Для доставки Клюге в Берлин была направлена машина с охраной. Около полудня они остановились передохнуть в Аргонском лесу близ Вердена. Недалеко отсюда пытался в свое время неудачно застрелиться Штюльпнагель. Клюге передал адъютанту еще одно письмо – для своего брата, – а затем зашел за кусты и проглотил капсулу с цианистым калием. После самоубийства фельдмаршала Гитлер вновь приказал провести расследование его «таинственного исчезновения» в Нормандии, но доказательств его встречи с американскими офицерами так и не нашли.
По состоянию на 16 августа Фалезский котел постепенно смыкался, но из-за задержки канадцев и 5-го корпуса Героу в районе Аржантана замкнуть его окончательно все никак не удавалось. Начальник штаба 7-й армии Герсдорф в тот день смог «проехать в обоих направлениях» через горловину между Треном и Шамбуа. Один немецкий генерал заметил, что котел, пусть и гораздо меньший по размерам, опасно напоминает по форме неправильный ромб, образовавшийся под Сталинградом.
Немецкий 2-й танковый корпус был направлен в Гуффернский лес, расположенный к северо-востоку от Аржантана. Несмотря на то что в корпусе осталось меньше 40 танков, его задачей была оборона этого выступа. На следующий день, после дозаправки горючим, остатки двух дивизий были направлены к Вимутье. Оберстгруппенфюрер Хауссер, кроме того, вывел из котла 2-ю танковую дивизию СС «Дас Рейх». Он хотел иметь соединение, способное контратаковать с тыла англо-американцев, когда те попытаются замкнуть кольцо окружения. Однако армейские офицеры подозревали, что это всего лишь попытка спасти эсэсовцев. «Иными словами, мы годились только на то, чтобы остаться в окружении, – была реакция генерала Майндля, командира 2-го парашютно-десантного корпуса. – Эсэсовское же командование заботится о своих».
Другие танковые группы были направлены к обоим бокам горловины, чтобы не дать кольцу окружения замкнуться, но огромное количество англо-американских истребителей-бомбардировщиков в воздухе вынуждало немецких танкистов в дневные часы маскироваться в садах и лесах. В районе Трена местный житель видел небольшую группу танков, укрывшихся под фруктовыми деревьями. Один солдат вылез из башни и стал играть на скрипке венские вальсы. Похоже, немцы чувствовали, что наступило затишье перед бурей.
Пока остатки 7-й армии вермахта отходили за реку Орн, британские 8-й и 30-й корпуса быстро продвигались на запад, освобождая город за городом. «Повсюду нас встречали очень тепло, – писал один английский офицер, – хотя кое-кто, похоже, никак не мог опомниться. Детишки совсем не понимали, что происходит. Я видел маленького мальчика, с важным видом вскидывавшего руку в нацистском приветствии, считая, что именно так нужно отдавать честь военным, а другие смотрели на матерей, пытаясь понять, нужно ли махать руками».
В Пютанже, городке в верхнем течении Орна, скопилось большое количество немецких войск, оказавшихся отрезанными от своих. Там царила полная неразбериха. «Когда я говорил с бригадным генералом, – писал в дневнике майор Нив, – мимо нас на полном ходу пронесся немецкий бронетранспортер. За рулем сидел бош, да и вся машина была битком набита бошами. Сзади сидели двое французов в штатском – наверное, маки. У них в руках были ручные пулеметы “Стен”, а во главе группы ехал еще один француз на мотоцикле. Боши выглядели очень несчастными, а французы громко смеялись».
Тем временем 1-я армия Ходжеса наступала с юго-запада, а британский 12-й корпус – с северо-запада. 17 августа польская 1-я танковая дивизия получила приказ двинуться на Шамбуа. Но поляки, опередившие на 8 км канадскую 4-ю танковую дивизию, понимали, что предстоит тяжелый бой, пока не подойдет подкрепление. Они быстро перегруппировали свои силы. Генерал Мачек к Шамбуа направил 24-й уланский и 10-й драгунский полки, а остальные части дивизии заняли позиции вокруг горы Ормель. Это была одна из господствующих высот лесистой возвышенности, протянувшейся вдоль реки Див и северо-восточной оконечности Фалезской равнины.
