Эль-Омар, молодой араб, почтительно преклонился перед нею, она не обратила на это никакого внимания.
Эмир глядел на окровавленную голову.
– Мы встретили неприятельского караульного, – сказала Кровавая Невеста, – вот я принесла тебе его голову, отец.
– Солия выстрелила в него с лошади, это был новичок башибузук, – прибавил Абу-Фарези, один из братьев Кровавой Невесты, в то время как другой приподнял привязанную к веревке голову и рассматривал ее. – Лошадь бросилась в сторону и потащила с собой полумертвого врага, Мы последовали за ним. Наконец Солии удалось саблей отделить голову от туловища. Голову она взяла себе, а туловище лошадь понесла в неприятельский лагерь.
– Выслушайте известие эль-Омара, который только что прибыл в лагерь, – обратился эмир к Кровавой Невесте и к двум ее братьям.
Теперь только обратилась Солия с вопросом к молодому арабу:
– Разве брат мой Абу-Варди не прислал тебе сегодня утром сотню всадников, чтобы занять большую караванную дорогу?
– Да, храбрая и благородная дочь Гаруна, звезда нашего племени, наш смелый знаменосец, – отвечал молодой араб, – эль-Омар избран принести важные известия тебе, мудрому эмиру и твоим мужественным братьям. Я помчался сегодня утром с сотней всадников по той дороге. К полудню достигли мы горы Кора. Я бросился вперед. Едва достиг я вершины, чтобы произвести дальнейший осмотр, как на незначительном расстоянии от меня на большой караванной дороге заметил я длинный отряд. Это были турецкие солдаты – башибузуки.
– Значит, в числе их был и тот, которого мы встретили. Пусть труп его объявит приближающимся борьбу не на жизнь, а на смерть, – сказала Кровавая Невеста. – Продолжай же.
– Я вернулся к своим всадникам в хорошо скрытое место, так как враги тотчас же послали несколько пуль нам навстречу, и оттуда был нам виден весь отряд.
– Как велик он?
– Мы насчитали до пятисот солдат с предводителями. В середине длинного отряда лошади и верблюды с трудом тащили две пушки.
– Они везут с собой две пушки, – сказал старый эмир, – это бесполезный труд, должны же они знать горные ущелья.
– Когда я со своими всадниками достаточно разглядел все и убедился, что это были свежие войска, – продолжал молодой араб, – мы помчались назад. Там, за мнимым лагерем, оставил я в засаде своих всадников, а сам поспешил сюда донести тебе обо всем. Прикажи мне заманить сегодня ночью башибузуков с их пушками в лагерь, и ты можешь с главными силами твоего войска напасть на них и истребить прежде, чем они успеют начать битву, можешь отобрать их пушки и употребить их для укрепления и обороны твоего лагеря.
– Не все главные силы возьмем мы для истребления этих новых войск, – воскликнула Кровавая Невеста. – Дай мне еще сто человек, – обратилась она к отцу, – я и братья с этой горстью воинов нападем на врагов и победим их.
– Я встретил по ту сторону горы Джарль двух человек из племени алезов, – сообщил эль-Омар. – Они уже знали, что приближаются новые военные силы, и рассказали мне, что придет еще арьергард тоже с двумя пушками. Как велик последний, они не знали. Они узнали только, что каждый из этих отрядов имеет предводителем молодого бея, что оба предводителя в столице падишаха были приговорены к смерти, но потом смертный приговор был заменен ссылкой. Это они идут на нас, они дали священную клятву убить Кровавую Невесту и победить наше племя или пасть на поле битвы.
– Они поклялись в моей смерти? – спросила Солия мрачно. – Я отплачу им тем же. Посмотрим, кто останется победителем!
– Они хотят истребить нас и думают, что, захватив в плен Кровавую Невесту, будут уже у цели, – продолжал молодой араб. – Твою же голову падишах оценил в двадцать тысяч пиастров.
– Мою голову? Дорого, однако же, ценит меня султан, – сказала Солия с холодной язвительной улыбкой. – Оба новых предводителя хотят, значит, приобрести эту награду. Я захвачу их в плен, и тогда увидим, какая цена будет выдана мне за их головы, когда я пошлю их султану. Я горю нетерпением начать бой с новым неприятелем. Даешь ли ты нам сотню воинов, отец?
Старый эмир утвердительно кивнул.
– Возьми больше, – сказал он.
– Сотню эль-Омар оставил в засаде у мнимого лагеря, чтобы заманить башибузуков в долину, сотню возьмем мы теперь с собой, больше нам не надо, отец. Скорей, братья, наступил вечер, созовите сотню воинов, и мы выступим.
– Осмелюсь ли я остаться с тобой, храбрая Солия? – спросил молодой воин Кровавую Невесту.
Она бросила на него почти сострадательный взгляд – она давно уже заметила, что эль-Омар любит ее, – она же нисколько не чувствовала к нему взаимности, ибо служила высшим целям. Она должна была себя и свою жизнь принести в жертву кровавой мести, о возможности почувствовать любовь еще раз после смерти жениха она и не думала. К молодому арабу она не испытывала и тени чувства.
– Нет, – отвечала она, – лучше, если ты вернешься к своим воинам, эль-Омар. Замани солдат падишаха, но не вступай с ними в битву до тех пор, пока братья и я не будем близко, тогда только может начаться битва, иначе они переколотят сначала всех вас, а потом и нас. Поспеши.
– Ты приказываешь – эль-Омар повинуется, – сказал молодой араб, поклонился эмиру и Кровавой Невесте и кликнул лошадь. Вскочив на стройное животное, он умчался в сумерках быстро наступившего вечера.
Между тем оба сына эмира созвали уже сотню воинов. Все они на лошадях собрались на другом конце походного лагеря. За плечами у них были ружья, а в руках копья, любимое оружие сыновей пустыни. И Солия, дочь эмира, также взяла ружье и приказала прислуживавшей ей молодой аравитянке подать копье. Теперь она была вооружена так же, как и мужчины.
Оба брата пришли и донесли старому эмиру, что сотня воинов уже готова к выступлению. Престарелый отец простился с детьми и пожелал им воинского счастья. Солия и братья вскочили на лошадей. На конце лагеря ждал их отряд, представлявший странное, даже, можно сказать, страшное зрелище в вечерних сумерках. Выстроившись в длинные ряды, стояли всадники. В белых бедуинских плащах, совсем закрывавших их и окружавших капюшонами их головы, на черных лошадях, они выглядели привидениями, и к этому еще прибавлялись высоко торчащие в воздухе копья, всеобщее гробовое молчание и почти загадочная остановка лошадей по выраженному легким знаком желанию всадников.
Как облако пыли, быстро оставил весь отряд во главе с Солией и братьями долину и с невероятной скоростью бросился в ущелье, соединявшее его с большой караванной дорогой. Под охраной сумерек они направились в ту сторону, где, наполовину скрытый между возвышениями, был разбит маленький лагерь, чтобы заманить неприятеля в засаду. Через несколько часов после отъезда эль-Омар достиг высот возле мнимого лагеря. Тут он застал своих воинов в сильном волнении. Стражи видели, что предводитель башибузуков отослал половину войска с двумя пушками по дороге, отделяющейся от главной, караванной.
Арабским форпостам удалось захватить в плен одного из солдат султана, удалившегося от прочих, и у него они выпытали, что предводитель этого отряда по имени Сади-бей послал солдат с пушками, чтобы они примкнули к Зора-бею, который по другой дороге шел сюда с тремястами солдатами и двумя пушками. Все неприятельские силы состояли, таким образом, из восьмисот солдат и четырех пушек. Сади же стоял во главе отряда, в котором было около двухсот шестидесяти человек, и арабы горели нетерпением заманить его в мнимый лагерь и там напасть на врагов и истребить их. Он только что прошел мимо по той стороне большой караванной дороги, совсем вблизи них. Эль-Омар приказал своим воинам удержать жажду брани еще на час, до полуночи, в ожидании Кровавой Невесты, приближавшейся во главе еще одной сотни воинов. Весть эта вызвала между сынами пустыни хотя не выражаемое громко, но все-таки живое одобрение. Все они сидели верхом, готовые к исполнению приказаний. Выставленные часовые стояли в безопасных убежищах, чтобы иметь все окружающее перед глазами. Ложный лагерь лежал в долине и совершенно походил на действительный походный арабский стан, так что при взгляде на него неприятелю и в голову не приходила мысль об обмане. По периметру лагеря были расставлены верблюды и лошади, между тем как весь остальной лагерь был пуст. Ежедневно приезжали туда воины и приносили корм и воду лошадям и верблюдам.
