Символом непредсказуемости дальнейшей судьбы репортёра являлся факт, что вокруг него, выбравшегося из салона машины, царил день. Буквально белоснежный.
Ник вторые сутки настраивался на романтическую поездку сквозь ночь, а в итоге доведётся отправляться средь бела дня. Когда «тойота» подъезжала к какой-то маленькой железнодорожной станции на окраине украинской столицы, он уже примирился с выводом, что истинный план ему заранее не изучить. Больше никаких конспектов, излагающих содержание. Каждый следующий этап начинается лишь… в момент его начала. Такая вот незамысловатая тавтология.
Хотел запредельных приключений на свою задницу?
Получил. Что хотел, то и…
Самопоздравление с окончанием креативного периода. Конец мукам творчества и организационной подготовке.
Начинается работа.
Ключевое слово – профессионал.
– Жовтнэвая, – сказала проводница. – Что значит Октябрьская на твоём родном языке нашего межнационального общения. До отхода поезда осталось… – Она замолчала на полуфразе, посмотрела на старое приземистое здание, за которым виднелись кое-как расчищенные колеи.
Затем подняла лицо к небу, сплошному пологу низко нависших, тёмных, вынашивающих снег туч. Хмыкнула, зачем-то покачала головой. Оглянулась на серую машинку, припаркованную ею напротив, через улицу от станции, на площадке меж двумя складского вида металлопрофильными ангарами.
– Минут десять, – продолжила многоликая сталкерша, – или полчаса. Никогда не знаешь точно, когда состав подкатит к отправке. Но уже недолго, я чую. Мы в самый раз подоспели.
Журналист промолчал. Задавать вопросы в данной ситуации посчитал излишним. Как бы не спугнуть. Проводница разговорилась. Будто по заказу, сама комментировала, просто успевай записывать. Ничто «талкерское» не чуждо… даже сталкерам.
Её что же, потянуло о своём житье-бытье потолковать? Прекрасное начало репортажа, интервью с безымянной проводницей в Чёрный Край! Каналы драться будут за право первого показа…
– Ник, ты чего молчишь? Спрашивал, спрашивал, теперь помалкиваешь. Ну прям как сталкер… обычно.
Ирония не случайная. Если она не читает мысли, то просто гениально угадывает их. Впрочем, способности проводница уже как минимум разок демонстрировала во всей красе, неприкрыто.
– Вживаюсь в роль, – проворчал он. – Назвался… э-э… артефактом, полезай в контейнер.
– Не торопись. От судьбы не уйти, но в объятия её жаркие не спеши упасть. Сбывшееся желание не всегда оправдывает ожидания. Хватай шмотки, пора ехать. Кстати, для удобства пока что называй меня… Леа. Сокращённо от хамелеона. Другие варианты сокращений можешь смаковать мысленно, в моменты, когда я тебя достану до печёнок.
Подхватив нехуденький унирюкзак военного образца, ведущая лёгким движением забросила его за спину, в руки взяла продолговатую, узкую, похожую на длинный бочонок или футляр чёрную сумку и скользящими шагами устремилась через улицу. Сумку она несла на полусогнутых руках, будто младенца, в одеяло замотанного.
Полушлем с проекционным «забралом», шикарная обувка от армейских кутюрье, хемикожаная куртка зимней модели и комплектные с нею карманистые штаны, на которые она сменила короткое чёрное платьице ещё в номере тихой гостинички, делали её вылитым персонажем феминистского боевика.
Несколько портили милитаристскую стилистику оранжевый «пацифик» с надписью по окружности «Peace Forever!» на спине и отсутствие устрашающего вида лучевого энергана или многоствольного электропулемёта.
Ничего-ничего, это дело поправимое с её-то способностью быстро перевоплощаться… Хемикожу на другой узор принудительно перепрограммировать – секундное дело; а фоновый окрас она изменяет автоматически. Плащ-палатка из этого незаменимого в командировочных условиях материала в рюкзаке Ника свёрнутая лежит.
– Так точно, принцесса Лея, – отрапортовал ведомый, подхватывая свои пожитки. – Небесный работяга Люк всегда готов к новым подвигам.
– Давай, давай, шевели рычагами, шутник. Мысленно комментируй, я сказала. Болтовня на марше сбивает дыхание. Хочешь язык почесать – жди привала.
– А когда в поезде едешь, оно как считается, привал или движение?
– Смотря в каком поезде ехать. За мной!
При ближайшем рассмотрении открылась удручающая картина.
Станция ждала капитального ремонта, похоже, лет тридцать. Безуспешно. Не дождалась. До юго-западной окраины города финансирование не доковыляло. Судя по царящему запустению, вообще непонятно, почему это железнодорожное захолустье до сих пор не упразднено.
Станционные обитатели выглядели «предметами» из того же антикварного набора. По одному из путей как раз черепашьим темпом двигался жёлто-коричневый дизельный снегоочиститель доисторического образца, из бокового окошка выглядывала красная, испитая физиономия машиниста. Какие-то зачуханные, бомжеватой наружности мужички возились у нескольких вагонов и цистерн, ржавевших на запасном пути. Две толстые тётки в красно-оранжевых жилетах поверх ватника и пуховика лениво орудовали широкими пластиковыми лопатами, делая вид, что убирают снег с перрона. По якобы расчищенному участку прохаживался, прихрамывая, большой чёрный пёс дворянской породы.
Возникло стойкое ощущение, что с городской улицы «туристы» шагнули прямо в документальный фильм полувековой давности. Если не больше. Ещё и пахло соответствующе, к снежной основе атмосферы примешивались стойкие ароматцы копоти, пролитого мазута и продуктов сгорания топлива.
У центрального выхода из станционного строения, спиной к путям, стоял высокий старик в тулупе и форменной фуражке. Смотрел он через проём распахнутой настежь двери внутрь здания. Чем-то там внимание железнодорожника привлекалось до такой степени, что на появление двух потенциальных пассажиров его уже не осталось.
На них вообще никто и глазом не повёл. Ник поднял руку, намереваясь приветственно помахать тёткам, и открыл было рот, чтобы к ним обратиться… но прикосновение спутницы пресекло поползновения. Она цепко ухватила его за предплечье, дёрнула руку вниз и повертела головой, безмолвно запрещая вербальный контакт с местными обитателями.
Пока журналист раздумывал, что ему за это будет, если он шёпотом спросит у «принцессы Леи» почему, необходимость задавать этот вопрос отошла на задний план происходящего.
Справа, из серо-синеватой взвеси, дымно клубящейся у дальней оконечности здания, вдруг показалась тупая, совершенно не обтекаемой формы «морда» старого локомотива. Выпуская чёрные клубы сгоревшей соляры, тепловоз надвигался по тому самому пути, который свежерасчистил музейный экспонат…
Сиплый, придушенный гудок возвестил о прибытии поезда.
– За мной, след в след. Без вопросов, – приказала сталкерша. Ничего не оставалось, как скрупулёзно следовать приказу. Чем Ник и занимался послушно всю дорогу. До самой конечной станции.
