— Я тогда говорил серьезно, — прошептал он.
Джози подняла на него глаза и заправила волосы за ухо жестом, который — как она надеялась — был соблазнительным.
— О чем?
— Марта теперь замужем, с ней у меня уже ничего не может быть. — Он задумчиво вытянул губы. — Я свободен.
— Я тоже.
— По-моему, нам ничто не мешает провести время вместе, пока вы здесь.
— Согласна.
Он опять привлек ее к себе:
— Почему бы нам не поехать сегодня в Манхэттен вместе? У меня там квартира с видом на парк.
У Джози перехватило дыхание.
— Завтра я улетаю.
— Но мы можем побыть вместе до вашего отлета, посмотреть город, пообедать. Кто знает? Вы собирались заняться чем-то другим?
— Да не то чтобы… — Абсолютно ничем она заниматься не собиралась.
Глен усмехнулся:
— Тогда решено?
— Решено.
Он крепче обнял ее и повел ее в танце по кругу площадки. К ним присоединялось все больше и больше танцующих, улыбающихся им и поздравляющих их так, как будто они только что поженились.
Джози отдалась чувству покоя, которое она испытывала в объятиях Глена. Вот тот, кто ей нужен. Может быть, зубы у него чуть белее, чем надо, а покрытые гелем волосы уложены слишком уж тщательно, но уж это она как-нибудь переживет. Никто не совершенен. Ну и что, если у Глена нет небрежного обаяния Мэта и его такой привлекательной мальчишеской взлохмаченности. Вместо этого ей придется иметь дело с манекенщиком с показа мужских мод, и почему бы операцию под названием «Продвижение по жизненной лестнице и Недопущение в жизнь неудачников» не начать прямо сейчас — момент ничуть не хуже других. Вообще-то, думала Джози, прижимаясь к Глену, все устраивается как нельзя лучше.
К ним, широко шагая, шла Марта. Ее лицо было мертвенно-бледным, а губы сжаты. Тело было напряжено, и двигалась она судорожно и неловко.
— Джози, ты разрешишь похитить у тебя Глена на несколько минут?
Джози удивилась:
— Прямо сейчас?
— Ненадолго.
— Что-то не так?
— Нет, все в порядке, — Марта бросила на нее предостерегающий взгляд. — Глен?
Глена не так легко было выбить из колеи.
— Марта, мы сначала потанцуем с этой милой дамой, а когда песня закончится, я тебя найду.
Казалось, Марта хотела возразить, но передумала.
— Прекрасно, — сказала она, — но особенно не тяни.
Марта, расталкивая танцоров, размашистым шагом удалилась.
— Что все это означает?
— Понятия не имею. — Глен выглядел озадаченным. Он продолжал кружить ее в танце, как и обещал Марте, но Джози заметила, что делал он это чуть быстрее, чем раньше.
Джози сжала губы и посмотрела вслед Марте, вуаль которой разве что не свистела по ветру, пока та быстро и решительно поднималась вверх по лестнице в комнату отдыха для невесты, где они были раньше. Ее сестра не изменилась. Даже в детстве она не любила, когда с ее игрушками играл кто-то другой.
Глава 30
Мэт расплатился с шофером и посмотрел, как такси, накренившись, резко отрулило от тротуара. В нерешительности он стоял на пороге дома Холли, в том самом месте, где накануне они поцеловались на прощание. Он посмотрел на неоновое свечение на небе над городом, затем поднялся по ступеням к огромной входной двери и пробежал пальцем по списку жильцов. В одном месте прямо по освещенному плексигласу было храбро нацарапано: «ХБ». И пока Мэт раздумывал, стоял с зависшим над этой надписью пальцем, домофон с двусторонней связью вдруг пробудился от спячки.
— Привет, — произнес безликий голос Холли, высокий и надтреснутый, искаженный статическим электричеством, — открываю дверь. Входи.
Загудел зуммер, и, щелкнув, дверь открылась, отскочив от косяка на пару сантиметров. Мэт толкнул ее и вошел внутрь, стягивая с шеи шарф и засовывая его в карман. В прихожей было жарко и горел слишком яркий свет. Его блики, отражаясь от пожухло-белой стены, высвечивали пятна и мазки, где по сравнению со старой краской новая была более светлой и потрескавшейся. Пол был деревянным, темным и истертым ногами — его уже дано не покрывали лаком. Причудливая винтовая лестница вилась вокруг старинного открытого лифта с решеткой кованого железа и с резко хлопающими дверями. Мэт направился к нему.
Сверху из-за перил раздался голос Холли:
— Он не работает! Тебе придется подняться по лестнице.
— Хорошо.
Мэт начал подъем, перепрыгивая разом по две ступени. Это напомнило ему о статуе Свободы, хотя сейчас ему явно не хватало такого стимула, как попка Джози, покачивающаяся из стороны в сторону у него перед глазами. Это было единственным, что тогда позволило ему дойти до вершины, и он все время боялся, что она догадается, что за его бравадой кроется сильный страх высоты.
К третьему повороту он выдохся. Ему надо завязывать с пьянками, перестать ездить на такси и вместо этого ходить пешком, может быть, даже по приезде домой сбегать в магазин и купить горный велосипед.
— Осталось всего два этажа! — закричала Холли, подбадривая его. Свесившиеся буйные волосы закрыли ей лицо, а сама она перегнулась через перила под таким углом, что, казалось, вот-вот упадет.
Мэт остановился, опершись на резной деревянный поручень, стараясь отдышаться.
— Надеюсь, у тебя там найдется немного кислорода?
— Найдется кое-что получше. У меня есть текила.
Он продолжил свое восхождение.
— Теперь я понимаю, почему ты такая тощая.
— Ладно тебе! Давай поднимайся, доставь мне удовольствие. А то я уже заждалась. Немного осталось.
Мэт, пошатываясь, побрел дальше, к площадке, где его ждала Холли. Ему следовало снять пальто где-то на середине подъема — он уже чувствовал неприятную влагу под мышками. Заставив себя распрямиться, он глубоко вдохнул и с облегчением выдохнул:
— А вот и я!
— Очень этому рада.
Он посмотрел на Холли, смущенно ему улыбавшуюся.
— Вот это да! — сказал Мэт и глотнул воздух.
— Нравится? — Она покрутилась перед ним.
— Еще бы! — воскликнул Мэт. — Куда подевался весь твой хипповый шик?
— Иногда у него бывает свободный день.
— Выглядишь просто потрясающе. — Исчезли куда-то непременные джинсы, спортивные туфли и открытый пупок. Их место заняло нечто в высшей степени изящное черного цвета и высокие каблуки. Очень высокие. Чрезвычайно! Все платье, кажется, состояло из сплошных бретелек и тесемочек и было слишком провоцирующим, учитывая экстатический напор мужских половых гормонов, так и не израсходованных в некий момент его жизни. Платья как такового почти не было, и в то же время оно было великолепным.
