Книга Пятое сердце, страница 85. Автор книги Дэн Симмонс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Пятое сердце»

Cтраница 85

– Через четыре дня после убийства Кастера, – сказал Адамс.

– Да. Все дороги были перекрыты, а железнодорожную ветку туда еще не протянули, так что наша труппа застряла в Дедвуде на пять недель. Мы давали пять представлений в неделю плюс утреннее по субботам. Утром по будням я уезжал в холмы, где встречался с оглала-сиу, стоявшими лагерем у Медвежьей горки, священной для их племени.

– Странно. Я думал, к тому времени американская кавалерия уже окружила этих сиу… если не уничтожила, – заметил Генри Джеймс.

Холмс кивнул:

– В том лагере были только женщины, дети и старики… старики по большей части знахари, или, на их наречии, вичаша ваканы. Они пришли туда за много недель до того, как войско Кастера попало в засаду у Литтл-Бигхорна, который сиу называют Сочной Травой, чтобы побеседовать с неким бессмертным шаманом, наверняка мифическим, по имени Роберт Сладкое Лекарство. Считалось, что этот Роберт Сладкое Лекарство живет в пещере под Медвежьей горкой. Но да, хотя индейцы были совершенно безобидны, кавалерийский гарнизон Белль-Фурш забрал у стариков все оружие. Шесть десятков сиу полностью зависели от провианта, которым снабжали их солдаты. Несчастные индейцы совершенно ослабели от голода.

– И все же они нашли время учить вас своему языку, – заметил Адамс.

– Да. И я каждый раз привозил еду, которую взрослые тут же отдавали детям.

– Любопытно, – сказал Джеймс, – что вы узнали от ковбоев, пьяниц, охотников на бизонов, индейцев, дезертиров и старателей за пять недель пребывания вашей труппы в Дедвуде?

Холмс улыбнулся одними губами:

– Что «Макбета» и «Гамлета» они смотрят охотнее, чем «Как вам это понравится». Но самая любимая их пьеса – «Тит Андроник».

Коляска свернула с широкой и пыльной Нью-Хэмпшир-авеню на Эллисон-стрит. Впереди уже виднелась каменная арка кладбища Рок-Крик и приветливо распахнутые кованые ворота.

* * *

Покуда коляска катила через древесную тень и вновь через открытый зеленый простор, Адамс объяснял, что кладбище Рок-Крик разбито на площади восемьдесят шесть акров в сельском садовом стиле, который был популярен перед войной. Увлечение античными гробницами привело к тому, что кладбища вроде этого создавались не только как место последнего упокоения, но и как общественные парки, куда люди по воскресеньям приводят детей на прогулки и пикники.

– Кловер обожала верховую езду, – сказал Адамс, – и мы часто катались в этом парке. Уверен, мы проезжали по тому самому месту, где она теперь лежит.

Он отвел взгляд и надолго замолчал.

Они пока не встретили ни одного пешехода или кареты. Холмс догадывался, что за кладбищем ухаживает целая армия садовников: трава была аккуратно подстрижена, клумбы – прополоты и политы, однако сейчас работников было не видать. На плавном повороте между двумя полукруглыми лужайками с рядами белых надгробий коляска остановилась.

– Прошу за мной, джентльмены, – сказал Генри Адамс.

* * *

Надгробья разделялись пространствами зеленой травы, так что ни у кого не возникло бы чувства, будто они идут по могилам, однако Адамс повел спутников к асфальтированной дорожке, которая вилась между деревьями к другим лужайкам. Все памятники были в очень хорошем вкусе. Впереди виднелась почти сплошная стена из близко посаженных высоких остролистов или какого-то американского вечнозеленого дерева, похожего на английский остролист.

Вслед за Адамсом они подошли к двухъярусному каменному пьедесталу, на котором стояла гранитная колонна высотой футов десять, отчасти закрытая кружевными ветками деревьев.

– Это важная сторона памятника, – сказал Адамс, прикасаясь к резному барельефу из двух переплетенных колец. Каждое было примерно двенадцать дюймов в диаметре и состояло из мелких листочков, вроде лавровых.

Не останавливаясь, Адамс повел их по периметру двадцатифутовой стены из деревьев, туда, где в ней открывался узкий проход.

– Смотрите под ноги, – предупредил он.

Совет был своевременным: посадки отделял бетонный бордюр, не до конца засыпанный гравием.

Трое мужчин прошли через древесный проем, поднялись на площадку и замерли.

– О боже… – выговорил Генри Джеймс.

Даже у Шерлока Холмса, которого ничуть не занимали погребальные объекты любой эпохи, на миг перехватило дыхание.

Они стояли на шестиугольной площадке поперечником в двадцать футов. По трем сторонам тянулись скамьи – каменные, но не из гранита, как сам памятник. Подлокотники на их концах были в форме грифоньих крыльев, а под ними резные когтистые лапы стискивали шары – основание скамей.

Однако в первую очередь взгляд приковывал памятник напротив центральной скамьи.

На гранитном пьедестале, спиной к вертикально стоящей гранитной плите, сидела задрапированная фигура выше человеческого роста, не то мужская, не то женская. Край одеяния покрывал ее наподобие капюшона, оставляя открытой лишь правую руку; на лицо падала глубокая тень.

Холмс сделал шаг вперед. Генри Джеймс тоже.

– Генри, – проговорил Джеймс, – вы присылали мне фотографии, но я и представить не мог…

– Фотографии ничего не передают, – ответил Адамс. – Лиззи Камерон отправила мне снимки, когда я был в Южных морях, но мощь памятника я осознал лишь в прошлом феврале, увидев его своими глазами. Много раз за эти два года сидел я здесь, незримый и неслышимый для всех, и наблюдал за людьми, которые впервые видели памятник. Диапазон их высказываний был чрезвычайно широк – от любопытных до грубо-ребячливых.

Видимые части массивной бронзовой фигуры были андрогинны. Сильная рука, подпиравшая щеку и подбородок, могла принадлежать и мужчине, и женщине. В твердости черт и прямизне носа чувствовалась прерафаэлитская красота, однако глаза – почти, но не совсем прикрытые веками в скорбном размышлении – выводили скульптуру за рамки любой школы, любой эпохи, классической или современной.

– Кажется, будто его… или ее… лицо под капюшоном затеряно в пещере раздумий, – сказал Джеймс.

– Когда мы с художником Ла Фаржем вернулись в восемьдесят шестом из Японии, мы чуть не с головой завалили Сент-Годенса фотографиями и рисунками будд, чтобы он почерпнул в них вдохновение, – тихо произнес Адамс. – Во время долгого путешествия по Южным морям я про себя называл будущую статую «мой Будда». Однако это не Будда.

«Верно», – подумал Холмс. Будды, которых он видел на Востоке, рождали ощущение созерцательного покоя; эта статуя внушала зрителю сильнейшее чувство утраты, боли и даже скорби – всего того, что Будда и его последователи оставили позади.

Холмс мысленно отметил, что закутанная бронзовая фигура сидит на невидимой скамье или камне, прислоненном к граниту. Ноги, неразличимые под складками, стояли на массивном каменном основании фута три в поперечнике, которое, в свою очередь, опиралось на гранитную плиту, отходящую от вертикального блока.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация