Девочка сильно истосковалась по общению со сверстниками, потому как вела преимущественно затворнический образ жизни из-за боязни, что власти узнают в ней внебрачную дочь князя Сергея Долгорукова, которую все считали беглой. И если бы ее изловили, то участь Глаши была уже определена — монастырь и постриг. Чего девочка не хотела ни в коем случае.
«Я лучше умру, но в монастырь не пойду! — говорила она Фанфану, сверкая своими огромными глазищами. — Я хочу быть свободной! Читать молитвы с утра до вечера, угорать от дыма свечей и бить поклоны — не по мне, увольте…» Похоже, обучение в пансионе француженки мадам Коко отвратило Глашу от христианского смирения…
А между тем события начали ускоряться, закручиваясь в тугую пружину. Мало того, они не только ускорились, но и приняли трагический оборот. Это произошло незаметно, и разве мог кто-нибудь из слуг графа Сен-Жермена (и даже он сам при всей своей проницательности) подумать, что день 20 июля (а точнее — ночь) станет для обитателей дома князя Долгорукова роковым?
Сначала — восемнадцатого числа — одна из бригад, методично обыскивающих дом князя Сергея, нашла тайник. Весть об этом событии мигом разнеслась по дому, хотя граф и хотел все сохранить втайне. К сожалению, Фанфану так и не удалось узнать перечень всего, что находилось в тайнике (ему удалось подслушать лишь то, что там лежала сабля, какие-то безделушки и немного драгоценностей), но он немедленно сообщил о находке Винтеру, который от этого известия необычайно оживился.
Расспросив Фанфана, в какой из комнат может находиться содержимое тайника (детальный план дома князя Долгорукова у Винтера был уже давно), барон спросил:
— Не собирается ли князь в ближайшее время куда-нибудь уезжать?
— Да, собирается, — честно ответил Фанфан. — Утром двадцатого числа. Велел конюхам готовить экипаж для дальней поездки. Лошадей потребовал выездных, самых выносливых.
— Тэ-эк-с… — Винтер быстро потер ладонями, будто его зазнобило. — Похоже, он получил свою козырную карту… Что ж, ударим ее тузом. Вот что, мой мальчик, тебе предстоит сложное задание. Ты должен сегодня вечером отворить входную дверь дома. Да, да, я понимаю, это опасно! Но иного выхода у нас нет. Насколько мне известно, Сен-Жермен сегодня приглашен на ассамблею к Остерману. В доме останется совсем немного слуг. Теперь он всегда ездит с охраной. Так что у нас появился отличный шанс… — Винтер не договорил, но Фанфан и так все понял.
И очень испугался. Он уже знал, что Винтер в Петербурге не один, что у него под рукой целая шайка головорезов, составленная из французов, которые приехали с ним, и разного петербургского сброда. А такие люди средств для достижения цели не выбирают и обычно идут по прямому пути — удар ножом, и все проблемы решены.
Однако делать Фанфану было нечего. Он полностью зависел от Винтера. Поэтому мальчик сумрачно кивнул и они начали обговаривать детали предстоящего налета на жилище графа Сен-Жермена…
Поначалу все шло как нельзя лучше. Граф и впрямь уехал на ассамблею в окружении вооруженной охраны (по ночам в Петербурге часто шалили лихие люди, несмотря на все усилия властей). В доме остались лишь повар с помощником, хромым чухонцем, русская горничная, — дородная тетка лет сорока, которая по совместительству была и ключницей, и Онфим. Но его в расчет можно было не брать. Фанфан принес ему четверть крепкого вина, и дворник самозабвенно дегустировал заморский напиток, закусывая вяленой воблой. А в таком состоянии Онфим не услышал бы и извержение вулкана в центре Петербурга.
Что касается повара Ганса с помощником, то обычно из кухни они не выходили. И потом, кухня находилась в дальнем крыле первого этажа, а Винтер нацелился на кабинет Сен-Жермена.
