— Так что, взять или бросить кости? — спросил Донован.
— Бери.
— А ты как думаешь, Джефф?
— Взял бы деньги.
— Саманта? Она дышала ртом, пытаясь избавиться от жжения в пищеводе. Потом облизала губы и сказала:
— Ну, две недели тому назад я бы не смогла правильно написать слова «исковое заявление». А теперь вы спрашиваете моего совета, идти на мировую или нет?
— Да, у вас есть право голоса. Иначе не дадим вам больше виски.
— Да ради бога, и не надо! Я всего лишь мелкий юрист, дающий бесплатные советы, стою в самом низу этой пищевой цепочки. Так что схватила бы эти деньги и сбежала. Донован отпил маленький глоток, улыбнулся и заметил:
— Итак, четверо против одного. Мне нравится такой расклад. Раз не было единогласного решения, становилось ясно: этим процесс не закончится.
— А твое заключительное слово? — спросила Мэтги. — Мы можем его услышать?
— Ну, конечно, — ответил он. Вскочил на ноги, поправил галстук, поставил стакан на полку. А потом начал расхаживать вдоль длинного стола, поглядывая на аудиторию, как настоящий актер, ветеран сцены. Мэтти шепнула Саманте:
— Хочет потренироваться на нас, раз уж мы тут собрались. Но вот он остановился, взглянул на Саманту и начал:
— Леди и джентльмены, члены жюри присяжных, эта куча денег уже не поможет вернуть Эд ди и Брэндона Тейт. Их нет с нами вот уже девятнадцать месяцев, и жизнь у них отняли люди, работающие на «Стрейхорн коул». Но в таких случаях мы обычно измеряем причиненный ущерб лишь деньгами. В твердой валюте, как гласит закон. И теперь вам решать, сколько именно стоят эти две жизни. Так что начнем с Брэндона, младшего брата, хрупкого маленького мальчика, которому было всего восемь лет и который родился семимесячным. Он научился читать в четыре года, очень любил свой компьютер, который, кстати, лежал под кроватью, когда на дом обрушился валун весом в шесть тонн. И компьютер тоже был раздавлен и уничтожен, как и Брэндон. Донован говорил со всей страстью, но спокойно и убедительно. Искренне, без всяких подспудных намеков и претензий на искренность. Он говорил не по бумажке, да ему и не нужны были никакие подсказки. Саманта впитывала каждое его слово и отдала бы ему любую сумму, какую бы он ни попросил. Он неспешно расхаживал взад и вперед, был убедителен и полностью владел собой. В какой-то момент Мэтти вдруг вставила:
— Возражаю, это не имеет отношения к делу. Все вздрогнули. Донован рассмеялся и заметил:
— Прошу прощения, ваша честь. Я хотел бы попросить жюри не принимать во внимание все, что я только что сказал. Что, разумеется, невозможно, и именно по этой причине я это и говорил.
— Возражаю, — повторила Мэтти. Он не использовал лишних слов, гипербол, цветистых цитат из Библии или Шекспира, не проявлял эмоций, лишь деликатно подчеркивал каждый аргумент в пользу своего клиента и против этой одиозной компании, и все получалось у него естественно, просто и убедительно. Он предлагал выплатить компенсацию в размере миллиона долларов за каждого ребенка, плюс еще один миллион за моральный ущерб. Итого получалось три миллиона долларов — сумма просто огромная, как для него, так и для любого члена жюри, но всего лишь капля в том море денег, которые зарабатывала «Стрейхорн коул». В прошлом году доход компании составлял 14 миллионов долларов в неделю. Когда Донован закончил, это жюри присяжных было у него в кармане. С настоящим же все будет обстоять куда сложнее. Вик разлил виски по стаканам, Донован попросил присутствующих высказать замечания по заключительному слову. Он сказал, что просидел всю ночь, перечитывая его. А потом заметил, что виски весьма поспособствовал креативному мышлению и что лучшими финальными аргументами он обязан именно этому напитку. Мэтти сказала, что три миллиона — это многовато. В больших городах сошло бы, но только не в округе Ноланд или Хоппер. Она напомнила ему, что ни в одном из этих округов никогда не выносился вердикт, где фигурировала бы сумма в миллион долларов, в ответ на что Донован заметил, что все когда-то случается в первый раз. И потом, до сих пор никому еще не удавалось составить столь убедительную подборку фактов, которые он так умело и четко представил на рассмотрение присяжных. Маятник продолжал раскачиваться взад-вперед. Саманта извинилась и вышла в ванную комнату. Вылила содержимое своего стакана в раковину, от души надеясь, что ей никогда больше не придется пить эту гадость. Потом вернулась в комнату, пожелала всем доброй ночи, а Доновану — удачи и успеха и поехала в мотель «Старлайт», где наслаждалась обретенным комфортом семья Букер. Она приехала не с пустыми руками — привезла ребятишкам печенье, а Памеле — два женских романа. Потом Мэнди и Тревора усадили делать уроки, а женщины вышли на улицу и, прислонившись к капоту «форда» Саманты, стали обсуждать дела. Памела радостно сообщила, что подруга нашла ей маленькую квартиру в Колтоне за 400 долларов в месяц. Детям нельзя отставать от своих сверстников в школе, а потому, проведя в мотеле три дня и три ночи, она была готова переехать. Они решили отправиться туда завтра прямо с утра, по дороге завезти детей в школу, а потом посмотреть квартиру. Машину поведет Саманта.
