– Маркиной уже не поможешь, – вздохнула Анфиса, – Настю не воскресишь. Куда ты ее дел?
– Похоронил, – спокойно объяснил Донелли, – на кладбище, подложил в одну могилку. Там точно труп искать не будут. Ты тут сиди, не рыпайся. Сказано, я все улажу.
– Как? – удивилась Анфиса.
– Увидишь, – сказал Генрих и ушел.
Вечером он опять принес продукты и остался на ночь.
На четвертый день Анфиса поймала себя на том, что ждет визита циркача. И он появился на сей раз не к ужину, а днем, пришел с большой спортивной сумкой, из которой достал… спящую девочку.
– Кто это? – обомлела Анфиса.
– Разве не видишь? Настя, – ответил Генрих. – Положи ее в кроватку, она еще часа два-три поспит, потом есть попросит. Чтобы не кричала в дороге, я дал ей микстуру. Вреда от нее нет, если разок ею угостить, ничего дурного не случится.
– Где ты взял крошку? – не успокаивалась Анфиса.
– На самом деле хочешь это знать? – прищурился Донелли. – Оно тебе надо?
– Да, – воскликнула Заварская, – немедленно рассказывай.
– Неразумное желание, – поморщился фокусник, – но раз ты настаиваешь… У меня есть хорошая знакомая. В свое время я выручил ее из очень большой беды, должок за бабой. Она пристроилась няней в семью, наняли ее с ребенком гулять. Мы разыграли похищение, вроде младенца не пойми кто из коляски украл. Девочка одного возраста с Настей. Конец истории.
– С ума сошел? – перепугалась Анфиса. – Тебя поймают.
– Кто? – усмехнулся Донелли.
– Милиция! – воскликнула Заварская. – Начнут прислугу трясти, та и проболтается.
Фокусник приложил палец к губам.
– Тсс. Не шуми. Нянька даже под страхом смерти не признается, понимает: если сдаст меня, я тут же ментам расскажу, что она раньше натворила. Поверь, язык у бабы навсегда завязан. Держи, это твоя доля.
Анфиса уставилась на пачку долларов, которую Генрих ей протянул.
– Это что?
– Деньги, – ответил Донелли, – десять штук.
– Почему ты мне их даешь? – испугалась Заварская.
– За помощь Людмиле, – вздохнул Генрих, – в благодарность. Или они тебе не нужны? Много тугриков имеешь, больше не надо? Бери и радуйся. Ты здесь работала, а всякий труд оплачивается. Ступай домой. Забудь про все. Твоя миссия окончена.
Заварская положила валюту в сумку и ушла. На следующий день к ней домой приехал Донелли с бутылочкой вина, начавшийся при более чем странных обстоятельствах роман продолжился. Генрих был симпатичный, моложе Фисы, и веселый, не требовал ничего от любовницы, отношения оказались необременительными, они приносили Заварской радость. На третий месяц знакомства Анфиса стала думать о браке и, не сказав ничего Донелли, перестала предохраняться.
Единственным недостатком Генриха была его скаредность. Он не любил делать подарков и всякий раз, когда Анфиса говорила: «Давай поужинаем в кафе», отвечал: «Там дорого и неизвестно, какие продукты на кухне. Лучше купим мяса на рынке и сами приготовим. Так дешевле и намного вкуснее получится». Но Фисе это даже нравилось, такой мужик не пустит по ветру семейные деньги. В общем, в личной жизни у Анфисы все шло отлично, а вот отношения с Людой замерзли. Нет, подруги не ссорились, но Фисе больше не хотелось забегать к Маркиной на огонек, а та не приглашала Заварскую. Но при встречах в разных местах женщины целовались-обнимались и нежно ворковали:
– Давно не виделись. Надо нам посидеть, поболтать.
На том все и заканчивалось.
Прошло около года после подмены Насти, когда Генрих сказал Анфисе:
– Ты должна мне помочь.
