— Спасибо, что приняли меня, — сказала Саманта. — Постараюсь быть краткой.
— Может, хотите кофе? — вежливо спросил он. Она подумала о пыли и клубах сигаретного дыма, живо представила себе коричневые пятна внутри неотмытого общего кофейника.
— Нет, спасибо. Усаживаясь в кресло за столом, Симмонс одобрительным взглядом окинул ее ноги и сразу расслабился, точно впереди его ждал свободный день. Тоже мне, любитель пофлиртовать, насмешливо подумала она. И начала рассказывать о последних событиях в семье Букер. Он расчувствовался: оказывается, не знал, что они стали бездомными. Саманта передала ему отредактированные копии всех документов и шаг за шагом описала, какие собирается предпринимать действия. Последней она передала ему копию поданного буквально вчера иска и заверила, что теперь фирме под названием «Топ маркет солюшн» не отвертеться.
— Короче, взяла их прямо за яйца, — добавила она нарочито грубо, чтобы увидеть, как он отреагирует. Он снова заулыбался. Суммируя все, Саманта отметила, что судебное решение по старой кредитной карте просрочено и в «Топ маркет» прекрасно об этом знали. Так что никто не имел права снимать деньги с платежного чека Памелы Букер. И она может и имеет полное право вернуться на работу.
— Так вы хотите, чтобы я снова взял ее на работу? — осведомился он, хотя это было и без того очевидно.
— Да, сэр. Если она снова получит работу, то семья выживет. Дети должны ходить в школу. Мы поможем ей найти новое жилье. Я привлеку «Топ маркет» к суду, заставлю их отдать то, что они отняли у этой женщины нечестным путем, и она получит чек на кругленькую сумму. Но все это займет какое-то время. А работа нужна ей прямо сейчас. Сами понимаете, это единственный правильный и честный выход. Тут он перестал улыбаться и взглянул на часы.
— Тогда мы вот как поступим. Вы добиваетесь отмены этого чертова судебного решения, чтобы не морочить мне больше голову, и тогда я снова включаю ее в список штатных работников. Сколько времени это займет? Саманта понятия не имела и ответила наугад:
— Ну, может, неделю.
— Тогда договорились?
— Договорились.
— А можно задать вам один вопрос?
— Конечно.
— Сколько берете в час? Потому как есть у меня тут один парень в Гранди. Не шибко сообразительный, да и на звонки отвечает не сразу, и вообще тормоз. Так он дерет с меня по две сотни баксов в час. Может, для крутых бизнесменов это и недорого, но сами видите, как тут обстоят у нас дела. И его работа таких денег не стоит. Пробовал найти кого-то другого, но в наших краях не так много стоящих юристов. И я понял, что вы-то как раз специалист стоящий, иначе Памела Букер вас бы не наняла. Так сколько берете?
— Ничего. Ноль. Он в изумлении уставился на нее, даже рот приоткрыл.
— Я работаю в Центре юридической помощи.
— Что это значит?
— В центре, который предоставляет бесплатную юридическую помощь людям с низкими доходами. Он впервые слышал об этом. Улыбнулся и спросил:
— А электроламповые фабрики в этот список входят?
— Извините, но нет. Только люди, причем неимущие.
— А мы только напрасно деньги теряем. Могу показать вам гроссбухи. — Спасибо, мистер Симмонс. Как-нибудь в следующий раз. Она ехала в Брэйди с хорошими новостями и думала о способах отмены просроченного судебного решения. И чем дольше думала, тем яснее понимала, как мало знает о практических аспектах повседневной юридической работы. В Нью-Йорке, выйдя из конторы в конце рабочего дня, она редко отправлялась прямо домой. Слишком много было вокруг баров и прочих заведений, слишком много одиноких профессионалов, вышедших прогуляться, пообщаться, познакомиться, подцепить кого-нибудь, ну и заглянуть куда-нибудь выпить. Каждую неделю кто-то из знакомых обнаруживал какой-нибудь новый бар или новый клуб, и надо было непременно зайти и посмотреть, как там и что, прежде чем народ начнет валить туда толпами и все испортит. В Брэйди же все было по-другому. После работы Саманта шла по улице и посматривала на бары, но снаружи все они выглядели как-то примитивно и неинтересно, да и было их здесь всего два. И шансов познакомиться там с молодым и неженатым профессионалом было мало. А потому выбор у нее невелик: или торчать в конторе, хотя в том не было нужды; или же идти домой, сидеть в комнате и разглядывать стены. Мэтти тоже предпочитала торчать на работе и каждый день, около 5.30, шлепая босыми ступнями, отправлялась на поиски Саманты. Эти вечерние посиделки стали для них ритуалом. Они сидели в конференц-зале, попивали диетическую колу, сплетничали и поглядывали в окна на улицу. Саманте страшно хотелось обсудить возможные шуры-муры между Аннет и Донованом, но она сдерживалась. Может, позже, может, настанет день, когда она получит хоть какие-то доказательства, а может — и никогда. Она слишком недавно в этом городе, чтобы затрагивать столь чувствительную тему. К тому же она знала: Мэтти всегда бросается на защиту своего любимого племянника. И вот они уселись в кресла и приготовились поболтать с полчаса или около того, как вдруг звякнул дверной колокольчик. Мэтти нахмурилась и заметила:
— Наверное, забыла запереть входную дверь.
