Анжелина обрадовалась возможности провести еще некоторое время рядом с Анри. Напустив на себя беззаботный вид, она подошла к плите.
— Я не отказываюсь, наоборот, весьма признательна вам, мадам, — ответила Анжелина нежным голосом. — Но я хочу заплатить за обед.
— О, мадемуазель! Не обижайте меня! Да вы только понюхайте! Рагу из зайчатины с лисичками. В октябре мой муж приносит грибы целыми корзинами. Я нанизываю их на нитку и сушу над плитой. Зайчатина тоже дешево нам достается, если вы меня понимаете… Звери, живущие в лесу, ничьи, несмотря на все постановления нашей мэрии.
Молодая женщина с заговорщической улыбкой любовалась содержимым котелка, в котором тушились кусочки мяса в коричневом соусе, пахнущим тмином и горячим вином.
— Положите малыша и садитесь за стол. Скоро уже полдень, — посоветовала Берта.
Она вытерла руки о серый суконный фартук, надетый на зимнее черное платье из толстой шерсти. Черный платок частично прикрывал каштановые волосы с проседью, собранные в узел.
— Эвлалия рассказывала мне о вас. Я так рада, что мы познакомились!
Ребенок уснул на руках Анжелины. Она с сожалением положила его в корзину, поцеловав в лобик, что не вполне соответствовало ее так называемым обязанностям. «Как бы мне хотелось забрать тебя и держать, прижимая к себе, часами, днями, — думала Анжелина. — Анри, ты такой нежный!»
Берта с любопытством взглянула на Анжелину, но промолчала.
— К рагу я пожарила картошку. Вы скажете, что думаете о нашей картошке. Мой муж сажает ее два раза в год. Она прекрасно хранится.
С этими словами Берта вынула из шкафа два прибора, графин с вином и хлеб, завернутый в салфетку. Потом она поставила котелок и дымящуюся сковородку прямо на деревянный стол.
— Вы очень любезны, мадам, — сказала проголодавшаяся Анжелина. — Я почти никогда не ем мяса. Мой отец не любит зря тратить деньги. Но у нас есть небольшой огород.
— Вы не держите кур? — удивилась Берта.
— Когда была жива моя мать, держали. Но теперь нет.
— Приезжайте весной, я дам вам несколько цыплят, моя милая. А отчего умерла ваша матушка?
Взгляд фиалковых глаз Анжелины затуманился. Она опустила голову, обуреваемая сильными эмоциями.
— Это был несчастный случай. Я не люблю об этом говорить. Простите, но каждый раз, когда я об этом думаю, у меня пропадает аппетит.
— В таком случае ничего не надо говорить. Мне очень жаль, мадемуазель.
Анжелина кивнула головой. Берта положила ей на тарелку заднюю часть зайца, один из лучших кусочков, и обильно полила его соусом. Затем добавила полную ложку золотистых ломтиков картофеля, пахнущих чесноком и укропом.
— Ешьте, пока горячее, — сказала Берта. — Правду сказать, вы не очень-то упитанная. Зато миленькая!
— Спасибо за комплимент, — ответила молодая женщина.
Анжелине хотелось прогнать жуткую сцену, вновь возникшую у нее перед глазами. Она опять увидела свою любимую мать, неутомимую Адриену Лубе, распростертой на белой скале посреди Сала. Вокруг бурлила река, неся свои прозрачные ледяные воды. «Да, это был ужасный несчастный случай! Мама провела два дня у постели пациентки, жены нотариуса из Сен-Жирона. Я не поехала с ней, поскольку меня мучил сильный кашель. Молодые родители были так счастливы, что у них родилась здоровая дочка! Хотя ее шейку обвивала пуповина, мама спасла девочку. В знак благодарности родители преподнесли ей роскошную серебряную чайницу. Нотариус настоял отвезти маму домой в коляске. Он сам запряг четверку лошадей, очень резвых, но пугливых животных».
Анжелина чуть не выплюнула кусочек зайчатины, который тщетно пыталась прожевать. Нашлось несколько свидетелей несчастного случая. Лошади понесли, испугавшись стада коров, которые паслись на берегу Сала. В один миг они перепрыгнули через парапет моста, ведущий в город Сен-Лизье, и свалились в пропасть.
«Мне рассказали, что кони дико ржали, а коляска разбилась с ужасным треском. Моя милая мама тоже разбилась. Кто-то прибежал к нам и рассказал о случившемся. Мы с отцом помчались к месту трагедии, как безумные. Нотариуса так и не нашли. Вероятно, его унесло течением. А мама лежала на этой скале, кровь текла из ее рта. В руках она сжимала красивую чайницу. Слава богу, я успела попрощаться с ней. Она умерла на руках у папы, положив голову мне на колени. Лошади тоже погибли».
Слезы потекли по бледному лицу Анжелины. Взволнованная Берта похлопала ее по руке.
— Что с вами, детка?
— Я подумала о моей матери, — призналась молодая женщина, сдерживая рыдания. — Это случилось год назад, в это же время, перед Рождеством.
— А-а… — только и сказала Берта.
— Простите, я не смогла по достоинству оценить ваше рагу.
Анжелина взяла вилкой несколько кусочков картошки. Картошка была такой вкусной, что девушка улыбнулась.
— В долине Масса растет лучшая картошка! — воскликнула Берта. — Послушайте, я сейчас расскажу вам историю, которую любил повторять мой дед, когда я была маленькой. Так вот, император, возвращаясь из Египта, проезжал через нашу долину. Разумеется, весь народ собрался на обочине, чтобы поприветствовать его. Наполеон внимательно смотрел на девушек, женщин, мужчин, юношей. И знаете, что он сказал?
— Нет. — Анжелина была заинтригована.
— Сидя верхом на лошади, он заявил, что ему редко доводилось встречать столь здоровых людей, хорошо сложенных, с прекрасным цветом лица. Он захотел узнать тайну жителей долины Масса и поинтересовался, что они едят. «Картошку, — ответил кюре. — Мы едим, в основном, картошку». Император был ошеломлен
[18]
.
— Вы говорите о Наполеоне I? — поинтересовалась Анжелина.
— Разумеется! Для моих родителей и мужа существует только один император: Наполеон Бонапарт. Тот, кто послал наших мужчин сражаться с пруссаками
[19]
, не заслуживает короны.
Анжелина поняла, что славная женщина намекала на Наполеона III. Народ не любил его. Еще свежи были воспоминания о последней войне. С тех пор прошло не так много времени, чтобы можно было забыть о ней. Слишком много вдов оплакивали своих мужей, погибших на фронте, на северо-востоке Франции. Анжелина мысленно прочитала несколько строк из стихотворения Виктора Гюго:
…Вы вспоены росой прозрачной,
И вам, как юной новобрачной,
Все лилии приносят дань.
Подруги солнечного лета,
Златые пчелы, дети света,
Той мантии покиньте ткань!
Воительницы, мастерицы!
Набросьтесь на того, сестрицы,
Кто эту мантию надел!