Глава 20
Проведя две недели в Брэйди и вот уже три недели вне «Скалли энд Першинг», Саманта как следует отоспалась и решила вернуться к своему обычному порядку дня. В пятницу в пять утра она пила кофе в постели и просматривала трехстраничные заметки по делу Бадди Райзера, его черным легким и отвратительной политике «Каспер, Слейт», лишившей его всех положенных выплат. В шесть утра она отправила эти заметки электронной почтой Мэтти, Доновану и отцу. Особенно интересовала ее реакция Маршала Кофера. Доновану в тот день было не до ее заметок. Начинался серьезный процесс, и ей не хотелось отвлекать его. Однако она все же надеялась, что он хотя бы в уик-энд найдет время прочесть о мистере Райзере и выскажет ей свои соображения. Через десять минут она получила эти соображения по электронной почте. Он писал: «Я сражался с этими подонками не на жизнь, а на смерть на протяжении двенадцати лет. И ненавижу их всеми фибрами души. И в мечтах часто представлял огромный зал заседаний, где рассматривается дело «кастратов» и где в качестве обличителя всех их грехов буду выступать я. Мне очень нравится это дело! Поговорим позже. Вперед, на войну в Колтон! Будет весело!!!» Она ответила: «Надеюсь. Удачи вам». В семь часов Саманта поехала в мотель «Старлайт», чтобы забрать семейство Букер. Мэнди и Тревор были одеты в самые нарядные свои костюмчики и горели желанием поскорее вернуться в школу. Саманта вела машину, они поедали привезенные ею пончики и болтали без умолку. И снова граница между адвокатской практикой и социальной деятельностью была размыта, но Саманту это нисколько не смущало. Ведь Мэтги не раз говорила, что их работа не сводится лишь к оказанию бесплатной юридической помощи. Они часто консультировали всех желающих по вопросам семьи и брака, помогали договориться, кто будет по очереди отвозить детей в школу, обменивались кулинарными рецептами, искали людям работу, частных преподавателей, занимались поиском квартир и нянек для малолетних детишек, давали финансовые советы. Любимой присказкой Мэтти было: «Наша работа измеряется не часами, а клиентами». Доехав до школы в Колтоне, Саманта осталась ждать в машине, а Памела зашла туда вместе с детьми — хотела поздороваться с учителями и объяснить ситуацию. Но Саманта ежедневно посылала им электронные сообщения, так что они были в курсе и сочувствовали Букерам от всей души. Благополучно отправив детей в школу, Саманта с Памелой провели следующие два часа, изучая довольно широкий выбор съемных квартир в Колтоне и его окрестностях. Квартира, которую нашла подруга Памелы, находилась всего в нескольких кварталах от школы и располагалась в одном из четырех частично перестроенных зданий, где прежде были офисы. Довольно чистенькая квартирка с несколькими самыми необходимыми предметами мебели, что было важно, поскольку своей у Памелы не было. Арендная плата составляла 400 долларов в месяц — вполне разумная цена с учетом всех обстоятельств. Уже уходя, Памела заметила без особого энтузиазма: — Думаю, мы могли бы жить и здесь. Денег из особого фонда Мэтти хватило бы только на пару месяцев, но Саманта не стала говорить об этом. Просто подчеркнула, что с деньгами в центре туго и что Памеле надо как можно скорее найти работу. День слушаний по ее делу еще не был назначен, никаких сообщений от ответчика, «Топ маркет солюшн», Саманта пока не получила. Она уже дважды звонила на электроламповую фабрику — убедиться, что мистер Симмонс по-прежнему готов пойти навстречу и что Памела вернется туда, как только решение суда будет аннулировано. Перспективы найти какую-то другую работу в округе Хоппер были весьма туманны. Саманте никогда не доводилось бывать внутри трейлера, она и не думала, что когда-нибудь зайдет в этот дом на колесах, но в двух милях к востоку от города, в самом конце гравиевой дороги ей вдруг представилась такая возможность. Трейлер оказался довольно симпатичным, хорошо обставленным и чистым, и его аренда стоила всего 550 долларов в месяц. Памела призналась, что выросла в трейлере, как и многие ее друзья, и очень ценила приватность такого жилища. Поначалу Саманте показалось, что там тесновато, но затем, пройдя по всем помещениям, она убедилась, что видела и более тесные квартирки на Манхэттене. Осмотрели они и небольшой двухквартирный дом на холме с видом на город, но соседи производили крайне неприятное впечатление. Был отдельный свободный дом в самом неблагополучном районе города. Они осмотрели его с улицы и не стали выходить из машины. На этом поиски приостановились, женщины решили выпить по чашке кофе в центре города, неподалеку от здания суда. Саманта с трудом подавила искушение перейти через улицу, пробраться в зал, устроиться где-нибудь в заднем ряду и посмотреть, как Донован выступает перед жюри присяжных. Двое мужчин из местных за соседним столиком только и говорили, что о процессе. Один сказал, что пришел в 8.30 и народу в зале было уже битком, ни одного свободного места. По его мнению, это был «самый важный и громкий процесс, который когда-либо проводился в Колтоне».
