Когда его об этом спрашивали, дядюшка Мало весело смеялся и говорил: «Что вы, мсье, как можно? Я законопослушный подданный нашего пресветлого короля и просто не способен на такие подвиги. Из оружия я предпочитаю вертел для жарки дичи и сковородку. Пираты и корсары — смелые люди, а моей храбрости не хватает даже на то, чтобы вечером прогуляться по Парижу. Не угодно ли отведать каплуна, мсье? Я подам к нему такой потрясающий соус, что пальчики оближете…»
И тем не менее обитатели Дома Чудес
[25]
— воры, бандиты и мошенники — не осмеливались даже близко подойти к «Ржавому якорю». Веселый и улыбчивый дядюшка Мало вычислял их на раз и был с ними крут и скор на расправу. В его руках острый вертел мог оказаться не менее опасным оружием, нежели шпага королевского мушкетера.
Кроме того, у него под рукой всегда был небольшой отряд слуг из отставных матросов; они тоже не очень церемонились с мазуриками. Просоленные насквозь морские волки в свое время принадлежали к вольному братству пиратов, а потому не боялись даже самого черта-дьявола, не говоря уже о бандитах и ворах, обычно избегавших честного боя лицом к лицу и нападавших в основном исподтишка.
В отличие от многих других постоялых дворов, заведение дядюшки Мало было чистым и ухоженным. В нем имелся даже крохотный зеленый дворик с прудом, в котором плавали золотые карпы. В этот дворик-сад допускались лишь близкие друзья дядюшки Мало и высокородные дворяне. Обслуга постоялого двора в разговорах намекала, что на оборудование такой диковинки (в каменных трущобах Парижа трудно было встретить даже кусочек зелени) их хозяина подвигли ностальгические воспоминания о молодости, которую он провел в путешествиях.
Теплым весенним утром 1740 года к постоялому двору «Ржавый якорь» подъехала запыленная карета. Судя по изрядно уставшим лошадям, господин, который выбрался из кареты, проделал длинный путь. На вид ему можно было дать лет сорок-сорок пять. Несмотря на усталость и достаточно зрелые годы, его одухотворенное смуглое лицо с правильными чертами излучало молодую энергию, глаза смотрели остро, проницательно, а длинных черных волос еще не коснулась седина.
Одет он был просто, по-дорожному, но очень дорогие перстни с бриллиантами на его холеных руках и золотые пряжки туфель подсказывали искушенному наблюдателю, что господин богат и знатен. А длинная шпага у пояса, узкая талия и широкие плечи намекали на то, что путешественник, несмотря на свое знатное происхождение, вполне может принадлежать к буйному братству бретёров
[26]
. Подтверждением этого вывода могли служить его удивительно точные, легкие и хорошо координированные движения.
Дядюшка Мало словно почувствовал, что за гость пожаловал на его постоялый двор. Он выбежал за ворота и, увидев знатного путешественника, восхищенно воскликнул:
— Граф Сен-Жермен!
[27]
Святая пятница, какая радость! Милорд… — И он попытался поцеловать руку графа.
— Дядюшка Мало! — остановил его путешественник. — Что ты, друг мой. Старому вояке не пристало уподобляться изнеженным дворцовым фертам. Ты лучше прикажи побыстрее нагреть воды и приготовить баню, чтобы я мог побриться и смыть дорожную пыль.
— Сей момент, милорд! — и дядюшка Мало с несвойственной ему прытью побежал отдавать приказания слугам.
Спустя час граф Сен-Жермен уже нежился в широкой деревянной бочке, заменившей ему баню. Хозяин постоялого двора держал эту бочку для особых клиентов, среди которых числился и граф Сен-Жермен. Дядюшка Мало считал мытье в бочке забавой. Он смотрел на эту «забаву» графа весьма скептически.
— Что делает даже с умным человеком заграница, — чуть слышно бурчал себе под нос хозяин постоялого двора, добавляя в бочку горячей воды. — Насмотрятся чужих нравов и приносят всякое непотребство в Париж. Ведь давно известно, что вместе с водой, которую придется вылить, уходит от человека Божья благодать. И потом, это же сколько дров зря тратится… Плеснул в лицо холодной водой — и дело с концом.
— Дядюшка Мало, ты что там бормочешь? — улыбнувшись, спросил граф.
— Это я, милорд, о своем… — смутился дядюшка Мало. — Всякие глупости…
— Я все слышал. Баня, даже в виде бочки с горячей водой, чрезвычайно полезна для человеческого организма. Это знали еще древние римляне. Баня очищает человека, добавляет ему энергии, жизненных сил. Жаль, что тебе не довелось бывать в России. Чтобы ты тогда запел… Вот там настоящая баня. Русские могут выносить большой жар. От такого жара ты просто расплавился бы. В бане они ложатся на полки, поддают горячего пару и велят себя бить и тереть свое тело распаренными березовыми вениками. Когда от такого жару русские становятся красными и совсем изнемогут, они голыми выбегают из бани (как мужчины, так и женщины) и обливаются холодной водой. А зимой, выскочив из бани, валяются в снегу, трут им тело, будто мылом, и потом, остыв таким образом, снова возвращаются в жаркую баню.
— Варвары… — буркнул упрямый дядюшка Мало. — Что с них взять… Голым — и в снег. Бр-р!
— Что ж, останемся каждый при своем мнении. Вот что, дядюшка Мало, у меня есть к тебе просьба. Только сразу предупреждаю — она весьма конфиденциального характера.
— Милорд, вы же знаете, ради вас я готов на все. Вам я обязан жизнью.
— Пустяки, — отмахнулся граф. — Это была всего лишь небольшая дружеская услуга с моей стороны.
— Ах, милорд, как вы можете так говорить?! Когда стоишь на эшафоте и тебе на шею уже надели веревку, ничего так не хочется, как чуда. И оно явилось в вашем образе.
— Принадлежность к вольному братству изначально предполагает такой конец. Эшафот или плаха, выбор небольшой. И ты это знал, когда поднимал на мачте Веселого Роджера.
— Да, знал. Но ладно бы меня свои, французы, повесили на рее, или, на худой конец, испанцы, — у них много ко мне накопилось претензий — а то какие-то англичане… Обидно было.
— Уж как обидно… — Граф снова не удержался от смеха. — Но потом ты отплатил англичанам за все сполна. Так что вы теперь квиты.
— Э-э, нет, не скажите, милорд! — живо возразил дядюшка Мало. — Маленький должок все же остался. Только вот беда, боюсь, что мне не придется его отдать. Годы, милорд, годы…
— Могу помочь в этом вопросе. Ты только скажи. Насколько мне известно, маршал Морис Саксонский набирает добровольцев в свои войска. Намечается славная заварушка с Австрией — королева Венгрии Мария Терезия оспаривает права на австрийский престол. Англия готова ее поддержать, Франция выступает против. Так что тебе и карты в руки, а также семь футов под килем и кутласс из турской стали
[28]
за пояс. Мне думается, что эта война продлится не менее пяти лет. За это время можно отдать англичанам все долги с лихвой. Ну а насчет твоих лет… — Тут Сен-Жермен хитро ухмыльнулся. — Три года назад я имел возможность убедиться, что сила и сноровка у тебя остались прежними. Ну так как насчет помощи?
