Книга Опасная игра Веры Холодной, страница 57. Автор книги Виктор Полонский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Опасная игра Веры Холодной»

Cтраница 57

У Владимира с деликатностью обстояло еще хуже. Он вбил себе в голову, что надо идти смотреть Верин «триумф» «всем вместе», то есть пригласить с собой Верину родню — мать, сестер Надюшу и Сонечку, а также тетю Лену. Вера несколько раз говорила, что о триумфе и речи быть не может (хорошо бы без скандала обошлось, а то еще потребуют зрители вернуть деньги за билеты, как это иногда бывает), что «табором» в кино ходить не принято и что она обе свои картины видела несколько раз и больше смотреть не намерена. Но Владимир так и не отступился. Триумф! И непременно всем вместе! Вера всерьез опасалась, что муж пригласит половину Автомобильного общества и еще коллег-адвокатов в придачу, с него станется. Сама она, конечно же, собиралась побывать на премьерах, но инкогнито и в одиночестве. В одиночестве позор не так болезненно ранит. Триумф? Ах, если бы…

— Есть превратности судьбы, Вера Васильевна, а есть банальности, — многозначительно сказал ей гардеробщик. — Через год станете вспоминать и смеяться.

— Да, стану, — согласилась Вера, думая, что непременно станет смеяться над своей былой наивностью, не все же о погубленных мечтах рыдать, надо бы иногда и посмеяться…

— Что с вами, дорогая моя?! — притворно сокрушалась Анчарова. — Под глазами круги и талия поплыла… Вы, должно быть, нервничаете и оттого много едите? Не переживайте, вам не стоит переживать по поводу своих ролей.

«Вас все равно никто не заметит и не запомнит», — договаривала она взглядом и препротивно улыбалась.

— Стоит ли мне переживать?! — как можно веселее отвечала Вера, вкладывая в эти слова противоположный смысл.

Владимир как-то рассказывал, что у китайцев есть такая разновидность борьбы, при которой не столько принято нападать, сколько оборачивать силу нападающего противника против него самого. Нечто подобное Вера использовала в словесных стычках с Анчаровой.

Правильнее всех вела себя тетя Лена. Будучи актрисой, она прекрасно понимала Верино состояние и столь же прекрасно понимала бесполезность уговоров «не волноваться». Сама до сих пор волновалась перед каждым выходом на сцену. Скажи кому, что актриса Лешковская волнуется, выходя к зрителям, так ведь не поверят. Это зрители волнуются, когда видят Лешковскую, да так, что могут начать аплодировать посреди действия, как в цирке.

— Я так тебе завидую, Вера! — говорила тетя Лена. — Первые шаги в искусстве — это так замечательно! Весь мир перед тобой, нет никакого прошлого, одно только будущее… Светлое! Радостное!

Иногда Вера с тетей спорили о преимуществах кинематографа перед театром и театра перед кинематографом. Две актрисы (снявшись в двух картинах, Вера имела право называться актрисой, пусть и формально) могут спорить об этом лишь при условии полного взаимопонимания, иначе первый же спор закончится смертельной обидой. У театра, по мнению Веры, было одно неоспоримое преимущество, даже не столько преимущество, сколько выгода. Играя роль по многу раз, оттачиваешь до безукоризненности каждый жест, каждое слово. Вдобавок оплошность на сцене видна сотне-другой зрителей, а ту же оплошность в картине увидят сотни тысяч, нет — миллионы зрителей. Если, конечно, захотят увидеть…

Певец Крутицкий, с которым Вера во время съемок сдружилась настолько, что они, отбросив отчества, стали называть друг друга по именам и перешли на «ты», откровенно посмеивался над Вериными страхами. Он вообще имел привычку над всем подсмеиваться и все вышучивать, что совершенно не вязалось с его сценическим образом Плачущего Арлекина. Кроме анекдотов, рассказывать которые он был великий мастер, Крутицкий развлекал окружающих своими экспромтами, которые он называл «перевертышами». Услышит, например, как Заржицкий напевает «Но я вас все-таки люблю!», призадумается на минутку и выдаст:


Мне без любви живется хорошо,

Нет нежных слов и сладких поцелуев,

Нет сожалений, ревности, измен…

Складно, остроумно, но по смыслу полная противоположность, оттого и «перевертыш».

