танки и бронемашины. Вдруг размеренный шум станков и агрегатов пронзил жуткий истошный вой, и вслед за этим прогремели два мощных взрыва. Вначале многим даже показалось, что произошла какая-то авария. В штабе диврайона также все были в смятении.
Сразу после сообщения о взрывах на автозаводе, в 01.55, наспех был отдан приказ объявить воздушную тревогу, а зенитным батареям – открыть огонь. Но никто не знал, куда и в кого стрелять. Выбегавшие из своих землянок зенитчики сломя голову мчались к орудиям и с ходу начинали палить в небо, в котором, кроме полной луны и взлетающих из разных районов города сигнальных ракет, ничего не было видно. Бомбежка оказалась настолько неожиданной, что пожарные команды ГАЗа тоже оказались в полном замешательстве.
Вскоре выяснилось, что одна фугасная бомба попала в моторный цех № 2, вторая – разорвалась в травильном отделении колесного цеха. Возникший очаг пожара не удалось своевременно локализовать, и он принял опасные размеры. Пришлось вызывать автонасосы ВПЧ № 20. Моторный цех № 2 горел в течение семи часов и получил серьезные повреждения. Погибли 17 рабочих ночной смены, оказавшихся в эпицентре взрывов, еще 40 человек получили ранения.
Когда над Горьким начало всходить розовое февральское солнце, жители еще могли наблюдать большие клубы дыма и пара, поднимающиеся над заречной частью города. По улицам мгновенно поползли самые различные слухи. Одни рассказывали о сотнях сигнальных ракет, взмывавших в небо из нагорных и заречных районов, другие обсасывали подробности новой бомбардировки автозавода. Штаб диврайона ПВО пребывал в недоумении, почему вроде бы отлаженная за три месяца затишья система обнаружения вражеских самолетов дала сбой.
Тем временем короткий февральский день быстро закончился, и над взбудораженным городом вновь опустилась темнота. Но и следующая морозная ночь не принесла покоя. В 02.35 жители сначала услышали протяжные гудки сигналов «Воздушная тревога», а затем надрывные хлопки зениток. И снова темное зимнее небо пронзили разноцветные сигнальные ракеты, то тут, то там освещавшие целые кварталы затаившегося в затемнении огромного города. Откуда именно их выстреливали, разглядеть было трудно, можно было лишь сделать вывод, что пуски производятся из разных районов, независимо друг от друга. У каждого, кто это видел, невольно возникала жуткая мысль, что в Горьком орудуют десятки и даже сотни вражеских шпионов.
А между тем над городом вновь появился немецкий бомбардировщик, опять сбросивший две фугасных бомбы. Они взорвались рядом с новокузовным корпусом ГАЗа, в котором собирались танки Т-60. В здании были выбиты стекла и поврежден фидер № 104. На трамвайном кольце 8-го маршрута взрывной волной повредило три столба и оборвало провода. Один человек погиб, еще двое получили ранения. Еще три мощных взрыва сотрясли поселок Стахановский, расположенный неподалеку от автозавода. Позднее обнаружилось, что в жилом секторе пострадали три дома, погиб один человек и трое получили ранения. В 02.40 объектовые команды МПВО приступили к ликвидации очагов поражения и уже через 50 минут отчитались об исполнении. Зенитные батареи в течение ночи вели интенсивный заградительный огонь, выпустив около 3000 снарядов, но без каких-либо видимых результатов.
Гнев Сталина
На следующее утро 5 февраля собрался Горьковский комитет обороны. После длительного обсуждения и гневных выпадов в сторону противовоздушной обороны было принято специальное постановление № 165, в котором отмечалось, что «в результате преступной беспечности и неоперативности дежурного по дивизионному району ПВО капитана Коробицкого и ослабления бдительности постов ВНОС в ночь с Зна 4 февраля с. г. вражескому самолету удалось пробраться незамеченным к городу и сбросить бомбы на автозавод им. Молотова».
