– О! Здорово! – оживилась Варвара.
Глава 20
– Тело в спальне, жених в кухне, – на одном дыхании выпалила женщина лет пятидесяти, когда мы с Косовой вошли в квартиру.
– Ясно, – кивнула моя спутница. – Что скажешь, Рита?
– До вскрытия? – прищурилась эксперт. – Время смерти десять пятнадцать утра.
– И как ты это столь точно установила? – опешила Варвара.
Рита стянула с рук перчатки.
– В записке указаны дата и час, когда ее составили. Это необычно. Вы Иван Павлович Подушкин?
– Добрый вечер, – поздоровался я.
– Наслышана о вас от Вари, – криво улыбнулась тетка. – Ничего не трогайте.
– Знаю, как следует себя вести, – успокоил я неприветливую даму.
Та закатила глаза.
– А что еще ты выяснила? – спросила Варвара.
– По первому впечатлению это самоубийство, – безо всякого энтузиазма продолжала Маргарита, – на столе бутылка дорогого коньяка, тыщ за сорок, не меньше. Один стакан со следами губной помады. Ее цвет совпадает с цветом губ покойной, тренд сезона «зеленое яблоко».
– Евгения использовала косметику зеленого цвета? – удивился я.
– Ага, – кивнула Маргарита, – модная фишка. Выглядит отвратно, но кое-кто тащится от нее. Креативная девушка была. Ногти синие, веки бронзовые, румянец как у туберкулезницы, белокурые волосы, завитые штопором. Около бутылки пустые блистеры из-под таблеток. Там полный коктейль: снотворное, антидепрессанты, бета-блокаторы. Слопала, похоже, все, что было в аптечке. Письмо оставила. Держи. Жених на кухне.
Маргарита подала Косовой листок бумаги, упакованный в тщательно закрытый со всех сторон файл. Текст был напечатан на принтере, и я, хотя и стоял сбоку, легко разобрал его.
«В моей смерти никто не виноват. Одни несчастья! Неприятности».
– И кто у нас жених? – буркнула Варвара.
– В кухне сидит, – повторила Рита. – Валокордин попросил, да у меня таких лекарств нет.
– Принес сэндвичи, – раздался за моей спиной голос Бориса.
– Бутеры? – оживилась эксперт. – В смысле пожрать? Нам?
– Еще кофе и чай, – добавил батлер, – вот одноразовые стаканы.
– Вы кто? – изумилась Маргарита. – Барабашка кулинар? Добрый фей Кузьмич?
– Иван Павлович попросил для бригады перекус организовать, – уточнил Борис.
– Не бойся, не отравлено, – хихикнула Варвара, взяв из рук Бориса завернутый в пергамент сэндвич. – Ммм, куриная грудка, салат, помидорчик. Вкуснятина!
– Эй, что тут посторонние делают? – спросил, выходя в коридор, парень в мятых брюках.
– Приятели Варьки пожрать принесли, – сообщила Рита. – А с чем еще хлебушек есть?
– С колбасой, сыром, ветчиной, – перечислил мой помощник.
– Вау! Дастархан накрыт! – обрадовался юноша и бесцеремонно полез в сумку.
– Леша, ты тут не один! – рявкнула Рита.
Варя дернула меня за рукав:
– Пошли, посмотрим на любовничка.
Мы прошли пару шагов по коридору и втиснулись в крохотную кухню. Я увидел одного мужика, сидевшего спиной к двери, и второго, стоящего у подоконника.
– Посторонним сюда нельзя, – быстро сказал он. – Вы журналист?
– Порядок, Никита, – заявила шедшая следом Варвара. – Можешь нас оставить.
Человек не стал спорить и быстро покинул кухню, где с трудом уместилась необходимая мебель.
– Добрый вечер, – громко произнесла Варя.
Парень повернул голову.
– Анри? – воскликнула Косова. – Интересный сюрприз. Евгения ваша любовница?
– Невеста, – мрачно поправил сын Генриха.
Варвара наклонилась, вытащила из-под стола две табуретки, села на одну и похлопала по второй ладонью:
– Устраивайтесь, Иван Павлович.
Я молча опустился на жесткое сиденье.
– Значит, суженая, – протянула Варвара, – любовь-морковь и все такое.
– Женя умерла, а вы хохмите, – зло бросил Анри.
– Жаль девушку, – вздохнула Косова. – Однако странная история вырисовывается. Сначала с высокого этажа прыгает ваша сестра, затем любовница накладывает на себя руки. Как вы сюда попали?
– Открыл дверь и вошел, – устало ответил Анри, – мы жили вместе. Осмотритесь в комнате и в ванной, там полно мужских вещей. Только я тут не ночевал.
– Жили вместе, но тут не спал, – хмыкнула Косова. – Оригинально.
– Значит, просто приходили в гости, – поддакнул я.
Анри вскочил и распахнул шкафчик.
– Чашка с изображением футбольного мяча моя, котлеты в холодильнике – мой ужин! В шкафу в коридоре два моих спортивных костюма, это домашняя одежда. Тапки у входа! Полотенце, зубная щетка, паста, одеколон в ванной, мочалка. Я здесь живу. Это мой дом.
– А спите где? – поинтересовался я.
– Дома! – заявил Анри.
– То есть здесь? – уточнила Варвара.
– Нет, в квартире отца, – после заминки сообщил Анри.
Варвара облокотилась о столик.
– Что-то у вас очень странная личная жизнь. В квартире Боминой ваш дом, спите вы дома, но не у Жени.
– Отец на всю голову долбанутый. Узнай он про нас с Женькой, тут же бы ее выгнал, – огрызнулся Анри. – Генрих меня в угол загнал, от себя не отпускает, говорит: «Хочешь самостоятельно жить? Дверь открыта, уходи. Но оборудование не отдам. Покупай его, как все!» У него бредовая идея! Династия Донелли! А мы со Светкой вообще не хотели в цирке работать. Отец тиран!
Анри застучал кулаком по столу.
– …! …! …!
– Сделайте одолжение, не ругайтесь при даме, – попросил я.
– Я и не такое слышала, – отмахнулась Варя.
Анри схватил бутылку минералки и разом осушил ее.
– Светка из-за отца сбросилась. Он достал ее! И меня!.. Женька тоже не выдержала!
Я встал и включил чайник, притулившийся на подоконнике.
– Анри, мы сочувствуем вашему горю, очень хотим найти виновника смерти Светланы и понять, что случилось с Евгенией. Разрешите, я задам вопрос.
– Валяйте, – выдохнул сын Всемогущего.
– Сначала поговорим о Евгении, – продолжил я. – Вы любили друг друга?
Кивок.
– Отец был против вашего романа?
Анри набрал полную грудь воздуха, и из него полился рассказ, содержавший нецензурную брань в адрес родителя. Если опустить ее, то получается такая история.
С младых ногтей мальчик слышал от папы фразу: «Мы Донелли, великая цирковая династия. Наши предки бродячие циркачи, выступали в шапито, а я добился громкого успеха, владею фирмой. Тебе предстоит продолжать мое дело». Вот только Анри совершенно не хотелось идти по дороге, которую вымостил для него папа. У парня дар рисовальщика, он с детства мечтал стать художником. С ранних лет малыш работал с Генрихом, сначала он «исчезал» из коробки, а когда слегка подрос и перестал помещаться в ящике, освоил другие трюки. Детства у него не было. Утром Анри плелся в школу получать двойки, учился он отвратительно. Причиной этого была не лень или глупость ребенка. Отец не давал ему выполнять домашние задания. Стоило Анри вернуться с занятий, как папаша басил:
