инспектор Фикс принимает близко к сердцу интересы Филеаса Фогга
Итак, Филеас Фогг потерял двадцать часов. Паспарту, невольный виновник этого опоздания, был в отчаянии. Он положительно разорил своего хозяина!
Тут полицейский инспектор подошел к мистеру Фоггу и, глядя ему прямо в лицо, спросил:
– Сударь, вы действительно так спешите? Это очень серьезно?
– Очень, – отвечал Филеас Фогг.
– Уточним, прошу вас, – настаивал Фикс. – Вы в самом деле заинтересованы в том, чтобы 11-го быть в Нью-Йорке до девяти вечера – часа отправления ливерпульского пакетбота?
– В высшей степени заинтересован.
– А если бы ваша поездка не была прервана этим индейским нападением, вы бы добрались до Нью-Йорка 11-го утром?
– Да, на двенадцать часов раньше отплытия пакетбота.
– Ясно. Стало быть, вы опаздываете на двадцать часов. Между двадцатью и двенадцатью часами разница в восемьчасов. Их-то и надо наверстать. Не хотите попробовать?
– Пешком? – усмехнулся мистер Фогг.
– Нет, в санях, – сказал Фикс. – В санях с парусом. Один человек предлагал мне такое транспортное средство.
Речь шла о том неизвестном, который заговорил с полицейским инспектором ночью. Тогда Фикс отказался от его предложения.
Филеас Фогг сначала ничего не ответил Фиксу, но когда тот указал ему на человека, о котором шла речь (он как раз прохаживался перед зданием вокзала), джентльмен подошел к нему. Не прошло и минуты, как он вместе с этим американцем – его звали Мадж – вошел в лачугу, что прилепилась под стеной форта Керней.
Там мистер Фогг внимательно осмотрел довольно своеобразное устройство, нечто вроде платформы на двух длинных бревнах, наподобие санных полозьев, слегка закругленных спереди. На нем могли поместиться человек пять или шесть. На платформе, не посередине, а ближе к передней ее части, была установлена высокая мачта с прикрепленным к ней огромным косым парусом. В основание мачты, прочно закрепленной металлическими вантами, упирался железный бушприт, предназначенный для большого кливера. В задней части саней имелось нечто вроде штурвала, позволявшего управлять этим диковинным устройством.
Как видим, это были сани с оснасткой парусника. В зимнюю пору на выстуженной равнине, где поезда застревают из-за снежных заносов, такие сани дают возможность быстро преодолевать расстояние от одной станции до другой. К тому же они весьма щедро оснащены парусами – даже лучше, чем гоночные яхты, ведь им не угрожает опасность опрокинуться. При попутном ветре сани эти скользят по снежным просторам, словно курьерский поезд, а то и быстрее.
