Лошадь Одри шла галопом по бескрайним зеленым просторам пампы. Ветер развевал ее волосы, слезы высыхали, не успев сорваться с ресниц. Ее душила злость. Злость на тетю Эдну, которая озвучила ее собственные потаенные сомнения, злость на себя за то, что уступила им. Мысли о Луисе, детях и Сесиле теснились в ее голове, сталкиваясь друг с другом в воображаемой битве желаний. Что бы на ее месте сделала Айла? Она была уверена, что Айла, которая всегда держала свой прелестный носик по ветру, сбежала бы с возлюбленным еще до того, как все это началось. Прежде всего, она бы не позволила ему уйти, несмотря на похороны сестры. И она, конечно же, не вышла бы замуж за Сесила. А если бы она сделала такую глупость, то вскоре устроила бы скандал, каких не видел свет, и сбежала с Луисом, предоставив родне и знакомым расхлебывать последствия и зализывать раны. Они бы пережили это, и жизнь пошла бы своим чередом. Обычно так и бывает. Все бы с этим смирились. Почему же она не смогла поступить так, как Айла?
Слова тетушки снова и снова звучали у нее в голове. И как бы быстро она не мчалась — от них не убежать. «Я убеждена, что ты поступишь правильно». А что, если она совершит ошибку? Что тогда? Глядя на необъятное небо и широкую зеленую равнину, Одри чувствовала, что горе уходит, а внутри у нее растет невероятная решимость. Как бы то ни было, это ее выбор. Она любит Луиса, и впереди у них еще вся жизнь, которую она не станет тратить на несчастливое супружество. Это будет для них настоящей неожиданностью. «И все-таки со временем люди меняются, — пришла к ней бунтарская мысль. — Я достаточно долго была благоразумной. Ах, Айла, если ты меня слышишь, помоги мне стать хоть чуточку похожей на тебя!»
Позже в тот же день она сидела за столом напротив Луиса, слушая рассказы дочерей о том, как они провели время в клубе: Леонора выиграла гонку с яйцом и ложкой, а Алисия насыпала перца в ведра с водой, откуда в следующем конкурсе остальные дети должны были вылавливать яблоки зубами. Одри все в нем нравилось до такой степени, что душа болела от этой бесконечной нежности. Она любила задумчивый взгляд его грустных глаз, которые видели мир немного иначе, чем остальные. Одри любила смотреть, как подрагивают его пальцы, перебирая клавиши воображаемого пианино. Любила его губы, на которых вдруг появлялась широкая заразительная улыбка, которая в следующий же миг могла смениться печальной гримасой, отражая душевное смятение. Она любила этого мужчину, чей внутренний мир никто, кроме нее, не знал и не понимал. И Луис отвечал ей тем же. Взглянув на него снова, Одри заметила, что он тоже смотрит на нее. Его лицо светилось любовью и благодарностью, потому что она пообещала, что он больше никогда ее не потеряет.
Наконец, настал день отъезда близнецов. От волнения Алисия вскочила с постели ни свет ни заря, а Леонора, напротив, поглубже зарылась под одеяло на маминой кровати и расплакалась. Она была безутешна. Не помогло даже то, что к завтраку пришли тетя Эдна и бабушка, нагруженные подарками, которые девочки должны были взять с собой в Англию.
Сесил попрощался с дочерьми и, как обычно, уехал в город. Одри тихо кипела от злости. Каким же бессердечным человеком нужно быть, чтобы отправиться на работу в такой день! Но она не жаловалась, потому что Луис был рядом. Он обнял Леонору и танцевал с ней по комнате, пока не добился от нее улыбки. Все было бы хорошо, если бы они не кинулись искать Потрепанного Кролика.
Потрепанный Кролик исчез, и Леонора отказалась ехать в аэропорт, если его не найдут. Дом перевернули вверх дном в поисках игрушечного любимца Леоноры.
— Без него я не поеду! — всхлипывала девочка. Она привязалась к игрушке так, как может привязаться только ребенок, который провел много месяцев вдали от семьи и друзей.
— Но должен же он где-то быть! — гневно воскликнула Одри. Мысли о том, что ей придется расстаться с дочерьми и готовиться к побегу с Луисом на следующий день, тяжким грузом легли ей на плечи.
— Купите ей другого, — сказала Алисия тетушке Эдне.
— Конечно, купим, — солгала та. — Я знаю много магазинов, где продают такие игрушки.
— Но я не хочу другого! Я хочу своего Потрепанного Кролика. Ему без меня будет плохо! — рыдала Леонора.
Алисия закатила глаза.
— Но ведь это всего лишь игрушка, — угрюмо возразила она.
— Нет, не игрушка! Он мой друг, — твердо ответила Леонора, чем немало удивила сестру.
— Я дважды обыскала твою комнату, — сказала Роуз, качая головой. — Не могу понять, куда же он запропастился. Ты брала его с собой в клуб, милая?
Леонора покачала головой.
— Вчера вечером он был у меня, — ответила она. — Я всегда сплю с ним.
— В кровати его нет, — сказала со вздохом Одри. — Вот беда… Что же делать?
— Скорее всего, он найдется, как только ты уедешь, — добродушно сказал Луис. — Не волнуйся, мы о нем позаботимся. Я захвачу его с собой, когда буду лететь в Англию.
— Вы обещаете? — всхлипнула Леонора, утирая слезы.
Луис присел и прижал к себе дрожащую девочку.
— Обещаю, — сказал он и поцеловал ее в мокрую щечку. — Со мной он будет в безопасности.
Итак, Леонору уговорили лететь без Потрепанного Кролика. В аэропорту Одри, Эдна, Роуз и Луис помахали на прощание девочкам, которые снова улетали на целый год. Слезам Эдны и Роуз не было конца. Одри, бледная и взволнованная, смотрела, как Алисия шагает по гудронированному шоссе, приобняв Леонору. Затем их мордашки появились в маленьких круглых окошках самолета. Отсюда не было видно, плачет ли Леонора, но Одри знала это наверняка, и сердце ее сжалось от боли. Луис дотронулся до ее плеча — это самое большее, что он мог сделать, чтобы успокоить ее, не вызывая подозрений.
— Ты скоро увидишься с ними, — прошептал он, прежде чем заработали двигатели. Она молча кивнула. Если все пойдет по плану, она увидится с дочерьми через несколько дней. Тогда почему же ей так грустно?
В ту ночь Одри лежала в темноте рядом с мужем. Она прислушивалась к его дыханию и старалась не думать о боли, которую собиралась ему причинить. Он слишком много выпил, поэтому его дыхание становилось все более хриплым, а затем переросло в громкий храп. Выпивка стала привычкой, которую он не мог контролировать. Сесил не осознавал, что алкоголь — это яд, который разъедает не только тело, но и душу. Он стал несдержанным и вспыльчивым, что не укрылось от внимания Одри, но она была слишком занята детьми и Луисом, чтобы переживать о нем. В конце концов, почему это должно ее волновать? Она покидает его.
На следующее утро Сесил, уезжая в офис, поцеловал жену в щеку и что-то раздраженно бросил брату, затем открыл дверь и вышел навстречу солнечному дню. Луис и Одри остались одни. Они нервно смотрели друг на друга, слишком взволнованные, чтобы улыбаться.
— Я пойду соберу вещи, — сказала она, кусая губы.
Луис неожиданно прижал ее к двери и поцеловал.
— Встретимся в аэропорту в полдень, — прошептал он торопливо. — А Сесил?