В тот день американская 90-я дивизия в Бур-Сен-Леонар южнее Шамбуа попала под сильный удар вермахта, когда ее внезапно атаковали и потеснили 2-я танковая дивизия СС «Дас Рейх» и остатки 17-й моторизованной дивизии СС. Генерал Героу в тот же вечер приказал дивизии перейти в контратаку, чтобы отбить эту исключительно важную высоту.
Генерал-фельдмаршал Модель назначил совещание в Фонтен-л’Аббе на 09:00 18 августа. Выехавший в 03:00 Эбербах все равно опоздал на два часа – дороги были перерезаны во многих местах. Командующий 7-й армией оберстгруппенфюрер СС Хауссер вообще не смог пробиться, поэтому его представлял начальник штаба Герсдорф. Модель приказал вверенным им войскам отойти к Сене. Танковые дивизии должны были удерживать открытой горловину. Но совещание было прервано сообщением о том, что канадцы овладели Треном. Эбербах немедленно отбыл, чтобы организовать контрудар силами 2-го танкового корпуса. Корпус находился за пределами котла, но нехватка горючего в частях корпуса сильно задержала его выступление.
По дороге к Вимутье автомобиль Эбербаха попал под обстрел американских истребителей, и генералу пришлось укрыться в кювете. В этот день и на следующий в воздухе патрулировали многочисленные самолеты Королевских ВВС и 9-е соединение тактической авиации генерала Кесады. Погодные условия были почти что идеальными, а если учесть, что остатки двух немецких армий были заперты в районе примерно 32 на 8 км, целей было в избытке. Когда выпущенная «Тайфуном» ракета попадала в какую-нибудь машину, в небо поднимался столб маслянистого дыма. «Черные грибы вырастали один за другим, – писал генерал Майндль. – Это указывало, что для вражеских самолетов охота идет успешно». Он был ошеломлен тем, что сам назвал «бичом неслыханного превосходства в воздухе». Кроме того, генерал был в бешенстве от действий шоферов: отчаянно пытаясь удрать от самолетов, они поднимали тучи пыли, привлекая тем самым внимание все новых истребителей-бомбардировщиков. «Из-за одного этого хотелось рвать на себе волосы и спрашивать себя, не свихнулись ли эти чертовы шоферы. Ведь такой спешкой они раскрывали собственное местоположение вражеским самолетам, которые немедленно их атаковали». Зенитный огонь был слишком слабым для того, чтобы отогнать вражескую авиацию. Уцелело всего несколько самоходных зенитных установок, а пехота, в отличие от парашютистов, не верила в то, что самолет можно сбить из табельного стрелкового оружия.
Пилоты союзников были беспощадны. «Мы выпустили ракеты, – писал австралиец-пилот «Тайфуна», – потом стали поодиночке атаковать скопления живой силы, ведя огонь из пушек. Мы начинали стрелять, прочерчивали снарядами линию сквозь толпу, взмывали вверх, шли на новый заход, и так – пока не закончится боезапас. После каждого захода в толпе оставалась широкая полоса, но ее тут же заполняли новые беглецы». Увиденное в тот день привело в ужас командира немецкой 2-й танковой дивизии генерала фон Лютвица: «Вся дорога усеяна разбитыми машинами, трупами лошадей и солдат, и их число с каждым часом все растет». Эберхард Бек, пулеметчик из 277-й пехотной дивизии, увидел солдата, неподвижно сидевшего на камне. Он схватил его за плечо, чтобы увести в укрытие, но солдат повалился на землю. Он был уже убит.
Только 18 августа американское 9-е соединение тактической авиации доложило об уничтожении 400 вражеских машин, а Королевские ВВС записали на свой счет 1159 уничтоженных и 1700 поврежденных, в том числе 124 уничтоженных и 100 поврежденных танков. Эти цифры были донельзя завышенными. Маршал авиации Конингем опять взбеленился, получив результаты оперативного анализа. В них говорилось: в результате налетов были уничтожены лишь 33 бронемашины. Затем следовал вывод: из-за бессистемного характера ударов союзной авиации нанести противнику серьезные потери не удалось
[265]
. С другой стороны, атаки с воздуха, как и прежде, пугали немецких танкистов, заставляя их бросать свои машины, а уничтожение запасов горючего, несомненно, еще больше увеличивало количество брошенной техники.
