В лесах и долинах вокруг Лизье немцы организовали противотанковые засады с 88-мм зенитными орудиями. 22 августа всего в одной атаке было потеряно 26 «Шерманов». Подобные высокие потери ужасали еще сильнее потому, что их наносил враг, которого считали уже поверженным. В результате наступление на Сену шло медленнее, чем предполагалось. Капеллан Уэссекской дивизии писал о противнике: «Мы все знаем, что он проиграл войну, тем более злят нас любые потери».
В тот же день в районе Лизье, как отмечал в своем дневнике один лейтенант-артиллерист, «пехота поймала парочку эсэсовцев злобного вида». «Я смотрел, как их допрашивали в штабе батальона, – писал он. – Они вели себя очень нагло, и, когда их выводили, я не был уверен, что они доберутся до лагеря военнопленных живыми».
Во многих местах за преступления СС пришлось расплачиваться обычным солдатам вермахта. К югу от Лизье, в районе Ливаро, замыкающая группа отступавших эсэсовцев остановилась на большой ферме и потребовала молока. Доярки ответили, что молока не осталось. Эсэсовцы прошли еще пару сотен метров и остановились на отдых в окопе. Вскоре они заметили нескольких канадских разведчиков. Прибежали молодые женщины, чтобы нарвать цветов для освободителей. Как только канадцы ушли, эсэсовцы вернулись на ферму и выместили злобу на этих женщинах, убив шестерых из автоматов и гранатами. «Мы захватили в плен столько же немцев, сколько было погибших на ферме в Мениль-Бакле, – писал позже боец местного Сопротивления, – и заставили их выкопать себе могилы… Как только они закончили, мы их публично казнили. А через несколько дней, празднуя освобождение Ливаро, мы провезли по городу всех женщин, состоявших в связи с оккупантами, сначала обрив им головы». В другом месте одна женщина цинично заметила, что после прибытия канадцев девушки, наиболее скомпрометировавшие себя во время оккупации, первыми вышли навстречу победителям «с улыбками на губах и букетами цветов в руках». Она также отмечала, что, когда солдаты союзников бросали проходившим мимо молодым женщинам шоколад и сигареты, те ждали, пока грузовик проедет, а затем ползали на коленях и с легким выражением стыда подбирали их.
Многие нормандцы относились к членам Сопротивления с цинизмом. «Взрывной рост численности Сопротивления невероятен, – отмечал местный юрист. – Все деревенские мальчишки, бегавшие за девчонками и танцевавшие субботними вечерами, стали ходить с повязками и автоматами». В то же время союзники очень ценили помощь настоящих бойцов Сопротивления. «Маки справляются со своими задачами великолепно, и мы видим, что их становится все больше и больше», – писал в своем письме домой один канадский майор. А Майлз Хилдъярд из 7-й танковой дивизии писал в дневнике, что во время наступления на Сену «на каждой машине 11-го гусарского сидели маки, и их помощь невозможно переоценить».
Помимо этого в районе Ливаро вскоре после рассвета подразделение Иннискиллингского гвардейского драгунского полка соединилось с ротой 1/5-го полка ее величества. Командир роты дал им знак остановиться. Возглавлявший подразделение драгун лейтенант Вудс спрыгнул с танка на землю. «Хотите Т-IV на завтрак?» – спросил пехотный офицер и указал ему на след гусениц, ведущий в сад. «Неуверенно проехав по открытой местности чуть более 700 метров до ближайшей гряды холмов, цель остановилась, не имея ни малейшего представления о том, что за ней наблюдают». Вудс повел свой танк через яблоневый сад. Листва была густой, а ветви ломились от плодов. Они целую вечность маневрировали так, чтобы и командир, и наводчик могли видеть цель. Напряжение росло, и водитель, рядовой Роуз, начал отвлекаться: «Минуты тикали, и из башни начали слышаться язвительные комментарии». В конце концов им удалось произвести точный выстрел. Первый бронебойный снаряд попал в заднюю подвеску. Башня танка стала разворачиваться в их направлении. Второе попадание тоже было удачным, но башня все еще поворачивалась. Замерла она лишь после третьего попадания. Сначала появилась тонкая струйка дыма, но за ней последовало и пламя, а потом немецкий экипаж кубарем вывалился из танка.