— Пойду взгляну, — сказала Саманта, а Мэтти отправилась на поиски своих туфель. Это были супруги Райзер, Бадди и Мейвис, и пожаловали они из дремучего леса, как выяснила Саманта после краткого обмена приветствиями. Две их холщовые грязноватые продуктовые сумки были битком набиты бумагами. Мейвис с ходу заявила:
— Нам нужен адвокат. Бадди добавил:
— Никто не берется за мое дело.
— А что за дело? — спросила Саманта.
— Черные легкие, — ответил он. Саманта провела их в конференц-зал и, не обращая внимания на сумки с бумагами, попросила изложить суть дела. Бадди был сорок один год, он работал на поверхности (не на открытых разработках) в компании «Лоунрок коул» — она занимала третье место в стране по добыче угля. В настоящее время он зарабатывал 22 доллара в час и являлся водителем автопогрузчика на шахте «Мюррей гэп» в округе Минго в Западной Виргинии. Дыхание у него было хриплое, затрудненное, и временами за него говорила Мейвис. У них было трое ребятишек, подростки — «все еще учатся в школе». Дом заложен. Он страдал от пневмокониоза, болезнь была вызвана тем, что он вдыхал угольную пыль на протяжении всей двенадцатичасовой смены. Мэтти наконец отыскала свои туфли и вошла в комнату. Представилась Райзерам, подозрительно покосилась на холщовые сумки, затем уселась рядом с Самантой и стала вести записи. В какой-то момент перебила рассказчика и заметила:
— У нас становится все больше шахтеров с черными легкими, работающих на поверхности. Вроде бы есть такая теория, что вы, ребята, из-за долгих смен вдыхаете больше угольной пыли, чем другие.
— Он вдыхал ее слишком долго, — сказала Мейвис. — И с каждым месяцем ему все хуже.
— Но я продолжаю работать, — сообщил Бадди. Еще лет двенадцать тому назад, годув 1996-м, он стал замечать, что страдает одышкой и приступами сильного кашля. Он никогда не курил, всегда был здоровым, подвижным парнем. По воскресеньям играл с детьми в бейсбол, но потом перестал — дыхание становилось все более затрудненным, и он опасался, что станет плохо с сердцем. Тогда-то он в первый раз и пожаловался Мейвис. Кашель не проходил, и во время одного из приступов он заметил, что на платке остаются пятна черной мокроты. Ему не хотелось сообщать о своем состоянии — боялся, что уволят из компании, — и он продолжал работать, никому ничего не говоря. И только в 1999 году подал иск к «Лоунрок коул» в соответствии с федеральным законом о страдающих пневмокониозом. Его осмотрел врач с сертификатом от Министерства труда. Он оценил состояние Бадди и поставил диагноз: самая тяжелая форма профессионального легочного заболевания, известная под названием «осложненный пневмокониоз». Власти обязали «Лоунрок коул» начать ежемесячно выплачивать пострадавшему компенсацию в 939 долларов. Но он продолжал работать, и состояние его все ухудшалось. И, как всегда, компания «Лоунрок коул» подала апелляцию и отказалась выплачивать деньги. Мэтги, не понаслышке знакомая с болезнью черных легких вот уже пятьдесят лет, перестала строчить в блокноте и удрученно покачала головой. Она могла хоть во сне написать аналогичную историю.
