– Сансон тоже участвовал в сделке, – продолжал отец Луи, – как, впрочем, и кучер. Неподалеку от эшафота, когда повозка выехала с площади, возница передал Асмодею прочный джутовый мешок, получив взамен другую голову в таком же точно мешке (недостатка в отсеченных головах тогда не было), чтобы могильщик или граждане, толпящиеся на кладбище, не заподозрили неладное и не захотели бы взглянуть на королевскую голову.
– Но это не была бы голова Капета, – заметила я.
– Нет, не была бы , – откликнулась Мадлен. – Это была бы лишенная индивидуальных черт масса крови, отрубей и спутанных волос. Да и не нашлось бы в этот день такого христианина или просто гражданина, который пожелал бы приблизиться к отрубленной голове короля: вокруг нее все еще сохранялась аура тайны и страха… Разве нас всех не учили, что короли связаны некими узами с Богом и монаршье право даровано им Божественным Провидением?
– Понимаю, – сказала я.
Отец Луи рассмеялся.
– Голова Капета была позднее, в тот же день, брошена в могилу, словно мячик в корзину.
– Просто брошена? Рядом с телом и чужой головой?
– Хороший вопрос, ведьма! Единственное, что я знаю: король Франции был похоронен с двумя головами! – Священник нашел это очень смешным, Мадлен – в меньшей степени. Мне же это не показалось смешным вовсе.
– Да, и нас очень удивила эта, если хочешь, неприкрытая торговля, а также наглость и самонадеянность посредника в этой сделке – твоего Асмодея.
– Моего Асмодея? Вряд ли его можно так назвать.
– Это верно , – согласилась Мадлен. – Никто из тех, кого я знала, не был столь поглощен собой и так мало заботился о других. Себастьяна как ни старалась, так и не …
– Именно тогда, – перебил ее отец Луи, – мы впервые увидели Асмодея. Я сразу понял: он из тех, за кем стоит понаблюдать.
– А я сразу поняла, что он не просто человек: он был так красив и так …
– Да, – вновь прервал ее отец Луи, – мы следовали за трупом, за обеими его частями, а когда увидели, как Асмодей подошел к кучеру и передал ему вторую голову… Конечно, мы проследили, куда отвезли голову короля, поскольку местонахождение его тела не составляло тайны. Его погребение не сопровождалось никакими церковными обрядами, и это было величайшим оскорблением!
– Значит, вы проследили, куда отвезли голову, – эхом отозвалась я. – К Тюссо?
– Да, – ответил отец Луи. – Но она еще была не Тюссо, а Мари – девчонкой, не боящейся крови. Потом, уже после террора, она отправилась в Англию, и я слышал о ее собственном аттракционе – Cabinet de Cire
[134]
. Но тогда она была Мари, и только.
– Нас интересовала не она , – сказала Мадлен. – И не голова короля.
– Да, – согласился священник. – Асмодей – вот за кем мы следовали много дней по всему Парижу – на бесчисленные казни, в бордели и трактиры, на какие-то отвратительные чердаки в различных частях города…
– И в конце концов он привел нас на Bal des Zephyrs
[135]
и к Себастьяне.
– Et voila , – сказал священник удовлетворенно. – На этом и закончим.
ГЛАВА 38 Рыцари кинжала
Вскоре после того, как призраки исчезли, я велела Этьену остановиться на рынке близ Монтелимара, где не отказала себе в удовольствии купить плитку шоколада, которым эти края славятся. Здесь я приобрела также почти все необходимое для приготовления vinum sabbati по рецепту, достаточно невнятно изложенному в «Книге» Себастьяны. К тому же оказалось, что каждая составная часть напитка известна под двумя названиями: знакомым мне латинским и французским, а иногда и тремя: ну, скажем, какой-нибудь травы, найденной и получившей название на Апеннинском полуострове. Я знала, что малейшая ошибка при изготовлении вина могла сделать его непригодным для питья, попросту ядовитым. И все же я устроила нечто вроде лаборатории в залитой дневным светом комнате, снятой мною на несколько часов, вход в которую находился с задней стороны придорожной гостиницы в деревушке на речном берегу.
За время пути я ужасно устала и вымолила у священника эту остановку, чтобы немного вздремнуть, забыться, чему должен был помочь полученный мною чудесный напиток. Возможно, мне не следует признаваться, что я хотела бежать от самой себя, пусть даже ненадолго, позволить вину освободить меня от дурных мыслей и страхов, но это правда: я желала спокойного сна, даже если для этого придется напиться, потому что отчаянно стремилась отвлечься от тяжких раздумий.
Итак, мое путешествие близилось к концу. Чем оно закончится и где, я не имела ни малейшего понятия, но знала: непременно закончится и очень скоро. Завтра на перекрестке дорог я выполню свою так называемую миссию. При тусклом свете новой луны мое ремесло ведьмы должно будет оживить двухсотлетнего суккуба, чтобы дать ему умереть. А что потом? Буду предоставлена самой себе, отправляясь в морское путешествие неизвестно куда, причем в мужском обличий, ни много ни мало! Поплыву через море к новой жизни. К другой жизни в другой стране… новым человеком… говорящим на другом языке.
Oui , мне было необходимо выпить, что я и сделала.
По правде говоря, я сильно опьянела, и не от количества выпитого, а скорее, пожалуй, от его скверного качества. (Бойся вина, ведьма! Оно могущественно и непредсказуемо: иногда действует как бальзам, иногда же крепость его такова, что оно способно отравить душу. Вино может утолить жажду, от которой ты страдала, сама того не подозревая, открыть тебе то, что ты и не думала искать… Я гадала, в чем же моя оплошность, подозревая, что виной всему был некий гриб, на свинский манер выкопанный мною на задворках гостиницы.)
Я ненадолго заснула на узкой кровати в темной сырой комнате, заперев дверь от непрошеных гостей. Неприятно пахло затхлостью: полосы на замшелой стене показывали высоту подъема воды в реке в предыдущие паводки. Я спала среди остатков растений, порошков и даже частей животных (не буду уточнять каких) – всего того, что использовала для приготовления вина, не говоря уже о склянках, пестиках и мелких тарелках, которые я приобрела, чтобы попрактиковаться в своем Ремесле. Проспала я всего несколько часов, но видела сны. Ужасные сны о смерти.
Сновидения эти, порожденные рассказами призраков, всплыли из глубин моей памяти. Когда мы медленно ехали через Вьен, они говорили о Париже и терроре, о том, чего не прочитаешь в энциклопедиях. Истории эти были полны жутких подробностей.
Погруженная во мрак сна, я ощущала… движение. Веселое, словно в танце. Потом начал просачиваться свет, он медленно лился, сумеречный свет, усиливаемый отблесками зажженных факелов, едкий дым которых я ощущала. Глаза мои щипало, они слезились от этого увиденного во сне дыма и… Но могу ли я говорить «мои» глаза: ведь я видела…
