Вино, обильно пролившись мимо рта, окрасило его тунику багровыми потёками. Словно он только что убил кого-то.
– Рабы! Вина-а-а! – снова заорал сенатор, отбрасывая в сторону пустой кувшин, жалобно зазвеневший на плитах дворика.
Немедленно заявился виночерпий с внушительным кувшином.
Едва он ушёл, в патио вплыла Юния…
Юния Виктория Валла.
– Серг?.. – Она гибко склонилась к нему. – Что-то случилось?
– Ничего… – попытался отвязаться от неё Сергий.
– Милый! Я же вижу!
Юния надула губки и нахмурила брови. Весь её вид выдавал покорность воле господина и отчаяние от его пренебрежения!
– Что произошло?!
– Юни! Иди к себе! Немедленно! – проревел Сергий, но видя, как исказилось страхом лицо красавицы-жены, смягчившись, добавил: – На меня неожиданно свалили дела исключительной важности. Решение сената! Сама понимаешь, дорогая…
Юния понятливо опустила веки, тут же юркой ящеркой метнулась к нему, оставила на щеке влажный след мимолётного поцелуя…
Юния!..
Уже вторая жена Сергия Курция Валла, начальника Римской школы гладиаторов. От первой, два года назад унесённой моровым поветрием, пронёсшимся по Вечному городу, остались пятнадцатилетняя Юнона и девятнадцатилетний Гай.
Говоря начистоту, Сергий давно остыл к своей жене и, следуя римской моде, завёл любовницу.
Юния Виктория, тогда ещё жена Марцелла Юната, претора Сицилии, пробудила в нём пылкую страсть. Она околдовала его, завладела им! Не успел Сергий овдоветь, как она стала его женой. Добавив ему прижитую от предыдущего брака тринадцатилетнюю падчерицу – Натанцию Марцеллину. Прехорошенькая, кстати, девочка! Сергий Курций Валла уже успел познакомиться с нею поближе. В смысле налаживания семейных отношений. Полгода назад. Как раз когда Юния срочно отбыла к своим родителям из-за чьей-то болезни. Они очень быстро нашли общий язык и к возвращению мамы были объяты самой нежной «отцовско-дочерней» любовью.
Сергий подозревал, что Юния всё знает или хотя бы догадывается. Но она никогда этот вопрос не затрагивала, Натанция тоже не о чём таком не говорила. Поэтому он, с должной оглядкой, пользовался и женой, и падчерицей. И жил припеваючи!
А вот теперь…
Он налил себе из неподъёмного бронзового кувшина, опорожнил ковш.
– Боги! Вы же знаете, что я не виноват!..
Руки Сергия Курция сами опускали черпак в широкое горлышко принесённого рабом кувшина.
Всего лишь три месяца, как он принял этих двух варваров в Школу гладиаторов при Колизее, которой заведовал уже год. Всего три месяца назад!
Кто же мог знать тогда?!
Их прислали в партии из двух десятков военнопленных, откуда-то из восточных провинций. Эти двое ему сразу не понравились. Один старше другого раза в два. Хотя в лицах есть некая схожесть. Не такая близкая, как у отца с сыном. Скорее едва уловимая, как у дальних родственников; однако несомненная.
Но главное – не это! У людей, закованных в железо и избитых кнутами, не бывает таких взглядов. Больше всего они напомнили ему пару голодных волков, что стараются прикинуться собаками. Но тогда он подумал, что для гладиаторов это как раз хорошо. И решил их оставить. Пусть сражаются! А побегов и бунтов Сергий не опасался. Благодаря его собственным усилиям на поприще «цезаря и бога» гладиаторской школы, он мог не беспокоиться о таких пустяках.
По крайней мере, за прошедшие с тех пор три месяца ничего особо выдающегося не произошло. Хотя оба варвара с совершенно непроизносимыми для цивилизованного языка именами планомерно сокрушали любого соперника, выставленного перед ними на арене Колизея.
До сегодняшнего дня!
Сегодня!..
Праздничные игры по случаю именин императора! Пышная программа в Колизее, небывалые бои…
Сергий сам планировал массовые сражения гладиаторов для услаждения взоров пресыщенной римской публики. И вот тут-то его и подстерегал казус!
Он, конечно же, не знал о готовящемся покушении. А в том, что это именно покушение, уже ни у кого не возникает даже и тени сомнения. Давненько поговаривали, что Барг Готт поклялся отомстить Аурелию Октавиану Плациду за проявленное пренебрежение и отказ выдать за него сестру Лукрецию. На крови поклялся! А подобная клятва, как всем хорошо известно, для варваров священна.
Уже пошли шепотки, что это он подослал двух убийц. Шаманов-оборотней! Говорят, у них там в лесах полно таких.
Да если и не он? Мало ли может быть у императора врагов. Бремя власти чревато…
Да и у самого Сергия недоброжелателей хватает, хотя он ни с кем не враждовал. И они обязательно воспользуются возможностью бросить на него тень. Хотя его пока ещё не обвинили, но до этого уже не далеко.
Сенатская комиссия, конечно, разберётся, но… Не успеет ли к тому времени голова Сергия Курция Валла распроститься с телом? А то ведь могут и центуриона прислать с ядом в кубке и десятком легионеров в придачу, для убедительности.
Каковы бы ни были предположения, но факты неумолимы. В день рождения императора Аурелия, уже, считай, в конце программы, запланированы были групповые бои гладиаторов.
На арену вышла сотня воспитанников его школы. Прокричав в сторону императорской ложи обычное «Авэ император, моритури те салютант!» и отсалютовав оружием, они разбились на пары и принялись сражаться. Победив соперника, искали не связанного боем такого же победителя и продолжали сражаться.
В конце почти получасовой бойни остались в живых только двое… Именно эти двое.
Старший в роли самнита, молодой в роли велита, с сетью и трезубцем.
[7]
Они находились в разных концах арены. Одновременно покончив со своими противниками, они развернулись друг к другу.
Издав душераздирающий боевой клич варваров, тут же подхваченный многочисленным плебсом, молодой велит отбросил свою сеть и, задрав трезубец, понёсся на своего противника…
Весь Колизей охнул, замер и, казалось, так и не дышал…
Молодой пронёсся через всю арену и неожиданно прыгнул старшему на щит. А тот, вместо того чтобы убить его, ещё выше подбросил его щитом вверх. Ловко перекувырнувшись в воздухе, младший приземлился на арену, а потом, об руку со старшим, побежал к одному из служебных ходов Колизея.
Только когда они уже скрылись из глаз, публика обратила внимание на притихшую императорскую ложу. Звенящая тишина на миг повисла над Колизеем…
Цезарь Аурелий Октавиан Плацид лежал на трибуне с торчащим из груди трезубцем…
