С торжествующим видом победителя вернулся он к принцу и горячо обнял его.
– Ты спасен! Мне удалось отклонить от тебя ужасную опасность! – в радостном волнении воскликнул Гассан. – Теперь задача моя исполнена.
– Благодарю тебя, Гассан, за дружескую услугу. Я хочу поблагодарить и моего державного отца за его милость.
– Только не сегодня, Юсуф, отложи благодарность до завтра. Так желает его величество, – сказал Гассан, сияя счастьем, между тем как во дворце говорили о его предстоящей казни и не могли понять его торжествующего вида.
– Скажи, как удалось тебе так скоро изменить намерение султана? Я сильно боялся за тебя.
– Не спрашивай, Юсуф, как удалось мне это. Будь доволен тем, что это сделано.
– Скажи, какой жертвой добился ты моего помилования? Какое-то ужасное предчувствие сжимает мне сердце, – с испугом вскричал принц. – Лицо твое сияет таким странным торжеством, Гассан, скажи мне, что волнует тебя?
– Ничего, кроме радости, что ты спасен… Сегодня вечером я должен буду тебя оставить.
– Оставить? – спросил принц.
– Только на короткое время. Так приказал султан.
– Гассан, я предчувствую что-то недоброе! – воскликнул принц. – Что ты сделал для меня?
– Я только исполнил свой долг, ничего больше. Не беспокойся, Юсуф.
– Ты хочешь меня оставить, да еще по приказанию моего державного отца… Ты что-то скрываешь от меня, но я узнаю, я должен во что бы то ни стало узнать это!
– Успокойся, Юсуф, ничего нет. Разве ты не видишь, какая искренняя радость, какое торжество светятся на моем лице?
– Я ровно ничего не понимаю. Ты дурно делаешь, Гассан, скрывая от меня правду. Я не в силах отгадать, что случилось или что должно случиться, но душевная тревога говорит мне, что тебе угрожает что-то недоброе.
Гассан старался успокоить принца и навести его на другие мысли, что наконец и удалось ему сделать, напомнив принцу о Реции. Юсуф всей душой отдался этой любви и чувствовал непреодолимое желание снова увидеть Рецию.
Наступил вечер.
– Прощай, Юсуф, – сказал Гассан, стараясь казаться как можно спокойнее и веселее, чтобы скрыть от принца цель своего ухода. – Я должен идти в покои его величества.
– Гассан, я тебя больше не увижу! – воскликнул принц.
– Мы увидимся, принц, – отвечал Гассан, стараясь успокоить молодого человека.
– Ты идешь, ты оставляешь меня, я не пущу тебя одного, где ты, там должен быть и я.
– Этого нельзя, Юсуф, я уже говорил тебе, что султан желает видеть тебя не ранее, как завтра. Мы мужчины и должны твердо встречать все удары судьбы. Что бы ни случилось, принц, не будет ничего такого, что не служило бы доказательством моей верности и преданности. Но я должен идти. Прости мне, что я должен тебя оставить, иначе нельзя. Еще раз прощай.
– Ты не вернешься, внутренний голос говорит мне это.
– Тогда с любовью вспомни обо мне, Юсуф.
– Аллах, сжалься. Скажи… Гассан… Останься!
Гассан горячо прижал принца к своему сердцу, насильно вырвался из его объятий и, еще раз кивнув головой, бросился из комнаты. Юсуф поспешил вслед за ним. Но Гассана уже не было. Через час Юсуф узнал от адъютантов и камергеров, что Гассан-бей в эту ночь должен умереть вместо принца. Известие это вызвало в нем страшную печаль. Он хотел идти к султану, но не смел явиться к нему в этот час, хотел догнать Гассана, отказаться от его жертвы, но где был теперь этот благородный человек, вызвавшийся умереть за него? В невыразимом отчаянии бросился он в свои покои, закрыв лицо руками, упал на постель и разразился неудержимыми рыданиями. Он должен был потерять своего друга, которого любил, как никого другого, он должен был потерять его ради сохранения собственной жизни. Это было ужасно.
В это время Гассан был уже в покоях султана. К нему подошел флигель-адъютант и объявил, что ему приказано в своей военной шинели отправиться во внутренние покои султана. Приказание это очень удивило Гассана. Однако он велел одному из слуг принести свою серую военную шинель и, надев ее, в сопровождении флигель-адъютанта отправился во внутренние покои султана. Зачем он должен был явиться в шинели, и с какой целью позвал его султан в свои внутренние покои? Не должен ли он был получить здесь красный шнур, чтобы удавиться? Но зачем же было ему умирать в шинели? В недоумении вошел он в ярко освещенную комнату, где находился султан, и с низким поклоном остановился у входа. К удивлению своему, он увидел, что и султан тоже был одет в серую военную шинель.
Ночь недавно наступила. Богато разукрашенные драгоценными камнями стенные часы своим серебристым боем возвестили о ее наступлении. Держа в руках маленький золотой ключ, султан подошел к потаенной двери.
– Иди за мной, – резким, повелительным тоном обратился он к Гассану, отворяя дверь. – Запри дверь за нами.
С этими словами султан вошел в слабо освещенный коридор, устланный коврами и служивший только для одного султана. Гассан, следуя за ним с золотым ключом, запер дверь. Что значило, что султан вместе с ним уходил из дворца? Пройдя длинный коридор, они спустились на несколько ступенек и вышли к боковым воротам дворца. Там, с внутренний стороны, вставлен был ключ.
– Отвори, – приказал султан. – Вели со двора подъехать сюда карете, но никому не говори, что для меня. Кучеру прикажи ехать в Скутари и там остановиться вблизи большого минарета. Ты поедешь со мной и ничем не выдашь, кто я.
Гассан поклонился, все еще не понимая, к чему клонились все эти приказания. Уж не должна ли была его казнь произойти вблизи минарета? Но зачем же туда ехал султан? Может быть, он сам хотел присутствовать при ней? Все это было непостижимо. Молча отворил он ведущие на большой двор Беглербега ворота, которыми султан дозволял пользоваться только при тайных поручениях, и через двор и галереи прошел в богатейшие конюшни, где наготове стояло несколько сот сильных, породистых, прекраснейших лошадей. Две кареты были постоянно заложены: одна парадная для султана, другая простая для придворных. Этой последней и велел Гассан подъехать к воротам, отдав кучеру необходимые приказания.
Султан поспешно вышел на улицу и вскочил в экипаж. Гассан, заперев ворота, последовал за ним, и карета быстро покатилась по дороге к Скутари и менее чем через час была уже в Бостон-Джалла, близ большого минарета. Там она остановилась. Оба офицера вышли. Гассан приказал кучеру дожидаться тут. Осмотревшись, он не увидел ничего, что могло бы указать ему на намерение султана, ему и в голову не приходило, что они едут к Сирре.
– Проводи меня к дому за рощей возле большого минарета, – тихо сказал султан. – Что бы ни случилось, ты должен быть со мной.
Теперь только понял Гассан намерение султана и, следуя его приказанию, отправился к дому замученного софта Ибама. Там в это время происходило совещание между Мансуром-эфенди и Гамидом-кади.