Вернувшись к плану длинного охвата отступавших к Сене немцев, американцы направили вверх по левому берегу сначала 5-ю танковую дивизию, а затем 19-й корпус Корлетта. Но продвигаться было сложно, а в Эльбефе их ожидало упорное сопротивление противника: генерал-фельдмаршал Модель направил туда остатки своих дивизий, чтобы прикрыть переправы ниже по течению.
Этот маневр привел к очередному конфликту между американцами и англичанами. На встрече с Монтгомери и Демпси 19 августа Брэдли предложил англичанам достаточное количество грузовиков для того, чтобы они самостоятельно совершили обход с правого фланга силами двух дивизий. Демпси отклонил предложение, доказывая, что не в состоянии достаточно быстро высвободить нужные дивизии.
– Если ты не можешь этого сделать, малыш, – ответил Брэдли, – надеюсь, не будет возражений, если мы сами попытаемся это сделать? Я имею в виду – если мы пройдем через ваши позиции?
– Отчего же? – сказал Демпси. – Мы были бы рады, если бы вы так и сделали.
Но когда позднее корреспонденты английских газет начали расспрашивать Демпси о наступлении в направлении Сены, он ответил, что оно шло бы быстрее, если бы не мешало движение американской техники через их позиции. Позднее Монти извинился перед Брэдли, сказав, что слова Демпси, вероятно, неправильно истолковали, но Брэдли это не убедило. Он так никогда и не простил Демпси этого высказывания. Через несколько лет он назвал это «одной из самых больших в истории несправедливостей по отношению к американской армии».
21 августа канадские и британские армии достигли линии от Довиля на побережье через Лизье к Орбеку. Канадцев усилили бельгийской 1-й пехотной бригадой, взявшей Довиль уже на следующий день, а также нидерландской Королевской принцессы Ирэн бригадой, наступавшей на Онфлер в устье Сены. К концу сражения прибыла еще и чешская танковая бригада. Дороги, ведшие к переправам через Сену, были забиты немецкими машинами. Некоторые были брошены из-за нехватки горючего, другие сгорели от обстрелов истребителей-бомбардировщиков.
Пилоты «Тайфунов» в очередной раз невероятно преувеличили свои успехи. Они заявили об уничтожении 222 бронемашин, но из 150 оставленных немцами машин лишь 13 были уничтожены ударами с воздуха. Нет, однако, никаких сомнений, что значительная часть из 3468 немецких автомашин и артиллерийских орудий была уничтожена огнем авиационных пушек. Кроме того, пилоты «Тайфунов» 123-го воздушного крыла были потрясены, когда потеряли над Сеной 4 самолета из-за атаки вынырнувших им навстречу немецких Ме-109, которым почти никогда не удавалось прорваться сквозь заслоны «Мустангов» и «Спитфайров», патрулировавших небо Центральной Франции.
Немцы, все еще находившиеся к западу от низовий Сены, переправлялись через реку под покровом ночи, используя лодки и даже понтонные мосты, которые на рассвете разбирали, чтобы избежать ударов с воздуха. «Паромные переправы на Сене были подготовлены и распределены между дивизиями, – писал генерал Байерляйн. – Но это распределение никого не волновало: каждый переправлялся где вздумается. Большинство паромов было конфисковано эсэсовцами, обычно не позволявшими использовать их солдатам других частей». Артиллеристы держались в воде за своих лошадей, а некоторые даже плыли верхом на них. 23 августа, когда погода не позволила истребителям-бомбардировщикам союзников подняться в воздух, 21-й танковый инженерно-саперный батальон начал строить в районе Руана мост, который позволил бы их танкам переправиться на тот берег. Но следующий день выдался солнечным, и мост был разрушен через два часа после окончания строительства. Зато лесистые склоны извилистой долины позволяли немцам скрываться в дневное время.
