В условленный момент включили сигнальные фонари. «Сначала мы слышали в отдалении гул самолетов, потом все стихло. Чуть позже послышались свистящие звуки. Шум нарастал, в нем резко выделялся треск ломаемых ветвей и целых деревьев, затем – грохот и вопли». Планеры подходили на большой скорости, один за другим, с разных направлений. Многие из них проскочили поле и приземлились в лесу, другие же врезались в дома и каменные стены. На планерах доставляли джипы, противотанковые пушки и иное вооружение, слишком тяжелое, чтобы сбрасывать его на парашюте. Груз был привязан веревками к фанерному полу планеров. Пилотам и находившимся в планерах солдатам подкреплений нечем было закрыться, кроме холста и тонкой фанеры.
В одно мгновение на поле воцарился полный хаос, планеры перепахивали его во всех направлениях. Снаряжение срывалось с креплений и в момент посадки вылетало через носовую часть планеров, нередко убивая и калеча летчиков. По всему полю были разбросаны тела погибших и тюки. Отколовшиеся от хрупких машин острые щепки пронзили некоторых солдат из числа высадившегося десанта. «Мы сразу постарались оказать помощь раненым, – писал один из парашютистов, готовивших посадочную площадку, – но понимали, что сперва необходимо разобраться, кому еще можно помочь, а кому уже нет. Развернули импровизированный санитарный пункт и занялись крайне печальным делом – отделяли мертвых от живых. Я увидел, что из-под фюзеляжа планера торчат чьи-то ноги и ягодицы, пытался его вытащить. Тело не поддавалось. Тогда я заглянул внутрь изломанного планера: верхнюю часть тела расплющило джипом».
Английские планеры, которые были больше по размерам, доставляли орудия 320-го планерного дивизиона полевых пушек. На этих планерах было еще опаснее, чем на «Уэйко». При жесткой посадке шасси переднего колеса пробивало тонкую фанеру пола и наносило пилотам тяжелые увечья. Большинство планеров потерпело крушение из-за царившей в воздухе неразберихи: слишком много машин шло на посадку одновременно, да еще и с разных направлений. Некоторые были подбиты огнем с находившихся поблизости немецких позиций. «Планеры с десантом налетели, словно воронья стая, – писал об этом один обер-ефрейтор немецкой 91-й воздушно-десантной дивизии. – Вот тогда-то для нас и началась настоящая война». Среди погибших американцев был бригадный генерал Пратт, заместитель командира 101-й дивизии. Его тоже погубил джип, сорвавшийся, когда планер резко остановился, врезавшись в дерево. Через 20 минут выгрузилось достаточно солдат посадочного десанта, и теперь они сами могли позаботиться о своих раненых товарищах. Санитары работали не покладая рук, делали уколы морфия, раздавали таблетки сульфаниламидов, использовали весь имевшийся перевязочный материал.
Часть планеров вообще пролетела мимо посадочной площадки. Один при посадке угодил на мину и взорвался. Другие сели в затопленных районах – это хотя бы смягчило удары при посадке. Пилотам надо было не забыть снять бронежилеты прежде, чем прорубать отверстия для выхода в бортах: вода местами была довольно глубока.
Прибывшие на планерах пехотинцы в эти минуты были особенно уязвимы, если оказывались вблизи от позиций немцев. «Приземлившись, – писал один пилот, – мы обнаружили, откуда стреляют немцы, которые чуть-чуть не попали в меня еще в воздухе. Там был блиндаж, а в нем с десяток насильно мобилизованных поляков под командой единственного немца. После того, как посадочный десант с нескольких планеров, в том числе и нашего, обрушил на блиндаж град пуль, противник прекратил сопротивление. В блиндаже стало тихо, потом раздался один-единственный выстрел. Затем мы услышали громкие возгласы, смех, и поляки вышли наружу, высоко подняв руки. Воевать против американцев они не собирались, поэтому просто пристрелили унтера-колбасника».
Со стороны мирных французских граждан реакция тоже могла быть непредсказуемой. Очень многие угощали парашютистов омлетом и блинчиками, предлагали хлебнуть кальвадоса
[69]
, но были и такие, кто боялся, что американцы скоро уйдут, а немцы вернутся и отомстят. Впрочем, эти страхи не мешали крестьянкам бегать на поле и собирать парашюты, кому сколько удастся: шелк в хозяйстве лишним не будет. Неудивительно и то, что флегматичных нормандских крестьян, редко выезжавших за пределы своей деревни, сильно смутило это неожиданное нашествие чужаков. Солдат 101-й дивизии вспоминал, как он с товарищами остановился поговорить с тремя французами. Один из крестьян повернулся к своему соседу и сказал, указывая на вымазанное сажей лицо парашютиста: «Ну вот, ты теперь и американского негра повидал».
Несмотря на ожесточенные небольшие перестрелки, серьезные бои пока не начались. Но с рассветом, как понимали десантники, немцы начнут контратаковать большими силами. Больше всего парашютисты беспокоились, удастся ли основной десант с моря. Если 4-я пехотная дивизия не закрепится в секторе «Юта» и не пробьется через затопленные районы, чтобы соединиться с парашютистами, тогда те будут обречены.
Генерал Эйзенхауэр, проводив 101-ю воздушно-десантную дивизию на аэродроме Гринем-Коммон, в 01:15 вернулся в свой автоприцеп, сверкающий изнутри никелем. Некоторое время он сидел и молча курил. Адъютант Гарри Бутчер тогда не знал, что верховный командующий уже написал свое заявление на случай, если операция «Оверлорд» потерпит неудачу.
Через два-три часа позвонил с предварительным докладом Главный маршал авиации Ли-Мэллори, тот самый, который предсказывал катастрофу десантникам, высаживающимся на полуострове Котантен. Бутчер немедленно доложил Эйзенхауэру. Верховный командующий, будучи не в силах спать, лежал на койке, читал вестерн и беспрерывно курил. Из 850 транспортных самолетов, на борту которых находились американские десантники, немцам удалось сбить только 21. Потери англичан были еще меньше: всего 8 самолетов из почти 400. Ли-Мэллори уже составлял письменное извинение, которое должно было показать его полное раскаяние и в то же время дать ему возможность сохранить лицо: «…Позвольте поздравить Вас с тем, что, представ перед тяжелым выбором, Вы проявили такую мудрость». Оба военачальника, однако, хорошо понимали: высадка воздушного десанта – всего лишь первый шаг. А зависело все от морского десанта и от того, чем ответят на это немцы.
Глава 6
Корабли идут через Ла-Манш
Вечером 5 июня те, кто вышел в море на борту десантных судов и боевых кораблей сопровождения, окидывали взглядом Саутгемптонский залив, и им казалось, что флот вторжения растянулся до самого горизонта. Многие гадали, что подумают немцы, когда увидят приближающуюся армаду – вне всяких сомнений, это был самый большой флот, когда-либо выходивший в море. Почти 5000 десантных кораблей и вспомогательных судов шли в сопровождении 6 линкоров, 4 мониторов
[70]
, 23 крейсеров, 104 эсминцев и 152 сторожевых кораблей, а впереди расчищали им дорогу 277 минных тральщиков. Большинство боевых кораблей входило в состав ВМС Великобритании, США и Канады, но были и суда из Франции, Польши, Голландии и Норвегии.
