На случай, если жена окажется слишком любопытной. На случай, если ненароком придется встретиться в другом месте, более людном. И, конечно же, при невероятном стечении обстоятельств, но может получиться и так, что этот тип окажется будущим родственником (и любовником) твоей лучшей подруги. Бывают же на свете роковые совпадения.
– Вы часто с ним… виделись?
– Раза два или три. Не помню точно.
Вот теперь, похоже, врет. Соня точно знает, сколько раз и при каких обстоятельствах они встречались. Но голос ее звучал так жалобно, даже заискивающе, на нее это было совсем не похоже. Я поняла, просто Соня хочет меня утешить. В глубине души, несмотря на глухое ожесточение, с которым мне никак не удавалось справиться, я была ей за это признательна.
– А как… как случилось, что ты дала ему интервью и все рассказала о своих занятиях?
– Он назвался журналистом и утверждал, что еще и писатель.
– Луи сообщил тебе, кто заказал ему этот сюжет?
– Нет. Он говорил, что работает как фрилансер, а потом продает отснятый материал информационным агентствам или непосредственно какому-нибудь телеканалу. Потом даже добавил, что если сюжет никому не понравится, то, может статься, его никогда и не покажут.
Смешно, но, надо отдать ему должное, Луи среди моря лжи приоткрыл лицо правды. Соне удалось обнаружить на его правой щеке ямочку истины, признак искренности.
– Но ты забыла о том, что Ребекка запретила предавать огласке наш род занятий.
– Да нет, я помню… Но Луи обещал, что моего лица никто не увидит, что оно будет закрыто сеточкой, и голос модифицируют с помощью специальной программы. Короче говоря, гарантировал полную анонимность.
Анонимность – для всех остальных, но я не могла ее не узнать.
– Он тебе заплатил за это?
Я посмотрела в зеркальце заднего вида, чтобы убедиться, что дорога свободна, и пошла на обгон машины, которая тащилась впереди нас. Мой маневр освободил Соню от ответа, но меня не так-то просто провести. Мигающий сигнал поворотника не дал забыть о вопросе, оставшемся без ответа.
– Итак, – напомнила я ей. – Он хорошо тебе заплатил?
– Две тысячи.
Я чуть не поперхнулась.
– Евро?
– Ну да, не центов же.
– Наверно, наличными?
– Да, четыре купюры по пятьсот евро. Я таких денег никогда в жизни в руках не держала, прикинь? Удивительно! Ты даже не представляешь, какие чувства испытываешь, когда на тебя с неба падают такие деньжищи!
Теперь я иначе представила себе ситуацию. То, что поначалу воспринималось как нож в спину, теперь обрело свое истинное лицо: она действовала по необходимости, чтобы выжить, просто следуя инстинкту самосохранения. Ну, отчасти из корысти, разумеется. А Луи использовал эту ситуацию в своих целях. Он был прекрасно осведомлен и о плачевных обстоятельствах, в которых Соня находилась на данный момент, и о том, что она транжира, каких мало, и потому всегда на мели. Он догадывался, что она, не колеблясь, примет его предложение, даже без малейших угрызений совести.
У меня также не осталось сомнений в том, что выбор Луи пал на мою подругу вовсе не случайно. А точнее – по злому умыслу. Целью его хитроумного многоходового плана была я, и только я.
В голове всплывали какие-то мелкие детали, вставало множество вопросов, так и оставаясь без ответа. Если Луи собирался включить в программу этот репортаж, чтобы вывести меня из равновесия, то как он предполагал использовать потом последствия? Рассчитывал, что будет мной управлять? Что я уйду с телеканала по собственному желанию? Если бы я ушла из BTV, то смогла бы полностью посвятить ему свою жизнь, это так, но зачем нужно было до такой степени меня унижать?!
Один за другим мелькали за окном километровые столбы, мои мысли перескакивали с одного на другое, метались от одного брата – к другому. Так как именно здесь, как мне казалось, скрыта самая суть мистерии, тут и надо искать разгадку: если Дэвид знал о моих настоящих занятиях, то зачем… зачем Луи понадобилось, чтобы я плясала под его дудку?
Мои мысли вконец запутались, как собаки, сбившиеся со следа во время охоты на волка. Зеленый пейзаж покрывался серо-розовым туманом, потом и вовсе все вокруг стало серым и бесцветным.
– Ты потом его видела?
– После интервью – нет. Ребекка говорила раз или два, что Ришар ищет встречи со мной, но я не согласилась. Мне показалось, что неприлично будет перспа…
Чуть позже она смущенно продолжила:
– …встречаться с мужчиной, который расспрашивал меня обо всем этом.
Смятение и испуг, которые я заметила на ее изменившемся лице тогда, в Винсенском лесу, оказались не случайны. Ей, наверное, было стыдно передо мной, именно поэтому она держалась на расстоянии и не отвечала на звонки. Вряд ли Соня понимала, в какую историю невольно вляпалась, какую роль ей отвели в махинациях, направленных против меня. Вот и сейчас она сидела рядом, вжавшись в кресло, в полном смятении, и я видела, что, пытаясь проанализировать происходящее, она понимает еще меньше, чем я.
Однако Соня первая нарушила молчание и почти шутливым тоном спросила:
– А знаешь, что меня позабавило?
– Что ж тут забавного ты нашла?
Она повернулась ко мне всем корпусом, и я опять увидела на ее губах шаловливую улыбочку, как бы в виде извинения:
– Только не говори, что ты не замечала у него татуировки…
– Замечала. Буквы «А» и «Д», ну и что?
Я назвала те, что сама заметила на теле Луи, те, которые можно было увидеть в публичных местах, например, во время наших прогулок по городу. Соня захлопала глазами и весело улыбнулась, по трепетанию ее ресниц я уже поняла, что в отличие от меня она удостоилась привилегии любоваться ими всеми. Возможно, тут кроются и другие тайны.
– Послушай! То, что ты говоришь – только верхушка айсберга! На самом деле там у него – весь алфавит! Он – человек Ходячий Алфавит!
– «Ходячий Алфавит»? – я чуть не расхохоталась. – О чем ты? Откуда такое название?
– Как? Луи тебе не рассказывал? Он сделал себе татуировки по всему телу в виде букв алфавита.
– Да, я в курсе, – меня начинала раздражать эта тема.
– Как тебе такое нравится? Он потратил почти пять лет, чтобы буква за буквой выгравировать все двадцать шесть у себя на коже. И все – разные, отличаются по гарнитуре, по шрифту, по орнаменту и так далее.
– Да, потрясающая глупость! – Я поймала саму себя на слове, действительно, удивительная двойственность: с одной стороны – глупо, а с другой – просто потрясающе, необыкновенно! В этом – весь Луи! Только ему такое могло прийти в голову! Я не нуждалась в том, чтобы она объяснила мне смысл его задумки, мне и так все стало ясно: Луи хотел посвятить свою жизнь сочинительству. Он бы все отдал, чтобы писать и тем зарабатывать себе на хлеб, ничем другим больше не занимаясь. Он готов был пожертвовать собственным телом, чтобы сделать его частью искусства, живым материалом, откуда он черпал бы вдохновение, сделать его своей палитрой. Я на мгновение представила себе обнаженным того человека в черном комбинезоне из искусственного каучука, который пренебрег мною в темном номере «Отеля де Шарм». Мне хотелось рассмотреть на его теле все буквы, одну за другой, потрогать пальцами твердые натянутые мышцы, кошачья грация которых свидетельствовала о цельном и утонченном характере.
