Покончив с утренним туалетом, Цыси, удерживая «стройную осанку и легкий стремительный шаг», направлялась в сторону двери, ведущей во внешний зал. Служанка раздвигала перед ней портьеры, и в этот момент, которого снаружи ждали начальники евнухов, уставившись неотрывно на занавески, все валились на колени с приветствием: «Старый Будда [лао фоэ], да пребудет с тобой вся радость жизни!» Она согласилась с тем, чтобы ее так называли при дворе. Это имя звучало многозначительно и как-то по-домашнему. Теперь ее именно так называли при дворе, и в Пекине об этом все знали.
Раздавая распоряжения старшим евнухам, Цыси делала первую затяжку из кальяна, снабженного удлиненным мундштуком и прямоугольной коробочкой для ладони. Трубку за вдовствующую императрицу обычно держала специальная служанка, стоявшая от нее, по свидетельству очевидцев, на расстоянии «примерно двух булыжников мостовой». При взгляде Цыси на нее служанка при кальяне должна была правой рукой, в которой держала мундштук, протянуть его ко рту вдовствующей императрицы и остановить в двух сантиметрах от его уголка. После этого Цыси слегка поворачивала голову и размыкала губы, чтобы взять его в рот. Пока Цыси попыхивала дымом, мундштук оставался в руках служанки при кальяне. Служанок при кальяне готовили на протяжении нескольких месяцев до тех пор, пока их правая рука привыкнет достаточно долго держать стакан с горячей водой без подрагивания.
После двух порций табака наступало время завтрака. Сначала вдовствующей императрице приносили чай. Маньчжуры пили чай, щедро приправленный молоком. В ее случае это молоко сцеживалось из грудей служанки-кормилицы. Цыси принимала женское молоко со времени затянувшегося заболевания, сразившего ее в начале 1880-х годов, и делала это по настоянию знаменитого тогда лекаря. Приглашали нескольких кормящих грудью служанок, и они по очереди сцеживали для нее в чайник молоко. Эти служанки приносили с собой во дворец своих грудных младенцев, причем женщину, дольше других обслуживавшую хозяйку, оставили жить во дворце, а ее сыну дали образование и устроили на государственную службу.
Пока она пила свой чай, бригада евнухов несла ей трапезу в лаковых шкатулках, обернутых желтым шелком с драконами в разных позах. Главный евнух Ляньин брал эти шкатулки у двери, чтобы лично поднести их Цыси. Она ела, сидя скрестив ноги на кане – длинной прямоугольной кирпичной лежанке высотой с кровать, которую можно было подогревать снизу. Кан использовали на всей территории Северного Китая в качестве лежанки или для сидения на нем. Она любила садиться у окна, чтобы можно было смотреть во двор, а также наслаждаться светом и видом неба. Ее блюда ставили на низкий столик на кане, а также на несколько столиков, которые складывали и убирали по завершении трапезы вдовствующей императрицы. Расставив шкатулки со съестным в правильном порядке, евнух открывал их, чтобы Цыси могла посмотреть на приготовленные для нее яства, как того требовали правила придворного этикета. В них находились разнообразные каши, пироги – пареные, печеные и жареные, а также многочисленные напитки и супы от сока соевых бобов до консоме на телячьих мослах. К тому же подавали множество острых гарниров, таких как утиная печень в соевом и других острых соусах.
Императрица обладала завидным аппетитом, и она могла осилить парочку полноценных трапез и еще слегка перекусить. Она могла попросить покормить ее в любой момент, где бы ни находилась: специальной столовой у нее не было предусмотрено. Объем и порядок трапез регулировались придворными предписаниями. Обилие блюд сокращалось только лишь во времена какого-нибудь национального бедствия. Дневным рационом Цыси, как вдовствующей императрицы, предусматривался 31 килограмм свинины, один цыпленок и одна утка. Из этих продуктов, а также овощей и прочих добавок, количество которых тоже строго регламентировалось, повара готовили десятки блюд, а основное блюдо раскладывали на сотню с лишним тарелок или мисок. Подавляющего большинства блюд вдовствующая императрица даже не касалась, и они служили единственно усилению впечатления от трапезного представления. За трапезой она очень редко пила и поглощала пищу, как правило, в одиночку, так как всем, кого она приглашала составить ей компанию, кроме императора, приходилось есть стоя. Подчас придворных дам из свиты могли пригласить поесть за ее столом, когда вдовствующая императрица покончила с трапезой и ушла. В таких случаях им разрешалось присесть за стол. Обычно оставшиеся блюда со стола отдавали придворным чинам в качестве символов императорской милости. Императору тоже передавали ее блюда, если он останавливался в том же дворцовом ансамбле. Огромное количество остававшихся блюд, не съеденных придворными, служило основой процветания предприимчивых содержателей продуктовых лавок по соседству с дворцом, а определенное время каждый день оборванным нищим разрешали подойти к назначенным заранее воротам, чтобы получить объедки и выбрать что-то съедобное, пока их не унесли.
За трапезой следовало тщательное мытье рук и полуденный отдых. На сон грядущий Цыси читала произведения китайской классической литературы со своими евнухами, которые оживляли сюжеты шуточными жестами, развлекающими Цыси. Когда она просыпалась, по дворцу снова проносилась дрожь, описанная одним из очевидцев: «Когда ее величество пробуждается ото сна, известие об этом распространяется по всему дворцу и всей огороженной стеной округе, как электрическая искра: с этого момента все здесь приводится в состояние «на взводе».
Перед тем как отправиться в постель почивать примерно в одиннадцать часов вечера, Цыси часто требовала, чтобы ей сделали массаж ног. Два массажиста сначала окунали ее ноги в окованный серебряными листами чан, оснащенный широкими загнутыми опорами для ног. Воду для этого чана кипятили с цветами или травами, как предписывали ее лекари с учетом таких факторов, как погодные условия и ее текущее самочувствие. Летом можно было запаривать высушенные хризантемы, а зимой – цветки айвы. Массажисты императрицы воздействовали на различные рефлекторные точки ее тела, особенно расположенные на ступнях. Подобное происходит сегодня на сеансах рефлексотерапии. Если приходило время для стрижки ногтей на ногах, эти массажисты тактично просили разрешения поработать ножницами, которые приносила главная служанка. Острые предметы держать в палатах Цыси обычно запрещалось. Маникюр означал уход за ногтями пальцев ее рук – необычайно длинными на безымянных пальцах и мизинцах, как это было принято среди маньчжурских аристократок. Эти чрезвычайно длинные ногти предохраняли с помощью украшенных эмалью или золотых напальчников c рубинами и жемчужинами. Поскольку дам ее положения в обществе одевали или расчесывали слуги, такие ногти не доставляли им непреодолимых трудностей.
Кроватью Цыси служил кан, подогреваемая лежанка, встроенная в нишу ее спальни. На полках вдоль стен стояли безделушки наподобие нефритовых статуэток. Для чтения перед сном она держала у кровати произведения классической литературы, которые осваивала с помощью своих просвещенных евнухов, охранявших по совместительству сон вдовствующей императрицы. Во время сна Цыси на полу ее спальни, безмолвная, как предмет мебели, сидела одна из служанок. Остальные ночные служанки и евнухи находились в передней за пределами ее апартаментов, а также в других служебных помещениях здания. В ночную смену можно было наслаждаться храпом сладко спящей вдовствующей императрицы.
