Глава 19
В среду утром Саманта не пошла на работу, выехала из города на машине как раз в то время, когда начали курсировать школьные автобусы, что было не слишком хорошей идеей. Машины еле ползли по извилистой горной трассе, то и дело останавливались и ждали, пока невыспавшиеся десятилетние ребятишки, согнувшиеся под тяжестью толстых рюкзаков, не займут свои места в автобусе. После перевала она въехала в Кентукки, автобусы исчезли, но вместо них дороги запрудили грузовики с углем. Примерно через полтора часа она добралась наконец до маленького городка под названием Мэдисон в Западной Виргинии, а затем, согласно договоренности, остановилась у небольшой автозаправочной станции с поблекшей вывеской «Коноко». В задней части помещения сидел за столом Бадди Райзер, попивал кофе и читал газету. Он страшно обрадовался, увидев Саманту, и с гордостью представил ее одному из своих приятелей: — Мой новый адвокат. Она приняла это без комментариев и достала папку с документами, где лежала доверенность на ее имя, позволяющая получить все медицинские данные. В 1997 году, перед тем как выдвинуть иск против «Лоунрок коул», Бадди прошел рутинное медицинское обследование. Рентген выявил у него небольшое уплотнение в правом легком. Врач был уверен, что опухоль доброкачественная, и оказался прав. Произвел двухчасовую операцию, удалил уплотнение и отправил Бадди и Мейвис домой с хорошими новостями. Поскольку эта операция не имела никакого отношения к подаче иска с целью получения компенсации по пневмокониозу, о ней позже нигде не упоминалось. Но Мэтги считала необходимым собрать медицинские справки, вот и пришлось Саманте ехать в Мэдисон. И конечным пунктом ее назначения была клиника в Беркли, штат Западная Виргиния, городок с населением в двадцать тысяч человек. Бадди прошел за ней к машине, и, когда они остались вдвоем, Саманта вежливо сообщила ему, что пока проводится только предварительное расследование. И решение о том, что он станет ее клиентом, еще не принято. Они просто рассмотрят все справки и документы. Бадди сказал, что все понимает, но почувствовал: им занялись всерьез. И очень болезненно воспринял бы отказ. И вот она отправилась в Беркли, в часе езды через самое сердце угольной страны, место, где велись активные открытые разработки. В воздухе висели целые тучи угольной пыли. И она не могла удержаться от мысли, что любой проезжающий здесь водитель может подхватить пневмокониоз. Она без особого труда отыскала клинику в Беркли, но пришлось немало побегать, прежде чем нашелся нужный человек — девушка, работавшая в регистратуре. Саманта заполнила бланки запросов, протянула ей доверенность, подписанную мистером Райзером, и стала ждать. Прошел час. Чтобы как-то убить время, она отсылала письма по электронной почте всем, кто только приходил в голову. Она сидела в тесном помещении без окон и вентиляции. Прошло еще полчаса. Наконец приоткрылась дверь, и санитар вкатил тележку. В ней лежала небольшая коробка, и Саманта с облегчением вздохнула. Возможно, понадобится не целая вечность, чтоб ознакомиться и с остальными документами. Санитар сказал:
— Мистер Аарон Ф. Райзер, поступил пятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто седьмого года.
— Да, то, что надо. Спасибо вам. Санитар ушел, не произнеся ни слова. Саманта достала из коробки первую папку и вскоре целиком погрузилась в запутанный и обыденный мир больничной жизни. Выяснилось, что врач, писавший все эти отчеты, не знал, что его пациент был шахтером, и не искал признаков заболевания пневмокониозом. На ранних стадиях это заболевание вообще очень трудно выявить. И на тот момент, в августе девяносто седьмого, у Бадди были симптомы, но иска он еще не подавал. А потому врач ставил перед собой вполне простую задачу — удалить опухоль, убедиться, что она доброкачественная, потом зашить пациента и отправить его домой. И ничего особенного в этой операции, как и в пребывании Бадди в госпитале, отмечено не было. Два года спустя, уже после того, как Бадди подал иск против компании, где утверждал, что страдает пневмокониозом, на сцене возникли бойкие юристы из «Каспер, Слейт» и принялись со всем тщанием прочесывать историю его болезней. Саманта прочла их первые письма к хирургу из Беркли. Им удалось откопать целую коллекцию предметных стекол 1997 года с образчиками легочной ткани. И они попросили врача отправить эти образчики двум любимым экспертам фирмы — доктору Фою из Балтимора и доктору Эйбердину из Чикаго. По неким непонятным причинам доктор Фой огорошил хирурга из Беркли следующим открытием: оказывается, в ткани отмечались все признаки заболевания пневмокониозом, или осложненным заболеванием черными легкими. Поскольку хирург уже больше не занимался лечением Бадди, он с этой информацией не сделал ровным счетом ничего. А поскольку у Бадди не было в ту пору адвоката, никто не озаботился проверить эти заключения, которые теперь держала в руках Саманта. Она глубоко вздохнула. Уселась в кресло и еще раз перечитала отчет. Получалось, что еще в начале 2000-х юристы из «Каспер, Слейт» знали от одного из своих же экспертов, что Бадди страдает пневмокониозом