Анжелина покачала головой, отказываясь слушать дальше. К ним подбежал бдительный официант.
— Этот мсье досаждает вам, мадемуазель? — встревоженно спросил он.
— Нет, нет, все в порядке, — тихо заверила официанта Анжелина.
Смущенный доктор Кост с сожалением отпустил теплые руки Анжелины. Он встал и отодвинул стул.
— В котором часу отходит ваш поезд?
— В половине одиннадцатого. Почему вы спрашиваете?
— Прошу вас, идемте со мной. Мы минут десять покатаемся в фиакре. Только вы и я, — умоляюще сказал доктор. — Я привлек слишком много внимания. В фиакре мы сможем поговорить спокойно.
Анжелина согласилась, понимая, что в переполненном зале к ним действительно проявляли повышенный интерес. Филипп Кост взял вещи Анжелины и направился в камеру хранения. Она, подчинившись, ждала доктора в зале. Мужчины с улыбкой на губах любовались молодой женщиной, такой красивой, лучезарной в летнем платье и небольшой соломенной шляпке с вуалью на огненных волосах. Светло-розовая ткань облегала ее тонкий стан, округлые груди и стройные бедра.
«Я могу оказать ему эту милость, — думала Анжелина. — Я была несправедлива к нему. Он меня любит, он очень меня любит!»
Вернулся доктор. Они вышли из здания вокзала, не обменявшись ни словом, и сели в ближайший фиакр.
— Кучер, езжайте вдоль канала. Повернете назад, когда я вам скажу, — распорядился доктор.
Фиакр слегка качнулся, копыта лошади зацокали по мостовой. Внутри фиакр был обит красным бархатом.
— Я задерну занавески, чтобы не компрометировать вас, — прошептал Филипп Кост.
— Делайте, что хотите. Я не стремлюсь видеть берега канала…
Филипп Кост сел рядом с Анжелиной. При малейшей тряске их колени соприкасались. Молодой женщиной овладела пленительная слабость, ей захотелось упасть в объятия доктора. Она с трудом подавляла чувства. По ее телу, познавшему наслаждение и плотский экстаз, пробегали сладостные волны, а от желания кровь стучала в висках. Анжелина робко поглядывала на доктора, но видела только губы, немного тонковатые, но такие желанные под слегка поседевшими усами.
— Филипп! — обратилась Анжелина к доктору.
— Да, моя дорогая! Простите, но мне так приятно называть вас «моя дорогая». Хотя у меня больше нет на это права.
— У вас есть на это право! — воскликнула она. — Мне очень жаль, что я показалась вам неблагодарной и надменной. Я хочу выйти за вас замуж, но не сейчас, а через год или два.
— О господи! Анжелина, вы делаете меня самым счастливым человеком на свете! Если надо, я буду ждать сколько угодно. Я никогда не буду с вами грубым. Боже мой! Я так боялся вас потерять! Я уже ощущал себя мучеником.
Доктор нежно и немного неловко обнял Анжелину, словно боясь напугать ее.
— Теперь мне будет легче переносить ваше отсутствие, поскольку вы произнесли эти чудесные слова: «Когда-нибудь мы станем мужем и женой». О, дорогая! Мы будем переписываться! Мы будем встречаться, когда вы только захотите.
Взволнованный мужчина принялся покрывать лоб и волосы Анжелины поцелуями. Потом он немного отодвинулся, чтобы было удобнее любоваться молодой женщиной.
— Неужели все эти сокровища станут моими? — радовался он. — Эти золотистые завитки на ваших висках, тонкий, изящный нос, бархатистые щеки, прелестный рот?
Смущенная Анжелина позволяла любоваться собой. Неожиданно она открыла подлинную натуру Филиппа Коста. Он был великим романтиком, а также нежным мужчиной, который будет ее холить и лелеять. Он прижалась к нему в ожидании нового поцелуя.
— Моя славная Анжелина, — бормотал он. — Как приятно обнимать вас! Но я и так злоупотребил вашим доверием. Я уважаю вашу невинность, хотя это трудно.
Анжелина молчала, столкнувшись с проблемой: если она сделает первый шаг, Филипп Кост будет шокирован и начнет сомневаться относительно ее так называемой невинности.
— Филипп, мы проведем в разлуке несколько дней, возможно, несколько недель, — ласково сказала она. — Я охотно подарю вам поцелуй на прощание.
Анжелина потянулась к нему, и Филипп попал под огонь ее аметистовых глаз. Издав стон, похожий на хрип, он впился в ее губы. Несмотря на опыт зрелого мужчины, доктор испытал неведомое доселе чувство, проникнув языком в теплый, нежный рот, обещавший ему небывалое наслаждение во время другого действа, о котором он так часто мечтал. Охваченный любовной лихорадкой, близкой к бреду, он, закрыв глаза, ласкал руками изящное тело молодой женщины. Филипп явственно ощущал тугие груди и бедра, прикрытые платьем.
Фиакр неторопливо катил вперед. Порой колеса попадали в выбоину, и тогда карета подпрыгивала, но это не беспокоило ни Анжелину, ни Филиппа. Теперь Анжелине хотелось только подчиняться. Она была готова отдаться. В ее воображении возникали смелые образы, рожденные воспоминаниями о неистовых объятиях Гильема. Страстная любовница, Анжелина вынуждена была бороться с собой, чтобы не направлять лихорадочные движения доктора. Она сдерживала сладостные стоны, чтобы не выдать себя.
«Гильем поднимал мне юбки, опускал голову меж моих бедер и целовал там… долго целовал. Мне не было стыдно, я позволяла ему все. Это было так хорошо, так хорошо! Мне хотелось бы, чтобы доктор сделал то же самое, прямо сейчас», — думала Анжелина, опьяненная бесконечным поцелуем.
— Хватит! — взмолилась она, вырываясь из объятий доктора. — Филипп, прошу вас, перестаньте!
— Да, да, конечно! — с сожалением выдохнул он. — Простите меня, моя дорогая. Боже мой, что я наделал!
Смущенный Филипп увидел, что блузка Анжелины расстегнута и краешек кружева едва прикрывает округлую грудь с соском цвета граната. Анжелина быстро привела одежду в порядок. Лоб Филиппа был покрыт потом, внутри у него все горело. Он не осмеливался смотреть на Анжелину.
— Я грубиян, — вздохнул он. — Но вы такая красивая, такая нежная. Я больше не буду, клянусь вам!
— Тише! — улыбаясь, ответила она. — Не надо клясться в невозможном. Я сама виновата, что не оттолкнула вас сразу.
Волосы Анжелины немного растрепались, щеки покраснели, глаза горели. Она была неотразима. Филипп Кост обезумел от любви.
— Какая вы щедрая! Вы удостоили меня своей милостью! — сказал он. — Полагаю, надо возвращаться на вокзал.
Филипп, отодвинув занавеску, дважды ударил по стеклу перегородки, соседствующей с облучком:
— Поворачивайте назад!
Лошадь пошла шагом. Анжелина вытащила из сумочки часы.
— Половина десятого, — сказала она. — Мадемуазель де Беснак будет рада, что я вернусь в Арьеж вместе с ней.
— И что мы помирились, — добавил Филипп Кост. — Очаровательная старая дама!
— Я обязана ей своим воспитанием и образованием. Она моя благодетельница.
Успокоившись, они завели непринужденную беседу. Доктор затронул тему, которая больше всего его беспокоила.