Вере Крутицкий советовал всерьез заняться голосом.

— В твоем голосе есть трогательные нотки, — убеждал он, — есть чувства, а это важнее всего. Столь талантливому человеку, как ты, нельзя замыкаться в узких рамках кадра! Твое истинное призвание — сцена! Хочешь, я познакомлю тебя с Балиевым?

К Балиеву, владельцу театрального кабаре со смешным названием «Летучая мышь», расположенного в Милютинском переулке, рядом с адвокатской конторой Владимира, в Москве относились по-разному. Одни находили, что у Балиева весело, другие говорили, что он опошляет высокое искусство своими пародиями на спектакли «настоящих» театров. «Театр — это театр, а кабаре — это кабаре», — говорила тетя Лена, недовольно поджимая губы. Вера была у Балиева всего один раз и при весьма интересных, если не удивительных обстоятельствах. После прошлого дела с «Альпийской розой» ее пригласил в «Летучую мышь» Немысский. Скорее даже не пригласил, а украл из дому, словно какой-нибудь абрек. Явился с букетом, сказал, что экипаж ждет, билеты куплены, и увез. Вере у Балиева очень понравилось. И Немысский ей в тот вечер тоже очень понравился. Она даже позволила себе помечтать и слегка вышла в этих мечтах за рамки приличий (в мечтах же можно), но оказалось, что у ротмистра просто такой способ выражать свою благодарность сотрудникам вне штата. Орденов Вере не положено, премию ей не выписать, да она и не возьмет, вот и приходится изворачиваться. Правда, иногда его заносит совсем не туда… После разоблачения Ботаника Вера ожидала очередного приглашения куда-нибудь, но вместо этого получила подарок — пистолет с гравировкой. С обеих сторон, на гладкой поверхности над рукояткой, красовался серебряный вензель «ВХ», настоящее произведение искусства, с обилием завитушек и переплетений. Серебряное на черном смотрелось красиво, и этим, по мнению Веры, все достоинства столь странного подарка заканчивались. Но Немысский считал иначе. Улыбаясь так радостно, словно преподносил Вере усыпанную бриллиантами корону, он нахваливал маузер (так назывался пистолет) с напористостью охотнорядского приказчика. И надежный, и удобный, и легкий (это при весе в целый фунт!), и бьет хорошо, и магазин вмещает целых девять патронов… Верин револьвер был поменьше маузера и вполовину легче, и пусть он вмещал на один патрон меньше и уступал еще в чем-то, носить его с собой было гораздо удобней. Напомнив себе, что дареному коню в зубы смотреть не пристало, Вера поблагодарила за подарок и попросила научить ее им пользоваться. Деваться Немысскому было некуда — сам, можно сказать, напросился. В особняке, принадлежавшем контрразведке, тира не было, поэтому Вера училась стрелять в Спасских казармах. В тамошнем тире не было ни других дам, кроме нее, ни жандармских офицеров, кроме Немысского, поэтому выглядели они белыми воронами. Если на Веру офицеры посматривали с доброжелательным любопытством, то на Немысского некоторые косились весьма неприязненно, сказывалось известное предубеждение «белой армейской кости» против «голубых мундиров». Но Георгий Аристархович делал вид, что не замечает неприязни. Он вообще не обращал внимания ни на что, кроме мишеней. Иногда, устав объяснять и поправлять, дергал усом и говорил: «Смотрите, как надо», затем поднимал пистолет и быстро, одну за другой, всаживал все пули точно в черный кружок. Вера такого совершенства не достигла, но за двенадцать посещений научилась стрелять более-менее сносно. Во всяком случае, все пули попадали в мишень, причем ближе к центру, чем к краю. «Для начала неплохо, — похвалил Немысский, — но не забывайте, что любой навык нуждается в тренировке». Желания тренировать Веру дальше он при этом не выказал. Холодная решила, что станет время от времени тренироваться сама. Потом, после рождения ребенка. Она очень беспокоилась, что шум выстрелов может неблагоприятно сказаться на ребенке, и интересовалась у профессора Побежанского, можно ли в ее положении посещать тир. Профессор успокоил ее, сказав, что если этот шум не пугает ее саму, то все в порядке.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация