… и ты начнешь понимать, что к чему.
Он провел пальцем по этой строке и впервые со вчерашнего вечера позволил себе мысленно вернуться к тому, что случилось. Воспоминания уже побледнели: все казалось каким-то ватным и нереальным, словно произошло во сне или в наркотическом дурмане. Луис помнил, как взбирался на кучу валежника, помнил, что свет на болоте казался ярче — и что там было гораздо теплее, чем в лесу, — но это напоминало разговор с анестезиологом, прежде чем отключиться под действием наркоза. …многие врут своим женам…
Не только женам, но и дочерям, подумал Луис. Однако это было так странно… Джад словно знал, что происходило сегодня утром: и в телефонном разговоре, и в мыслях Луиса.
Он медленно сложил записку, написанную на листе школьной линованной бумаги, и убрал ее обратно в конверт. Потом сунул конверт в карман джинсов и пошел домой.
25
Около часа дня Черч вернулся, как тот кот из детского стишка. Луис был в гараже, где последние полтора месяца с переменным успехом трудился над сооружением полок; на эти полки он собирался убрать все опасные острые инструменты, а также бутылки со стеклоочистителем и антифризом, чтобы до них не добрался Гейдж. Он как раз забивал очередной гвоздь, когда в гараж вошел Черч — хвост трубой. Луис не уронил молоток и даже не стукнул себя по пальцу, сердце екнуло, но не выпрыгнуло груди. На мгновение его обдало жаром, словно в животе ярко вспыхнула лампочка, а потом сразу перегорела и вмиг остыла. Позже Луис подумал, что как будто предчувствовал, что так будет; словно все это утро он ждал возвращения Черча, в глубине души зная, что означал их вчерашний поход на микмакское кладбище.
Он осторожно отложил молоток, выплюнул на ладонь гвозди, которые держал во рту, и рассовал их по карманам рабочего фартука. Потом подошел к Черчу и взял его на руки.
Живой вес, подумал он с каким-то болезненным возбуждением. Он весит столько же, сколько раньше, пока его не сбил грузовик. Это его живой вес. В пакете он был тяжелее. Он был тяжелее, когда был мертвым.
На этот раз сердце действительно чуть не выпрыгнуло из груди, и на мгновение все поплыло перед глазами.
Черч прижал уши, но не стал вырываться, позволяя Луису держать себя на руках. Луис вынес его на свет и уселся на ступеньках у задней двери. Кот попытался сбежать, но Луис погладил его и удержал у себя на коленях. Сердце бешено колотилось в груди.
Он осторожно прощупал густой мех на загривке Черча, вспомнив о том, как неестественно и страшно была вывернута голова на сломанной шее. Но шея оказалась целой. Луис приподнял кота, чтобы рассмотреть его морду поближе. То, что он увидел, заставило его уронить Черча на траву, крепко зажмуриться и закрыть лицо рукой. Перед глазами снова все поплыло, голова закружилась, и его затошнило — то же самое чувствуешь, когда перепьешь и тебя сейчас вырвет.
На морде Черча запеклась кровь, к длинным усам прилипли крошечные кусочки зеленого пластика. От мусорного пакета.
Мы еще это обсудим, и ты начнешь понимать, что к чему.
Господи, он уже понял больше, чем нужно.
Ну ничего. Дайте срок, и я пойму все-все-все, подумал Луис. В ближайшем дурдоме.
Он впустил Черча в дом, достал синюю миску и открыл банку кошачьих консервов с печенью и тунцом. Пока он вытряхивал в миску серо-бурую массу, Черч неритмично урчал и терся о его ноги. От прикосновений кота Луиса бросало в дрожь, ему приходилось стискивать зубы, чтобы сдержаться и не пнуть Черча. Его бока были какими-то слишком плотными, слишком гладкими — одним словом, противными. Луис подумал, что ему больше уже никогда не захочется прикасаться к коту.
Когда он поставил миску на пол и Черч бросился к ней, Луис явственно ощутил шедший от кота запах сырой земли.
Он стоял и смотрел, как кот ест. Тот громко чавкал — чавкал ли он так же раньше? Может быть, да. Может быть, Луис просто этого не замечал. Как бы там ни было, это был неприятный звук. Фу, гадость, как сказала бы Элли.
Луис резко развернулся и поднялся по лестнице на второй этаж. Сначала он просто шел, но на последних ступеньках уже почти бежал. Он разделся и бросил одежду в люк для грязного белья, хотя только сегодня утром оделся во все чистое. Наполнил ванну горячей водой — настолько горячей, насколько вообще можно выдержать, — и залез в нее.
От воды поднимался пар. Луис чувствовал, как под действием тепла расслабляются напряженные мышцы. В голове потихонечку прояснялось. К тому времени, когда вода начала остывать, Луис уже окончательно успокоился, и на него навалилась сонливость.
Кот вернулся, как кот из детского стишка. Подумаешь, большое дело!
Они просто ошиблись. Ведь он вчера сразу подумал, что для животного, сбитого грузовиком, Черч выглядит на удивление целым и невредимым.
Вспомни всех этих сурков, кошек и собак, которых ты видел сбитыми на шоссе, сказал он себе. Размазанных по асфальту, с кишками наружу. «Ужас в цвете», как поет Лаудон Уэйнрайт в своей песне про мертвого скунса.
Теперь все стало ясно. Черча сбила машина, и он потерял сознание. Вчера они с Джадом закопали на старом микмакском кладбище оглушенного, а не мертвого кота. Ведь говорят же, что у кошки девять жизней. Слава Богу, он ничего не сказал Элли! Она никогда даже и не узнает, как близко от смерти был Черч.
Кровь на морде и в пасти… неестественно вывернутая шея.
Но он же врач, а не ветеринар. Он просто ошибся с диагнозом, вот и все. Лужайка у дома Джада, на ветру и морозе, — не самое подходящее место для медицинского освидетельствования, тем более что уже почти стемнело. И он сам был в перчатках. Так что…
На стене ванной возникла огромная тень странной формы, похожая на голову небольшого дракона или какого-то чудовищного змея; что-то легонько коснулось голого плеча Луиса. Луис резко дернулся, расплескав воду из ванны на коврик. Он повернул голову, съежившись от испуга, и увидел прямо перед собой мутные желто-зеленые глаза кота его дочери, сидевшего на закрытой крышке унитаза.
Черч медленно покачивался взад-вперед, словно пьяный. Луис смотрел на него, содрогаясь от отвращения, и стискивал зубы, чтобы не закричать. Черч никогда не был таким, он никогда не раскачивался, как змея, гипнотизирующая добычу, — ни до кастрации, ни после. В первый и последний раз Луис подумал, что, может быть, это какой-то другой кот, просто очень похожий на кота Элли, который забрел к нему в гараж, пока он сколачивал полки, а настоящий Черч так и лежит под пирамидой из камней на холме в лесу. Но расположение пятен… и надорванное ухо… и немного сплющенная лапа… Элли случайно прищемила ему лапу дверью, когда он был еще котенком.
Это был Черч, точно Черч.
— А ну брысь, — хрипло прошептал Луис.
Черч смотрел на него еще пару секунд — Господи, у него были другие глаза, совершенно другие, — а потом спрыгнул с сиденья унитаза. Только он приземлился не с обычной кошачьей грацией. Он тяжело плюхнулся на пол, задев ванну задними лапами, и медленно вышел. Неуклюжий, как будто кастрированный.