Заварская, не спросив, чего хочет любовник, воскликнула:
– Конечно.
Донелли улыбнулся:
– Молодец. Вот за это тебя люблю. Никогда не кривляешься. Завтра днем придешь к Маркиным и спрячешься в спальне Люды, в шкафу…
– Ничего не понимаю, – перебила его Анфиса. – Зачем прятаться в гардеробе?
Генрих пустился в объяснения. Позавчера его вызвала на встречу Маркина и вновь попросила о помощи. Фрол не заподозрил ничего плохого, когда жена продемонстрировала ему впервые чужую девочку. Мужчины менее внимательны, чем женщины, не обладают материнским инстинктом и проводят с новорожденными мало времени. А младенцы быстро меняются. Маркин, вернувшись через пару месяцев с гастролей, не усомнился, что в кроватке лежит Настенька. Крошечная девочка, давно позабыв родную маму, радостно смеялась, когда Людмила брала ее на руки.
Но время шло, крошка подрастала, ее волосы начали темнеть, кожа стала более смуглой, глаза из серо-голубых превратились в карие. После того как малышке стукнул год с небольшим, Фрол нанял для нее гувернантку, которой предписывалось два часа в день разговаривать с крошкой на английском.
– Какая хорошенькая, – умилилась воспитательница, впервые увидев подопечную. – Волосы кудрявиться начинают, будет шатенкой, совсем не похожа на родителей. Наверное, в дедушку-бабушку пошла?
Вероятно, гувернантка прекрасно владела английским языком, но вот с умом у нее было плохо. Разве можно в присутствии отца говорить, что ребенок не имеет с ним внешнего сходства?
Глава 33
Фрол никак не отреагировал на слова воспитательницы, похоже, он их не слышал. В среду Людмила поехала в СПА-салон, а в нем прорвало трубу. Маркина вернулась домой в неурочный час и удивилась. В прихожей не было куртки гувернантки и ее уличной обуви. Наверное, муж по непонятной причине отпустил воспитательницу домой, остался один с ребенком. Люся хотела спросить, в чем дело, но тут услышала голос супруга, тот общался с кем-то по телефону:
– Исследование точное? ДНК не врет? Нет, не хочу, чтобы супруга заранее знала о моих сомнениях. Поступим иначе. Через неделю я вызову вас на дом, посмотрите девочку, скажете, что ей надо сделать анализ крови. Придумайте причину, по которой это требуется. Нет! Кровь! Не слюна, не волосы. Нет! Мне сказали, что кровь – самый точный показатель, не хочу оставлять даже тени сомнений. Да, понимаю, образец слюны, прядку я могу сам взять и вам доставить, но я хочу сделать анализ крови. Не надо спорить. Все равно будет по-моему. Отлично. Встреча через семь дней.
Людмила не стала ждать, когда муж завершит беседу, ушла на цыпочках и бросилась к Генриху со словами:
– Сделай что-нибудь! Фрол узнает правду, выгонит меня, сочтет изменщицей. Правду никогда не смогу ему рассказать.
И Донелли придумал план, вернее, он решил повторить уже один раз удачно совершенную операцию.
Маркины собирались в театр. Фрол должен был приехать к началу спектакля из офиса, а Людмила из дома. Естественно, она вызвала няню. Тут надо упомянуть, что Фрол не разрешал жене сбагривать малышку воспитательнице на весь день. Он требовал, чтобы мать сама занималась ребенком. Поэтому Валентина работала не постоянно, она приходила, когда Люсе надо было сбегать к косметологу, прошвырнуться по магазинам или в случае совместного выхода родителей девочки вечером. Нянька являлась, когда Мила уже была на старте, и покидала квартиру сразу по возвращении хозяйки. Валя появлялась всего четыре раза в неделю и не сидела с ребенком с утра до ночи. Маркин не терпел в доме посторонних.
