Некоторые, конечно, действительно верят в белиберду, которую втюхивают лопухам, но лишь сами себя обманывают. Еще хуже, чем обманывать других. Всегда предпочтительно иметь дело не с дураком, а с мошенником.
Лайл посмотрел на дверь и успокоился. Пора действовать, глядя в лицо опасности. Нынче утром он сказал чистую правду — его не выживут из собственного дома.
Он глубоко вдохнул. Итак, посмотрим, что мы имеем. Допустим, мир духов в какой-то мере реален — теперь в это придется поверить — и поэтому подчиняется определенным правилам. Каждое событие имеет следствие. Каждое происшествие имеет причину.
Или не имеет. Впрочем, это единственный путь к разгадке. Если есть другие законы, откроем. Ограничимся пока причиной и следствием.
В чем причина? Что пробудило и привело в дом демона, злого духа, привидение? Сами братья Кентон? Или кто-то другой?
Вот первые вопросы. Ответив на них, можно будет подумать, что делать.
6
— Еще каши? — спросила Джиа.
Джек протянул тарелку, изображая Оливера Твиста:
— Пожалуйста, мэм, я еще хочу.
Она на скорую руку состряпала очередной вегетарианский обед. В последние дни неожиданно увлеклась кашами, по вечерам готовила кашу, фасоль с жареным шпинатом, ломтики соевого бифштекса с моцареллой. Вкусно, питательно, полезней не бывает. Джек вставал из-за стола с набитым животом, постоянно испытывая ощущение, что пропустил какое-то блюдо.
Он смотрел, как она накладывает из кастрюли кашу. Кухонька в старом особняке маленькая, со шкафчиками и полом из твердой древесины, выкрашенной в немодный темный цвет. Вспомнился первый визит сюда в прошлом году. Здесь жили две тетки Вики, старые девы, с горничной Нелли. Внутри все практически остается по-прежнему, обстановка не изменилась, но теперь дом приобрел по-настоящему обитаемый вид. Благодаря ребенку.
Разглядывая изящную фигуру Джиа, Джек представлял себе, как она округлится, раздастся, удивляясь, каким испытаниям подвергается женское тело, чтобы нести в мир детей. Если б они выпадали мужчинам, на земном шаре было бы дьявольски мало народу.
Вдруг он заметил в ней странное напряжение. Дурное настроение объяснилось сомнениями насчет беременности, которые ее мучили все выходные, но теперь уже все разрешилось и выяснилось. Еще что-то ее беспокоит.
Джек встал, вытащил из холодильника очередную бутылку «Кильенса».
— Ничего, если выпью?
Он уговаривал третью бутылку, а Джиа еще допивала первую содовую. Купленная по дороге бутылка вина стояла закупоренная на полке буфета. Она заявила, что при всей любви к шардоне следующие девять месяцев не собирается пить.
— Пиво пей, пожалуйста. Вино меня соблазнило бы, а если вдруг в мире забудут, как варится пиво, ничуточки не пожалею.
— Мир без пива... страшно подумать.
Тяжело было бы на девять месяцев отказаться от пива. Холодная бутылка в руке в конце дня — большая радость в жизни. Дав зарок, удержался бы, но без всякого удовольствия.
Все-таки решил спросить, молясь, чтобы она отвергла идею:
— Раз ты воздерживаешься, может, мне тоже бросить?
Она скупо улыбнулась:
— Зачем? Я воздерживаюсь, чтобы не повредить ребенку, а твое пиво не повредит.
Джек вскинул вверх кулак:
— А как же солидарность, совместные родительские жертвы и прочее?
— Если хочешь стать настоящим родителем, тебе придется принести гораздо больше жертв, чем мне. Поэтому пей свое пиво.
Зловещий звонок. Он хлебнул с наслаждением.
— Я и так настоящий родитель. По крайней мере, один из родителей.
— Ты отец. Это просто. Родитель — совсем другое дело.
Чего же она сердится?
— Я знаю разницу между отцовством и воспитанием детей.
— Правда? — Джиа дотянулась, взяла его за руку. — Ты можешь стать прекрасным родителем, Джек, образцовым отцом. Но хотелось бы знать, понимаешь ли, чего от тебя требуют родительские обязательства?
Ясно, к чему идет дело.
— Ты говоришь о Наладчике Джеке? В чем проблема? Я уже отказался от заказов определенного сорта, откажусь от многого другого. Скажем...
Она качнула головой:
— Обычно ты раньше меня видишь картину в целом, а тут вдруг ослеп.
— Объясни.
Джиа на секунду отвела глаза, потом вновь на него посмотрела:
— Не хочу, чтоб ты думал, будто я заставляю тебя сделать нечто неприятное и невозможное.
— Сказать вовсе не значит заставить. Просто растолкуй.
— Если хочешь стать настоящим родителем, надо жить настоящей жизнью.
Джек было собрался ответить, что вообще-то живет, потом понял, о чем идет речь.
— Стать законным гражданином?
Она кивнула:
— Вот именно.
Господи Иисусе, на протяжении всей сознательной жизни он изо всех сил от этого уклонялся. И теперь ничего не хочет менять. Влиться в массы... немыслимо.
— Звучит радикально. Можно как-нибудь выкрутиться...
Она затрясла головой:
— Сам подумай. Если в ребенок завтра родился, кого бы я записала отцом?
— Меня.
— А кто ты такой? Где живешь? У тебя есть номер социального страхования?
— Номер, — проворчал Джек. — Вряд ли в свидетельстве о рождении нужен отцовский номер.
— Возможно, не нужен. Только ребенку нужен отец, который каждую неделю не меняет фамилию, не удирает от каждой полицейской машины...
— Джиа...
— Ладно, я преувеличиваю, но, хотя никому не известно о твоем существовании, ты живешь словно беглый разыскиваемый преступник. На здоровье, пока ты один, за одного себя отвечаешь, а для родителя это недопустимо.
— Это мы уже обсуждали.
— Верно. В контексте нашего общего будущего. Только раньше обсуждения были гипотетическими, без установленного расписания. — Она похлопала себя по животу. — Теперь действует расписание. Девять месяцев, часы тикают.
— Девять месяцев, — прошептал Джек. Боже, как мало.
— Может быть, даже меньше. Точно узнаем после ультразвука. Позабудем о девяти месяцах. Прыгнем на пять лет вперед. Допустим, ситуация не изменилась. Мы не женаты, живем здесь все вместе — ты, я, Вики, ребенок. Большая счастливая семья.
— Замечательно.
— Вдруг у меня обнаруживают рак груди или я падаю с платформы подземки под поезд...
— Перестань! — Что за мысли!
— Всякое бывает, как нам с тобой отлично известно. Если со мной сейчас что-то случится, Вики отправится к моим родителям.
