– Бог есть любовь. Все люди братья, – повторил стоящий снаружи торжественно и преклонился, сложив руки на груди.
– Продолжай, – приказал голос.
– Мансур-эфенди выдал Сирру за чудо, за пророчицу.
– Вот моя воля и приказание, которые ты должен сообщить всем. Пусть братья, теперь и впредь, помогают Сирре и руководят ею. Пусть ни одна капля крови ее не прольется безнаказанно.
– Беги из Стамбула спрашивают, пришел ли последний час снотолковательницы и грека?
– Мой голос уведомит братьев, когда придет час.
– Сади-бей и Зора-бей не умерщвлены, смертная казнь заменена ссылкой, – продолжал одинокий путник. – Они здесь, для наказания Солии и эмира.
– Сади-бей подвергается тяжкой смертельной опасности в этой стране, – отвечал голос пустыни, – но он не должен погибнуть. Сообщи ближайшему бегу, чтобы ему были доставлены помощь и защита. Он удалился от Зора-бея, курьеры, которых он к нему посылает, не достигают цели. Бег должен известить Зора-бея и привести его, иначе оба погибли.
– Приказание твое будет исполнено. Мое поручение теперь кончилось. Смиренно жду я дальнейших твоих распоряжений.
– Сообщи братьям, близким и далеким, что я бодрствую и знаю все. Сообщи бегам, что я доволен их усердием. Еще не настал час, когда мы все встретимся в Стамбуле, а он приближается. Великое лежит в лоне будущего. Уже поднимается первый признак бури. Мансур-эфенди выбрал Салоники для того, чтобы дать первый сигнал к борьбе, к ожесточению умов. Око мое видит все. Пройдет немного месяцев, и первая кровь будет пролита. Остерегайтесь вы все. Пусть каждый исполняет свою обязанность. Пламя вспыхнет, наше дело будет потушить и уничтожить его. Бог есть любовь! Все люди братья! Да погибнет всякая вражда! Да будет везде согласие и благодать!
– Бог есть любовь, все люди братья! Вера не должна разлучать, но должна вносить согласие, – сказал стоящий у пирамиды.
– Да будет твоим путеводителем Аллах! Иди с миром, – прозвучал голос пустыни.
Человек в рваном кафтане склонился, сложив на груди руки.
– Да будет надо мной твое благословение, Бейлер-Беги, – сказал он и снова поднял голову.
Месяц осветил золотую маску на лбу у него, и она ярко блеснула при лунном свете. Одинокий путник снова повернул от пирамиды в сторону, вернулся на большую караванную дорогу и в полумгле наступающей ночи исчез вдали. Ветер смел следы его шагов на песке, ни одно существо не слыхало ни его слов, ни голоса пустыни.
V. Атака Зоры
Вернемся теперь к Солии, к дочери пустыни, направлявшейся к палатке, где лежал раненый Сади. Борьба ее со своими чувствами была недолгой. Перед мертвой головой своего жениха призвала она снова на память долг кровавой мести и, гневными словами отослав эль-Омара, пошла к палатке. Полог ее не был откинут. Ничто не показывало, чтобы кто-нибудь был в шатре.
Кровавая Невеста вынула из ножен свой широкий блестящий хандшар
[12]
и держала его в своей сильной руке, чтобы немедленно совершить долг мести над лежащим без чувств врагом! Солия откинула полог шатра и вошла – она не хотела еще раз посмотреть в лицо раненого, не хотела больше видеть его черты, чтобы не поддаться искушению. Но когда она вошла в шатер и окинула его взглядом, ею овладел сильный ужас – шатер был пуст! Не обманывало ли ее безумное ослепление ее чувств? Не грезилось ли ей?
Неподвижно стояла она и глядела на то место, где недавно лежал Сади, – оно было пусто.
Ужас Кровавой Невесты был невыразим. Что случилось? Куда девался раненый враг? Кто у нее похитил его? Она откинула полог у входа, чтобы лунный свет мог лучше проникнуть внутрь палатки, и она искала его вокруг с отчаянной торопливостью. Раненый исчез, палатка была пуста. Ничего, кроме кровавой лужи на полу, не обозначало того места, где лежал Сади. Тогда в уме Солии мелькнула мысль, что никто другой, кроме эль-Омара, не мог похитить раненого врага.
Она застала его у шатра. Он наблюдал за ней и, может быть, заметил ее медлительность и потому взял у нее пленника, чтобы убить. Солия содрогнулась – ее душил этот позор. Что, если эль-Омар сообщил всему племени, что Кровавая Невеста медлила, собираясь умертвить врага, и что он у нее взял его, чтобы не видеть пощаженным?
Этого Солия не могла вынести. Мысль эта сводила ее с ума. Кто другой, как не он, мог сделать это? Она поместила раненого в пустую палатку среди лагеря рядом с шатром эмира. Отряд солдат раненого бея был разбит, уничтожен, ни один враг не мог отважиться проникнуть в лагерь, который со всех сторон тщательно охраняла верная стража.
Как фурия, как лишенная жертвы тигрица, осерчала Солия после напрасных поисков. Исполненная неукротимого гнева, выскочила она, все еще с блестящей саблей в правой руке, из шатра. Кругом ничего не было видно, лагерь был безмолвен и пуст. Кровавая Невеста схватила свой сигнальный рожок, висевший у нее на поясе, и в ту же минуту раздался ужасно неприятный звук, извлеченный из рожка. Это был звук, потрясавший окрестность, трепетавший в воздухе, наполнявший всю долину: это был сигнал, известный всему племени, который очень часто ночью созывал воинов к битве. Страшно звучал он в тишине ночи. Удивительно было действие этого рожка. В несколько секунд весь лагерь, в это время тихий и безмолвный, как будто вымерший, мигом пришел в движение, воины вскочили и ловили своих коней, зазвенело оружие, раздались приказания, и все, в одну минуту позабыв про сон, были уже готовы к бою. Братья Кровавой Невесты тоже выбежали из шатра, и старый эмир явился узнать, что случилось и почему рожок призывал к выступлению.
– Слушайте! – вскричала Солия, неукротимое бешенство звучало в ее голосе. – Идите сюда все. Случилось неслыханное. Ни на что не похожий, бесчестный поступок. Раненый враг, которого я хотела принести в жертву мести, похищен из палатки, куда он был отнесен.
– Бей исчез? – воскликнул Абу-Фарези, один из братьев Кровавой Невесты. – Сам он не мог убежать?
– Он был без чувств, – отвечала Солия.
– Кто же похитил его у тебя? – спросил Абу-Варди, другой брат Солии. – Враг не мог проникнуть в наш лагерь.
– Это должен быть враг внутри лагеря! – воскликнула Кровавая Невеста. – Я видела эль-Омара, бродившего около палатки. Я требую отчета у эль-Омара!
– Эль-Омар! Эль-Омар! – прозвучало по рядам палаток. Молодой араб спокойно и гордо подошел к Солии и ее братьям.
– В чем обвиняют меня? – спросил он.
– В измене! – воскликнула Кровавая Невеста в страшном гневе. – Никто другой, кроме тебя, не мог похитить у меня раненого врага.
– Ты думаешь, что так как ты пощадила его и чувствуешь к нему любовь, то я исполнил за тебя твою клятву мести и умертвил бесчувственного бея? – отвечал эль-Омар. – Я не сделал этого, я не нарушил твоего права.