Однако этим дело не ограничилось, и подробности налета стали известны самому товарищу Сталину. Через два дня – 6 февраля – последовал приказ НКО № 129 «О безнаказанном пропуске бомбардировщика противника к г. Горький». Согласно ему командующий горьковским дивизионным районом ПВО В.М. Добрянский, а также военком батальонный комиссар Д.П. Егоров и начштаба подполковник В.В. Савко были арестованы на 10 суток с удержанием 50% довольствия за эти дни. Таким образом, наказание было приравнено к дебошу в ресторане, с дракой и битьем посуды. Серьезно пострадал лишь «стрелочник», оперативный дежурный на КП района капитан А.И. Коробицкий, который был отстранен от должности и предан суду военного трибунала. Командующий ПВО территории страны генерал-лейтенант Громадин получил предупреждение за недостаточный контроль боевой готовности средств ПВО Горького. Видимо, подобный «щелчок по носу», полученный от товарища Сталина, заставил Громадина уже тогда задуматься о замене полковника Добрянского на более опытного и надежного командира, но этот вопрос был решен им не сразу.
Помимо наказания виновных, в упомянутом приказе отмечалось, что имели место многочисленные случаи, когда экипажи советских самолетов при полетах над своей территорией не соблюдали установленных маршрутов, особенно ночью. Хватало и полетов без каких-либо заявок и согласований, по принципу «где хочу, там и летаю». Все это затрудняло обнаружение самолетов противника, которые нередко принимались за свои, а свои – за немецкие с последующим обстрелом последних. Отныне недисциплинированных летунов было решено предавать суду военного трибунала. В приказе № 129 также оговаривались условия подачи заявок на пролет и устанавливалось право вылета без оных лишь для истребителей ПВО.
К15 марта начальник связи Красной Армии должен был установить на каждый день единую радиоволну для взаимодействия между ВВС и ПВО. На ней потерявший ориентировку экипаж должен был донести о случившемся оперативному дежурному района ПВО, который по данным постов ВНОС должен был сообщить незадачливым пилотам их местонахождение. На этой же волне рекомендовалось выходить на связь летунам, попавшим под огонь зениток либо атакованным своими же истребителями. В свою очередь, истребители-перехватчики отныне должны были принуждать к посадке летящие неправильным маршрутом самолеты, а при неподчинении – открывать по ним огонь. Командующие районами ПВО получили приказ пересмотреть состав оперативных дежурных и назначать на этот пост знающих, распорядительных и ответственных командиров.
Проблемы организации ПВО
Между тем германская авиация продолжала проявлять активность. Днем 11 февраля около 13.45 посты ВНОС зафиксировали пролет одиночного самолета-разведчика по маршруту Муром – Горький – Дзержинск – Вязники. Во второй половине дня погода заметно испортилась, пошел снег, однако в штаб диврайона ПВО вновь поступил сигнал о приближении самолетов противника. Опасаясь гнева вышестоящего начальства, Добрянский на всякий случай отдал приказ всем трем боевым секторам открыть шквальный огонь. Не имея никаких указаний о курсе и высоте полета «цели», зенитчики палили в белый свет, как в копеечку, произведя в общей сложности 1600 выстрелов. Но никакой бомбежки не было, и сбитых самолетов впоследствии, естественно, никто не нашел. Аналогичный «налет» имел место через две недели в ночь на 24 февраля.
Неожиданные точечные удары германских бомбардировщиков вскрыли явные недостатки в организации зенитной обороны Горького. Так, ПВО ГАЗа осуществляли пять отдельных, самостоятельных в хозяйственном, организационном и даже оперативном отношении, дивизионов, четыре из которых подчинялись штабу дивизионного района, а один – командиру 196-го ЗенАП. Кроме того, на их базе существовала «группа ПВО Автозаводского сектора», с подчинением четырех дивизионов командиру 58-го ОЗАД. Практика показала, что такая сложная схема управления нецелесообразна и ни в коей степени себя не оправдывала. В некоторых случаях командиры дивизионов, равные по должности, но выше по званию того командира, которому были подчинены, не всегда выполняли его приказы.
