— Не далее как в пятницу Валентин хвастал, что скоро получит много денег благодаря своей наблюдательности. Уж не шантажировал ли он кого?
Вера остановилась, раскрыла сумочку, делая вид, что роется в ней, и при помощи зеркальца хорошенько разглядела того, кто это сказал. Красавчик брюнет в офицерском мундире старого образца, с эполетами. Нос с характерной, запоминающейся горбинкой, узнать будет легко, вот только не грим ли это? Пришлось рыться в сумочке до тех пор, пока один из собеседников брюнета не назвал его по имени. «Антуан», — запомнила Вера и покинула павильон, потому что в нем появился Сиверский, который начал переходить от группы к группе и напоминать о работе. Веру он, кажется, не заметил, а даже если бы и заметил, то услышал бы легенду о пропавшей сережке.
В коридоре полуподвального этажа вместо унылого малого стоял бравый городовой, издалека доносились сердитые мужские голоса.
— Да он не то чтобы окоченеть, он остыть не успел… — услышала Вера.
Городовой строго посмотрел на Веру и недовольно, по-тараканьи, пошевелил своими роскошными усами, могущими сделать честь любому генералу. Вера решила, что хватит с нее впечатлений для первого дня, и ушла, не простившись с Ханжонковым. Вряд ли ему сейчас до нее, других забот хватает. Гардеробщику, подавшему ей пальто, Вера дала целый двугривенный, отчего тот удовлетворенно крякнул и при помощи щетки совершил ритуал смахивания невидимых пылинок. От гардеробщика сильно и неприятно разило табаком, не пахло душистым, а именно разило чем-то попроще, но Вера предпочла не обращать внимания на такие мелочи. Поморщишься — и обидишь человека, а гардеробщики — весьма полезные люди. Они не только знают всех сотрудников и большинство посетителей, они еще и знают время их прихода и ухода. По Вериному мнению, расположением гардеробщика непременно следовало заручиться. Закончив смахивать пылинки, гардеробщик, не надев верхней одежды, вперед Веры выскочил на улицу (в крещенские-то морозы!) и свистнул извозчику. Знакомство можно было считать состоявшимся.
Стоило только саням свернуть с Житной на Большую Ордынку, как Вера раздумала ехать домой. Велев извозчику остановиться возле недавно открывшегося кинотеатра под звучным названием «Пикадилли», она проворно откинула полость, выскочила из саней, расплатилась (ванька
[27]
был крайне рад получить оговоренную при посадке плату меньше, чем за половину пути) и вошла в просторный вестибюль с колоннами. До начала сеанса оставалось три минуты. Вера купила билет в четвертый ряд, попросив миловидную кассиршу с пикантной родинкой над верхней губой дать ей место подальше от тапера. Ей хотелось не смотреть картины, а подумать кое о чем в располагающей «киношной» обстановке. Для размышлений лучше всего подходил последний ряд, но там, на самых дешевых местах, собиралась наиболее простецкая публика с присущими ей манерами и запахами
[28]
.
Надо же случиться такому совпадению — после пятиминутной хроники, рассказывавшей о прошлогоднем пребывании императорской четы в Ялте, начался показ картины, снятой убитым Корниеловским. Увидев его фамилию в титрах, Вера легонько ущипнула себя за руку, проверяя, не мерещится ли ей. Оказалось, что не мерещится. Решив, что совпадение не случайно, Вера отставила на время размышления и начала внимательно смотреть романтическую картину под названием «Любовь до гроба, или Жизнь за любовь». Роль роковой соблазнительницы играла Анчарова, остальные актеры были Вере не знакомы. Впрочем, нет, один раз мелькнул на экране горбоносый Антуан, сыгравший почтальона, который доставил обманутой девушке роковое письмо.
Закончив просмотр «Любви…», Вера убедилась в том, что Корниеловский хорошо знал свое дело. Несмотря на слащавую приторность сюжета, смотрелась картина хорошо, на одном дыхании. Оставшееся до конца сеанса время Вера провела в раздумьях о том, может ли убийство Корниеловского быть как-то связано с Ботаником? Оброненная Антуаном фраза о том, что Корниеловский собирался получить много денег благодаря своей наблюдательности, прямо на то намекала. Кто может быть лучшим объектом для шантажа, как не шпион? И кто способен так дерзко — средь бела дня, в ретираднике — расправиться с шантажистом? Надо обсудить это с Немысским как можно скорее.
6
«Ученик 6-го класса одной из московских гимназий за бесценок приобрел у старьевщика альбом со старыми фотографиями и похвастался своим приобретением перед родителями. Отец гимназиста, передавший сыну свое увлечение стариной, с первого же взгляда узнал альбом своего дяди, профессора Московского университета С-кого. Альбом был украден прошлым летом ворами, забравшимися в профессорскую квартиру. Старьевщик допрошен полицией».
Газета «Новое время», 16 января 1913 года
— Если мы знаем, что кто-то из сотрудников киноателье шпион, то это еще не означает того, что все преступления, совершенные там, имеют к нему отношение.
Немысский был не в духе. Принял Веру сразу же, разговаривал вежливо, но суховато, смотрел немного исподлобья, время от времени хмурясь.
— Но шантаж… — напомнила Вера.
— Это всего лишь домыслы, — перебил ее Немысский. — Скажем так — из вторых рук. Кто-то предположил, вы услышали и вдохновились. Признайтесь честно, Вера Васильевна, что любите разгадывать загадки вне зависимости от того, имеют они отношение к нашему делу или нет.
— Не любила бы, так сидела бы сейчас дома и вышивала! — вырвалось у Веры. — Странно получается, Георгий Аристархович! Вы отмахиваетесь от убийства в киноателье, ссылаясь на отсутствие каких-то веских причин. Но давайте взглянем на этот вопрос с другой стороны — есть ли у вас веские причины для того, чтобы отмахиваться?
— Причины есть, — тихо, но веско сказал Немысский. — Имею сведения из Серпуховской части. Я, к вашему сведению, привык работать в тесном сотрудничестве с полицией, не открывая, конечно, всех своих намерений. Но этого и не требуется, там люди служивые, понимают, что такое государственная тайна. Обо всех происшествиях, которые происходят в киноателье, будь то драка, кража шубы из гардероба или убийство, пристав первого участка Серпуховской части сообщает мне на следующий же день. Со всеми подробностями и в секретной форме. Городовой отвозит запечатанный конверт без каких-либо надписей моему дяде Михаилу Петровичу
[29]
, а тот уже передает мне. Если кто и заинтересуется, то решит, что пристав слегка злоупотребляет служебным положением, отправляя с нарочным заказы букинисту. Вот, извольте, могу вам зачитать. — Ротмистр раскрыл одну из трех лежавших у него на столе папок, достал лист бумаги, имевший следы сложения, и начал отрывисто читать: — По подозрению в убийстве арестован Вартиков Алексей. Из мещан, тридцать два года от роду. Состоял с убитым в неприязненных отношениях, не раз высказывал намерение посчитаться. Неприязнь была вызвана тем, что по жалобе покойного Корниеловского Вартикова за пьянство перевели из осветителей в помощники, на половинное жалованье. Такие вот дела, Вера Васильевна. Вартиков сейчас сидит в участке. Я знаком со следователем Моршанцевым, который ведет дело об убийстве Корниеловского. Он звезд с неба не хватает, но компенсирует это рвением. Вартиков, если виноват, никуда не денется.
