Добродушно хмыкнув, улан весело произнес:
– Ну, для измайловцев, возможно.
– А так? – жадно спросил Семен.
– А так… Понимаете, есть разные формы героизма. Есть – полезные для дела. Вот казачки недавно подорвали у пруссаков пороховой склад. Имущество повредили да народу побили… Страсть! И что? Ну, отметили приказом – и все. Дескать, неблагородно воевали, как тати в ночи… А Григорий? Героически отличился при Цорндорфе – воевал лихо да с ранами потом в строю стоял. Герой?
– Конечно! – вырвалось у капрала.
– Согласен, – кивнул Игорь. – Вот только какой прок от его героизма? Пролом в стене захватывал или шеренги пехотные у врага прорывал? Нет, просто сабелькой помахать захотелось
[42]
. Да и с ранениями… Ну много ли навоюет человек, которого саблей резанули или штыком? Его ж если не перевязать побыстрее, то он кровью за несколько минут истечет… Так что сильно подозреваю – его товарищам от такого геройства было одно расстройство, не самим воевать, а за Орловым присматривать. А так да, герой!
Разговаривали достаточно долго и откровенно, свою точку зрения он не скрывал и скрывать не собирался. Отношения между армией и гвардией всегда были натянутыми, вот и… Ну в самом деле – через кампанию прошла уже большая часть армии, кроме вовсе уж далеких гарнизонов где-нибудь в Сибири да престарелых ветеранов.
А гвардия? Выборочно, мать их, рота от каждого полка. Да и рота только по названию… Зато обоз!
[43]
И нужно еще учесть, что большая часть гвардейцев не собиралась нести повседневные тяготы войны, то есть мелкие стычки, караулы, работы по благоустройству лагеря и прочее. Они готовы были воевать, но только во время больших битв, где можно отличиться под взглядами начальства.
Исключения? А как же, были. Некоторые гвардейцы были в своеобразных «командировках» в каких-то армейских полках, и нужно сказать, что воевали они вполне грамотно – в большинстве. Но откровенно говоря, были их немного… А зачем? В Петербурге как-то уютней, да и возможностей сделать карьеру при дворе как-то больше.
– В общем, господа, решать вам, и только вам, – подытожил Игорь. – Просто… Если вы пройдете даже не всю, а только часть кампании «от и до», как и вся армия, то поверьте, уважения вы добьетесь. Да и в дальнейшем… Не скажу, что это скажется на карьере, тут уж вилами на воде писано. Но вот если вы будете понимать возможности солдат, то и задачи будете ставить намного более грамотные. Да и сами солдаты будут знать, что вы приказываете выполнять только то, что некогда выполняли сами.
Пришел приказ перебазироваться в Силезию, и, как шепнули знакомцы из ставки, ожидаются не очередные маневры с «покусыванием» друг друга, а «нормальная» битва. Звучит дико, но Игорь обрадовался такому известию. Не из-за кровожадности, просто русская армия имела больше мирных потерь, чем военных.
Снабжением частично занимались союзники, и нужно сказать, занимались отвратительно. Ну как обычно, австрийцы в своем репертуаре…
* * *
– Простите, господа, – расшаркивается перед русскими союзниками австрийский представитель, ответственный за поставку продовольствия, – наша вина, в ближайшее время мука будет доставлена.
– А сейчас моим солдатам что есть? – спрашивает один из пехотных полковников, покрываясь красными пятнами.
– О, скоро привезут! Скоро!
Австриец еще раз раскланивается и как-то очень ловко исчезает, не давая вставить слово.
– Вот же заразы немецкие! «Скоро!» Из-за них солдаты то и дело гнилье жрать вынуждены и животами маяться. Сколько из-за них полегло в землю – едва не больше, чем от прусских пуль и штыков!
– Сергей, успокойся, – сжимает плечо полковника один из товарищей, – делу этим не поможешь.
* * *
Так что крупная схватка, после которой в любом случае будет длительный отдых (пусть даже не сразу) и относительно нормальное снабжение, гораздо лучше, чем постоянные маневры и рейды.
Проблема была еще и в том, что уланы оказались слишком хорошим и универсальным видом кавалерии, и потому полк был востребован, даже чрезмерно. Как-то так вышло, что он выполнял как драгунские, так и казачьи виды «работы», плюс свои собственные – и уланы работали буквально на износ. Пока потери были приемлемыми, да и пополнение неплохим, но было ясно, что долго так продолжаться не сможет.
Остановились около Кунерсдорфа, и снова уланам нашлась работа. Пока пехота возводила укрепления, тяжелая кавалерия и большая часть драгун отдыхала. Легкая же кавалерия, уланы и несколько драгунских полков конной службы
[44]
начали заниматься разведкой и тревожить тылы пруссаков.
Выглядело это следующим образом: легкая кавалерия вела разведку, а наткнувшись на что-то серьезное, звала «старших товарищей». Так и ездили эскадрон драгун или улан в центре и разъезды легкой кавалерии по сторонам.
Бой начался с утра, и доминировали в нем пруссаки, умело расставив артиллерию. В русской же армии, увы, все обстояло решительно наоборот… Наша артиллерия за каким-то чертом расположилась в низине, да так «удачно», что большая часть пушек не успела выстрелить хотя бы по разу, как орудийная прислуга была уничтожена прусскими артиллеристами. Хуже того, после обстрела немца налетели на батареи и утащили к себе больше ста пятидесяти пушек!
[45]
Левый фланг в результате просел, и нашим войскам пришлось тяжело. Досталось и уланам, они уже больше десятка раз ходили в «тревожащие» вылазки и здорово вымотались.
– Паршиво, – флегматично заметил Игорь, врачуя товарищей после боя. Ну, как врачуя… Как умел. Помогали сослуживцам и остальные уланы – курсы медбратьев дали свой результат, и все ветераны в его эскадроне разбирались теперь в медицине не многим хуже санитаров времен Великой Отечественной. Смешно? Да не очень, по здешним временам это очень продвинутый уровень…
– Ишшо как паршиво, – поддержал его Никифор, – ети паршивцы разместили пушки без мозгов, а из-за нескольких дурней нам теперь…
Тут каптенармус выругался очень грязно, затрагивая родителей, скотину, пушки, домашнюю утварь и христианских святых. Кстати, мата в привычном понимании здесь не было. Мат здесь – обычные слова, обозначающие соответствующие части тела и действия, и ругательными они не были. А вот «голова куриная» – это да, обидно…