Тело Фанфана сотрясала крупная дрожь. Нет, он не боялся. Подростка терзали муки совести. Да, его хозяин — мсье Винтер. Но ведь и Сен-Жермен относился к нему очень хорошо — прилично одевал, кормил сытно, платил деньги, пусть и небольшие, разговаривал с ним не как с человеком низкого происхождения и звания, а как с равным, только младшим по возрасту… Фанфан был в страшном смятении.
Шайка Винтера ворвалась в дом почти бесшумно. Видно было, что люди в ней собрались битые, но железная рука Винтера надела на них узду беспрекословного подчинения, что совсем не свойственно разбойничьей вольнице.
Винтер сразу же поднялся на второй этаж, где находился кабинет Сен-Жермена (его проводил Фанфан), а мальчику приказал поступить в распоряжение угрюмого длинноносого соотечественника, судя по выговору, беарнца.
— Где поварня? — сразу же спросил беарнец.
— Зачем вам?
— Надо. Веди. Не ровен час, кто-нибудь из дворни поднимет шум… В общем, понятно. Давай, давай, топай!
Пришлось Фанфану провести беарнца и еще двоих малых совершенно разбойного вида на кухню. Увидев незнакомых вооруженных людей, повар что-то залопотал по-немецки на неизвестном Фанфану наречии; наверное, с испугу Ганс заговорил на языке местности, где он родился. Беарнец хищно ухмыльнулся и, не говоря ни слова, пронзил его шпагой. Такая же участь ждала и бедного чухонца, который сразу понял, что ему предстоит, поэтому вместо лишних в такой ситуации стенаний и просьб не убивать начал молиться.
— Зачем?! — вскричал Фанфан. — Они бедные, совсем безвредные люди!
— Молчи, дурак! — прикрикнул на него беарнец. — Хозяин приказал. Где ключ, которым ты открыл парадное? Дай сюда… Это повар? — указал он на неподвижное тело Ганса.
— Д-да… — Несчастный Фанфан едва вытолкнул из горла одно-единственное слово.
Он искренне горевал по Гансу. Немец был так добр к нему, всегда подкладывал самые вкусные кусочки… Фанфан напоминал ему старшего сына, который остался в Саксонии. А еще у Ганса было четверо дочерей.
— Тащите этого, — приказал беарнец двум своим подручным, указав на чухонца.
Помощника повара отнесли к двери парадного и бросили там, предварительно воткнув ему в руки ключ. Теперь Фанфан понял замысел весьма предусмотрительного Винтера. Если что-то пойдет не так, как задумано, то на мальчика не должна упасть даже тень подозрения. Ключ в руках мертвого чухонца был серьезной уликой и указывал на него как на сообщника разбойников, впустившего их в дом. Что касается самого ключа, то Фанфан стащил его из комнаты ключницы, сняв с запасной связки.
Потянулись томительные минуты ожидания. Винтер обыскивал кабинет Сен-Жермена, а остальная братия разбрелась по комнатам в поисках поживы. Лишь один Фанфан неприкаянно слонялся по второму этажу, с тревогой прислушиваясь к настороженной тишине, которая прерывалась лишь шорканьем ног грабителей. Несмотря на то, что в доме, как уверил всех Фанфан, не осталось ни единой живой души (ключницу тоже убили), разбойники по-прежнему вели себя тихо. Выучка Винтера…
Фанфан сильно боялся за жизнь Онфима, поэтому молил святых и Деву Марию, чтобы глуховатый сторож-дворник ничего не услышал и продолжал допивать свое вино. Мальчик, у которого никогда не было родного деда, сильно привязался к старику. У Онфима в сторожке Фанфан чувствовал себя так, будто у него появилась семья и собственный угол. Когда беарнец спросил, есть ли еще кто-нибудь в доме, Фанфан недрогнувшим голосом ответил, что нет.
