— А ты кто? — спросила я. — Какая у тебя настоящая форма?
Хорек заморгал:
«Тебе может… не понравиться. Я боюсь показаться тебе совсем чужим».
— Как это — чужим?
Хорек неловко зашаркал лапами.
«Может, я лучше расскажу тебе потом, когда мы познакомимся поближе? Я был фамильяром более трех сотен лет, и в течение долгой службы мне встречалось немало людей, имеющих предубеждения…»
— Ладно, как скажешь. — Я примирительно подняла руки. У нас и правда не было времени на споры. Кем бы он ни оказался, он мой, по крайней мере пока. — Как тебя зовут?
«На вашем языке меня зовут Палимпсест. Ты можешь называть меня Пал».
Смоки заревел. Он вырос до огромных размеров: покрытое чешуей тело вытянулось до двадцати футов, и если бы он встал на три пары когтистых лап, то, думаю, сравнялся бы в росте со мной. Его длинный хвост покрывала острая даже на вид чешуя. Красноглазая морда больше походила на крокодилью, чем на собачью, а в пасти красовались змеиные зубы с ладонь длиной.
Смоки снова взревел, и на этот раз из пасти у него вырвалось зеленое пламя. Его превращение выглядело практически законченным.
— Дракон? Все это время с нами жил дракон? — спросила я.
«За неимением лучшего определения его можно назвать драконом. Но ему не следует находиться здесь. — Усики Пала подергивались, пока он принюхивался к воздуху. — Здесь что-то не так. Я чувствую изменения. Кажется, он сворачивает измерение».
— Сворачивает? Как? — спросила я, вспомнив о коротком звонке своей мертвой тетушки.
«На данный момент я пока не могу сказать. Но меня беспокоит, что уже надорванная ткань вашего мира может порваться сильнее. Ты правильно поступила, что закрыла портал; теперь пришла пора разобраться со Смоки».
У меня внутри все сжалось.
— Как разобраться?
«Усмирить его любым способом. Он слишком опасен, чтобы оставлять его на свободе».
Неужели он говорил об убийстве Смоки? Боже мой! Вот уж чего мне не хотелось делать.
— Дробовик Купера подойдет? Или мне надо призвать Каладболг
[7]
или что-нибудь в этом духе?
«Дробовик вполне подойдет», — ответил Пал.
Я открыла багажник «линкольна» и принялась копаться в дорожной сумке; там я нашла упаковку анальгина и теплую бутылку с газировкой. В надежде избавиться от головной боли я закинула в рот две таблетки и запила водой. Выудила оттуда же шоколадный энергетический батончик и сунула в карман про запас.
Потом я открыла длинный черный футляр для ружья. Внутри лежал пневматический девятизарядный «Моссберг-590» вместе с черным пластиковым ложем. Полностью заряженный картриджами по восемнадцать пуль из сплава серебра и железа: они помогали от любых недоброжелателей, которые могли встретиться нам с Купером в лесу или опасных городских районах. Мы начали носить с собой оружие после происшествия со стаей пьяных оборотней. Мне оставалось только надеяться, что, если дело дойдет до стрельбы, пуля пробьет толстую чешую Смоки.
Над ружьем в футляре размещались серебряный кинжал и патронташ с запасными картриджами. Под ним — автоматический кольт тридцать восьмого калибра в кобуре и семизарядный барабан с серебряными пулями, покрытыми железом. С помощью Колдуна Купер наложил на оружие несколько заклинаний для улучшения точности и мощи. Сам он лучше разбирался в сексе, чем в войне.
Некоторые обычные люди, особенно фермеры, недоумевали, почему мы полагаемся для самозащиты на оружие, а не на магию. Не спорю, есть хорошие связывающие заклинания и тому подобное, но подумайте об оперном певце, пытающемся петь во время мятежа. Если тебя охватывает паника, нажать на курок гораздо проще, чем возиться с заклинанием.
Я не пытаюсь ввести вас в заблуждение: существуют слова для убийства. Но использовать такое слово на фамильяре или человеке — все равно что принять решение выехать в идущем на полной скорости автомобиле на переполненный тротуар. К ним можно прибегать, только когда не остается другого выбора, да и то даже при очевидной самозащите последствия могут оказаться весьма суровыми. Немного проще, когда дело касается убийства демонов или других плохишей, но большинство Болтунов все равно не желают иметь дело с подобной магией. Стоит один раз перейти границу между обычной магией и некромансией, и очистить свой дух будет очень сложно. Такие волшебники начинают терять способность творить белую магию и довольно скоро оказываются на дороге в ад.
А также не стоит забывать, что некромансия объявлена вне закона и за ее использование можно попасть в тюрьму. Поэтому я была уверена, что мне никогда не придется использовать убивающие слова. Ножи и пистолеты казались куда менее опасными.
Я перекинула через плечо патронташ, зарядила кольт, прицепила кобуру и кинжал к поясу, затем вынула из футляра ружье. Пал перебежал по крыше на крышку багажника и запрыгнул мне на плечо, вцепившись в патронташ.
Купер периодически водил меня на полигон, чтобы попрактиковаться в стрельбе по мишеням; в первый раз, когда я попробовала стрелять из ружья, отдача чуть не сбила меня с ног. Купер вылечил синяк под ключицей, иначе он не проходил бы неделю. Но с тех пор я научилась правильно упирать ружье и неплохо с ним управлялась. С кольтом у меня не возникло проблем с самого начала: небольшой револьвер пришелся мне точно по руке.
Я захлопнула багажник. Смоки поднялся на подгибающихся лапах и принюхался в поисках неизвестно чего. Чешуя дымилась под дождем, а пахло от нее ненавистью, болью и злостью.
С колотящимся сердцем я вскинула на плечо ружье. Глаза выглядели наиболее уязвимыми, но мне так не хотелось стрелять.
— Смоки, — позвала я, стараясь унять дрожь в руках и голосе. — Смоки, посмотри на меня.
Смоки не обратил никакого внимания на призыв и помчался к ратуше. Как гигантская гусеница, он пересек лужайку и переход к подземной парковке на Капитолийской площади.
«Не дай ему уйти! — выкрикнул Пал. — Чем дальше он убежит, тем больше бед может натворить».
С проклятиями я понеслась за Смоки, хотя и понимала, что мне его не догнать. Лил холодный дождь, и вскоре я вымокла до нитки. По крайней мере, на улицах было пусто. За исключением вечеров, когда были хоккейные матчи или концерты, жители городских пригородов парковались у своих домов и захлопывали двери уже к семи-восьми часам вечера.
Я наступила на что-то мягкое и скользкое и чуть не вывихнула лодыжку. Глянув на асфальт, я поняла, что стою в луже крови.
— Боги! Что…
Я разглядела три трупа. Казалось, их вывернули наизнанку, а потом разорвали. Кусочки костей и плоти разлетелись повсюду. В кровавой массе я разглядела клочки серой униформы обслуживающего персонала. Мне едва удалось подавить тошноту.
