– Крис, ты покажешь нам свою работу?
Крис, высоченный худой блондин, сутулый, с аккуратной бородкой, по манерам похожий на угловатого подростка, что типично для художников и оформителей, достал из-под мышки ноутбук. Исполнив на клавиатуре несколько виртуозных пассажей, он перевел изображение своего проекта на экран.
– Итак, вы видите, площадка в урбанистическом стиле, – Крис специально растягивал слова, демонстрируя британский акцент. – Атмосфера бетонных джунглей, все в сером, в стиле пост-хип-хоп…
Описание макета студии: на темной кирпичной стене огромные буквы в виде радуги, нарисованные в стиле граффити.
– …и в то же время обеспечивает релакс, – закончил он свое торжественное выступление. – Скорее берлинский хиппи, чем нью-йоркский наркоман. Понимаете, в чем фишка?
Мне совсем не понравилось, даже если не брать во внимание его дурацкий витиеватый стиль изъясняться. Разумеется, я бы не стала ничего говорить, но это было замечено, и Люк бросил на меня вопросительный взгляд:
– Эль, ну как тебе?
– Хм… Мне сложно высказать мнение по одному варианту. Может, посмотрим другие?
Художественный редактор не произнес ни слова. Без всяких сомнений, я вступила в лагерь его противников, этих невеж и зануд, не обладающих визуальной культурой, которые смеют высказываться по поводу великих творений так, словно они выбирают обои. Крис уже возненавидел меня лютой ненавистью, что бросалось в глаза.
– Да, – холодно сказал он, поджав губы. – Есть и другие…
Подразумевалось: они не лучше.
По мере того как Крис демонстрировал другие варианты, а также возможные логотипы передачи, прочие заставки, элементы декора, оформление студии, в которой мне очень скоро придется дефилировать, я стала чувствовать присутствие Луи у себя за спиной. Сначала до меня докатилась волна его изысканного парфюма, где запах лаванды преобладал над цветочной нотой, потом я ощутила возбуждение, исходившее от него, из чего сделала вывод, что он находится в шаге от меня. Он почти склонился к моему плечу под предлогом того, конечно, что так ему будет лучше виден экран, и я уже чувствовала, как горячее дыхание нежно щекочет мне шею. Мои волосы были сколоты на затылке той самой заколкой, но один локон упрямо выбивался из прически и шевелился над плечом каждый раз, когда Луи делал выдох, что приводило меня в смущение. При каждом движении теплого сладкого воздуха у меня над ухом моя кожа немного дрожала, и я не могла унять эту дрожь, пробегающую по всему позвоночнику, от самого затылка до поясницы, и она выдавала мое возбуждение.
– Я бы предпочла студию на фоне деревенского пейзажа, – неожиданно сказала я, немного стесняясь. – Пусть лучше простота и естественность, в духе живописных сельских описаний Руссо. Скорее тропический лес, чем вандейская роща.
Сказав это, я подалась грудью вперед в направлении Люка, тогда как мужчина за моей спиной инстинктивно отпрянул назад. Навыки поведения среди себе подобных, усвоенные нами с раннего детства и автоматически выполняемые телом, бывают иногда очень полезными. Он снес оскорбление, только разгневанно сверкнув взглядом. Но я-то знала, что здесь или в другом месте мне не удалось бы так просто улизнуть от него. Учащенное сердцебиение и невольное сокращение мышц внизу живота послужили тому доказательством.
– Интересно, – согласился седовласый директор, – но почему деревенский?
– Ну, как сказать, – сочиняла я на ходу, – во-первых, думаю, этого меньше ждут, чем городской пейзаж, когда речь заходит о культуре и обществе.
Щелчок по носу эстету Крису. И очко в мою пользу, если судить по тому, как одобрительно закивал Филип ди Томазо, низенький человечек, похожий лицом и цветом кожи на сморщенный чернослив.
– И потом, таким образом мы подчеркнем, что не собираемся ограничиваться парижскими новостями, что основная идея нашего проекта – охватить большое пространство, а не только отразить проблемные зоны, мало связанные с настоящей жизнью.
– Неплохо, – оценил Люк Доре, улыбнувшись.
Я несла чепуху, молола вздор, ляпнула первое, что мне взбрело в голову. Озвучивала маркетинговую галиматью, против которой всегда предостерегали наши преподаватели в институте. Но оказалось, что всех это вполне устраивает. Тут я сделала для себя открытие: когда попадаешь в реальные условия в профессиональной среде, лучше иногда пустить пыль в глаза, порой такой фарс воспринимается лучше, чем обдуманные и зрелые заключения. Полезнее бывает эпатировать, чем действовать силой убеждения.
– Луи? Твое мнение?
– По поводу работы Криса… или о милом куплете, который нам исполнила мадемуазель Лоран?
Он уставился мне прямо в глаза, словно две иголки впились в мягкую древесину. Я окаменела, не способная ни возразить, ни ответить на оскорбление. Тем не менее я чувствовала, как в моем каменном теле громко, как колокол, стучат некоторые органы: сердце, в первую очередь, но также вагина, предательница, которую обстоятельства, видимо, сильно возбудили.
Неужели он это заметил? Похоже, да. Его взгляд, задержавшись на моем лице, двинулся вниз, изучая каждую складочку черного платья, и при этом так похотливо блестел, будто меня покрывала не ткань, а тончайшее облачко серого легкого тумана.
Какому моменту он отдал предпочтение вчера вечером? Какое мгновение ему доставило наибольшее удовольствие? Я вновь увидела, как яйцо покидает мое нутро, довольное, удовлетворенное, задержавшись в преддверии, как непропорционально крупный член, с трудом преодолевающий узкий проход…
– То, что Эль нам сказала, думаю, не лишено смысла.
Исполнительный директор пришел мне на помощь:
– Неплохая идея, да?
Луи выпрямился настолько, насколько ему позволяла трость, надменный, как петух в своем курятнике. Его поза лучше, чем слова, выражала то, что он думает о всех нас: стадо глупых домашних животных.
– Да, – пустился Луи в рассуждения. – Если мы хотим привлечь людей в прайм-тайм смотреть программу о культуре, мы не должны замыкаться в резервации для элиты, которая проводит вечера в театре Шатле, а выходные – в Биаррице. Нужно посмотреть свежим взглядом!
После этих слов воцарилась гробовая тишина, и я поняла, что у Луи достаточно влияния, чтобы уволить директора телекомпании в одну минуту, прямо в ходе текущего заседания, ему стоит лишь мигнуть, но он был спокоен. На какое-то время Луи отвернулся от меня, чтобы посмотреть в глаза своему оппоненту. Я чувствовала, что вся дрожу, это было приятно и болезненно одновременно.
– Мы можем сделать потрясающую передачу по культуре… Не какое-нибудь пошлое подобие типа «Любовь в полях»! – обиженно сказал Крис.
– Так что ты предлагаешь? – спросил Филипп, проигнорировав Криса и смерив Луи взглядом с головы до ног, без намека на подобострастие. – Сплетни про твоих дружков-приятелей из Марэ на всем протяжении программы?
К моему великому удивлению, Луи не сгреб мистера Чернослива за шиворот, хотя ему это было несложно, а сохранил олимпийское спокойствие.