еще с 1997 года, но это не помешало им оспорить его иск в суде и выиграть дело. Бадди не получил компенсации, вернулся на шахту, а юристы из «Каспер, Слейт» похоронили важнейшую улику. Она снова обратилась к девушке из регистратуры, и та нехотя согласилась сделать несколько копий по полдоллара за страничку. И вот, проведя три часа в душной приемной госпиталя, Саманта вновь вышла на солнечный свет. И поспешила поскорее уехать отсюда. Минут пятнадцать она колесила по городу, но в конце концов все же нашла здание федерального суда, где семь лет тому назад Бадди Райзер представил свое дело судье. Единственным его адвокатом тогда была Мейвис. По ту сторону зала этим двоим противостояла сплоченная фаланга дорогих юристов-«кастратов», которые денно и нощно трудились, вылавливая свою рыбку в мутных водах федеральной системы законов о заболевании черными легкими. Едва Саманта вошла в пустой вестибюль здания, как ее бесцеремонно, с головы до пят, обыскали двое скучающих охранников. Едва ли не догола раздели. Указатель у лифтов привел ее в архив на втором этаже. Клерк, судя по всему штатный сотрудник, защищенный федеральными законами, в конце концов соизволил заметить ее и спросил, что ей надо. Саманта самым вежливым образом объяснила, что ей нужны материалы по черным легким. Мужчина нахмурился с таким видом, точно она совершила преступление. А затем достал пустые бланки и торопливо объяснил, как надо их правильно заполнить, чтобы получить доступ к таким файлам; к тому же от заявителя требовались две подписи. Пришлось ей уйти ни с чем. Назавтра прямо с утра Саманта вновь встретилась с Бадди на автозаправочной станции в Мэдисоне. Он был в восторге от того, что видится со своим адвокатом вот уже третий день подряд, и познакомил ее с Визелем, парнем, которому принадлежала заправка. — Из самого Нью-Йорка приехала, — с гордостью добавил Бадди, словно его случай был настолько важен, что требовал приезда талантливого юриста-тяжеловеса из самого сердца страны. Они заполнили все бланки, как положено, Саманта распрощалась и снова поехала в Беркли. Вооруженные охранники, столь тщательно охранявшие вестибюль здания суда в среду, по четвергам, очевидно, отправлялись на рыбалку. Не нашлось ни одного любителя обшарить и ощупать ее со всех сторон. Детектор металлоискателя был отключен. Более сообразительным террористам было достаточно лишь дождаться четверга, чтобы, не встретив бдительных охранников, ворваться в здание суда и взорвать его. Все тот же служитель архива внимательно просмотрел ее бланки — лишь напрасно потратил время, ища причину, по которой посетительнице можно было бы отказать. И не нашел к чему придраться. Она проследовала за ним в просторное помещение, все стены которого были уставлены металлическими шкафчиками, где хранились тысячи старых дел. Он нажал на какие-то кнопки на дисплее; загудели механизмы, шкафчики начали вращаться. Затем служитель выдвинул один ящик и достал четыре большие папки. — Можете сесть за один из этих столов, — буркнул он. Саманта поблагодарила его, выгрузила бумаги из своего портфеля, устроилась поуютнее, даже туфли сбросила. Мэтги тоже расхаживала без туфель, когда Саманта в конце рабочего дня вернулась в центр. Все остальные уже разошлись по домам, и входная дверь была заперта. Они прошли в конференц-зал, где можно было поболтать, наблюдая за движением по Мейн-стрит. За все свои тридцать лет работы юристом и особенно за последние двадцать лет работы в центре Мэтти неоднократно доводилось сталкиваться лбами с парнями (это всегда были мужчины — никогда женщины) из «Каспер, Слейт». В работе этим юристам был присущ самый агрессивный стиль, иногда выходящий даже за рамки закона, и такое поведение можно было назвать неэтичным, а порой и просто преступным. Лет десять тому назад она предприняла экстремальные меры — осмелилась отправить жалобу на неэтичное поведение работников этой фирмы в ассоциацию адвокатов Виргинии. И два «кастрата» из «Каспер, Слейт» получили там выговор — ничего серьезного, а когда все закончилось, оказалось, что дело того не стоило. В отместку фирма выбрала ее своей мишенью, стремилась напакостить при каждом удобном случае и еще яростнее поливала грязью, защищая своих клиентов по делам, связанным с пневмокониозом. А в результате страдали ее клиенты, и теперь она сожалела, что бросила тогда этой фирме вызов. Она прекрасно знала доктора Фон и доктора Эйбердина, этих известных и весьма квалифицированных ученых, которых уже много лет тому назад купили угольные компании. Больницы, в которых они работали, получали от них миллионные фанты на исследования. Словом, отрицательное отношение Мэтти к этой фирме было известно, и она очень удивилась, узнав об открытии Саманты. Она прочла копию заключения доктора Фоя, отправленную патологоанатому в Беркли. Как ни странно, ни Фой, ни Эйбердин не были упомянуты на слушаниях по делу Райзера. Медицинский отчет Фоя не был представлен; вместо этого юристы из «Каспер, Слейт» использовали целую армию других врачей, и ни один из них ни словом не упомянул об открытии доктора Фоя. Но, может, им все же сообщили об этом открытии?
