К счастью, почтовая служба работала по-прежнему четко. Также, как телеграф: связь с теми пунктами, куда еще дотягивались неповрежденные провода, поддерживалась исправно. Станционные смотрители согласно установленным правилам на всех станциях снабжали проезжающих свежими лошадьми. И телеграфисты, сидя у своих окошечек на каждой станции, тоже отсылали все депеши, которые им поручали, задерживая их только тогда, когда следовало уступить очередь срочной телеграмме государственной важности. Поэтому Гарри Блаунт и Альсид Жоливе широко пользовались возможностями телеграфа.
Таким образом, до сих пор путешествие Михаила Строгова происходило в удовлетворительных условиях. Царский курьер был избавлен от каких-либо задержек и был уверен, что если удастся обогнуть Красноярск, занятый передовыми частями Феофар-хана, он наверняка успеет в Иркутск раньше захватчиков и потратит на это минимум времени.
Назавтра после того дня, когда два тарантаса выехали из Екатеринбурга, они, проехав двести двадцать верст, в семь часов утра достигли маленького городка Тугулыма без каких-либо достойных упоминания событий.
Там путники потратили полчаса на завтрак. Затем снова устремились вперед со скоростью, объяснить которую можно только известным числом добавочных копеек, обещанных за нее ямщикам.
Кчасу того же дня, 22 июля, тарантасы, оставив позади еще шестьдесят верст, прибыли в Тюмень.
Население этого города, где обычно проживают десять тысяч человек, теперь удвоилось. Тюмень – первый промышленный центр, созданный русскими в Сибири, он примечателен своими прекрасными металлургическими заводами и мастерской, где льют колокола, но такого многолюдства здесь никогда еще не видывали.
Оба репортера тотчас пустились на поиски новостей. Те, что приносили беглецы с театра военных действий, не радовали.
Молва среди прочего утверждала, что войска Феофар-хана быстро приближаются к долине Ишима и их предводитель вот-вот встретится с полковником Иваном Огаровым, если уже не встретился. Из этого естественным образом следовало, что тогда наступление на восточную Сибирь развернется весьма активно.
Что до русских войск, их следовало призвать в основном из губерний европейской России, они были еще слишком далеко, чтобы дать отпор нашествию. Тем не менее казаки Тобольской губернии форсированным маршем двигались к Томску в надежде преградить путь азиатским колоннам.
К восьми вечера два тарантаса одолели еще семьдесят пять верст и подъехали к Ялуторовску.
Быстро перепрягли коней и, выехав из города, на пароме переправились через реку Тобол. Ее течение, очень спокойное, сделало эту задачу легкой, но на пути их ждали еще несколько переправ в условиях, возможно, куда менее благоприятных.
В полночь, проскакав еще пятьдесят пять верст (58 с половиной километров), добрались до городка Новая Заимка, миновав, наконец, слегка пересеченную лесистую местность, – последние предгорья Урала.
Здесь по-настоящему начиналось то, что называют сибирской степью, которая простирается до Красноярска. Это бескрайняя равнина, что-то вроде травянистой огромной пустыни, по краям которой, очерченным четким, как циркулем, кругом, небо сливается с землей. Среди этой степи взгляду не на чем остановиться, нигде ни пригорка, лишь мелькают телеграфные столбы, расставленные вдоль дороги, их провода дрожат на ветру, как струны арфы. Даже сама дорога неразличима, если посмотреть издали, с равнин: лишь по облачку легкой пыли, что взвивается из-под колес тарантасов, можно определить, где она проходит. Если бы не эта беловатая лента, которая тянется вдаль, насколько хватает глаз, можно было бы поверить, что здесь и вправду пустыня.
По степи Михаил Строгов и его спутники мчались с еще большей скоростью, чем раньше. Лошади, подгоняемые ямщиком, не встречая на своем пути ни малейших препятствий, буквально пожирали пространство. Тарантасы прямой дорогой неслись к Ишиму, туда, где оба корреспондента должны были задержаться, если какое-либо непредвиденное событие не изменит их планы.
От Новой Заимки до Ишима было около двух сотен верст. К завтрашнему вечеру, часам к восьми, путники могли и должны были одолеть это расстояние при условии, что не будут терять ни минуты. По разумению ямщиков, их пассажиры если и не являлись знатными барами или важными сановниками, то были вполне того достойны, судя по щедрости, с которой они раздавали чаевые.
Назавтра, 23 июля, оба тарантаса действительно оказались не более чем в тридцати верстах от Ишима.
В этот момент Михаил Строгов заметил впереди на дороге экипаж, едва различимый в клубах пыли: он ехал в том же направлении. Поскольку лошади, запряженные в тарантас Строгова, не такустали и бежали быстрее, он должен был вскоре догнать неизвестный экипаж.
То была почтовая берлина, а не тарантас или телега. Она вся запылилась, видно, проделала уже долгий путь. Возница лупил своих лошадей что было сил, только ударами да бранью заставляя скакать галопом. Было очевидно, что эта берлина не проезжала через Новую Заимку: на Иркутский тракт она выехала не иначе, как поколесив какими-то затерянными степными дорожками.
При виде этой берлины, несущейся в сторону Ишима, у Михаила Строгова и его спутников возникла одна и та же мысль: надо ее обогнать, поспеть на станцию раньше, прежде всего затем, чтобы обеспечить себе смену лошадей, ведь свободных может не хватить на всех. Поэтому они сказали своим ямщикам убедительное слово, и скоро тарантасы нагнали берлину с ее замученными конями.
Первым поравнялся с ней тарантас Строгова.
В это мгновение в окошке берлины показалась чья-то голова.
Лица Михаил рассмотреть не успел, оно лишь мелькнуло перед его глазами. Зато, как ни быстро это произошло, он вполне явственно расслышал властный окрик, обращенный к нему:
– Остановитесь!
Никто и не подумал подчиниться. Напротив, берлину вскоре обогнали оба тарантаса.
Тут началась гонка, настоящее состязание в скорости. Лошади, везущие берлину, взбудораженные появлением других упряжек и их скачкой, нашли в себе силы, чтобы не отстать, продержаться хоть несколько минут. И вот три экипажа скрылись в облаках пыли. Из этих пыльных беловатых туч вырывалось резкое, как выстрелы, щелканье кнута, смешанное с возбужденными криками и гневными восклицаниями.
Тем не менее первенство оставалось за Михаилом Строговым и его спутниками, а оно могло дорогого стоить, если бы оказалось, что на почтовой станции мало лошадей. Снабдить упряжками два экипажа, по крайней мере за краткий срок, – это уже могло стать для станционного смотрителя трудной задачей.
Через полчаса берлина отстала, превратилась в точку, едва различимую в степной дали, на горизонте.
Было восемь часов вечера, когда два тарантаса подкатили к почтовой станции, расположенной на въезде в Ишим.
Вести о ханском нашествии приходили все тревожнее. Авангард вражеских войск непосредственно угрожал городу, властям которого еще два дня назад пришлось эвакуироваться в Тобольск. В Ишиме не осталось больше ни одного чиновника, ни единого солдата.
