В штабе немецкой 7-й армии на тот момент уже были чрезвычайно обеспокоены ситуацией в западном секторе, поскольку генералу фон Хольтицу катастрофически не хватало резервов, а оборонительную линию Мальманна американцы обошли. В разговоре с Роммелем вечером 10 июля обергруппенфюрер СС Хауссер настаивал на необходимости сокращения линии фронта. Группа армий «Б» дала на это согласие лишь к вечеру 11 июля. Хольтиц приказал Хауссеру отступать в направлении реки Э и города Лессе.
«Население нужно было немедленно эвакуировать, и это превратилось в тотальную миграцию, – писал один обер-ефрейтор из 91-й воздушно-десантной дивизии. – Толстые монахини обливаются потом, толкая свои тачки. Тяжело смотреть на это и продолжать проклятую войну. Очень трудно по-прежнему верить в победу, когда видишь, что США захватывают здесь все больше и больше».
Истребители-бомбардировщики союзников продолжали наносить удары не только по немецкой передовой, но и по грузовикам, подвозившим продовольствие, боеприпасы и топливо. Практически полное отсутствие поддержки со стороны люфтваффе, которую можно было противопоставить превосходству противника в воздухе, возмущало немецких солдат, хотя они и скрывали его за черным юмором. «Если видишь серебристый самолет – это американцы, – шутили они. – Если видишь самолет цвета хаки – англичане. А если вообще не видишь самолетов – это немцы». Была и другая версия этой шутки: «Когда появляются английские самолеты, прячемся мы. Когда летят американцы, прячутся все. А если летит люфтваффе, не прячется никто». Перед американским командованием стояла другая проблема. Их воинственные солдаты открывали огонь по самолетам даже тогда, когда был прямой приказ этого не делать, поскольку риск сбить союзный самолет был гораздо выше, чем вероятность сбить немецкий.
На участке 7-го корпуса 4-я и 83-я дивизии продвигались по обе стороны дороги Карантан – Перьер, но сильно поредевшая после атаки Учебной танковой 9-я дивизия присоединиться к ним в тот день не смогла. КП одного батальона был поражен прямым попаданием снаряда. Убежденные, что единственным возможным наблюдательным пунктом немцев могла быть церковная колокольня, дивизионные артиллеристы снесли ее до основания. Колокольни и церковные шпили всегда были под подозрением. Несколькими днями позже медленно продвигавшиеся в направлении Перьера солдаты дивизии заявили, что заметили на одной из таких башен германского корректировщика с рацией, переодетого в рясу священника. Его застрелили. Но даже в более опытной 9-й дивизии офицеры докладывали о ненужных потерях, понесенных из-за того, что солдаты не стреляли во время продвижения. «Люди говорили, что они не стреляют из-за того, что не видят врага».
Генерал Майндль, командир 2-го парашютно-десантного корпуса, справедливо полагал, что американцы будут использовать для наступления на Сен-Ло гряду Мартенвиль восточнее города, но у него не хватало сил, чтобы отбить высоту 192.
После того как 2-я дивизия закрепилась к югу от высоты, американцы сосредоточили свои силы на участке 29-й дивизии, которая должна была овладеть западной частью гряды. Очередной штурм начался в ту же ночь, но не достиг большого успеха из-за артиллерийско-минометного огня немцев. К вечеру 12 июля атаки окончательно захлебнулись. 29-й дивизии понадобилось еще пять дней, чтобы ценой тяжелых потерь очистить от противника гряду и закрепиться на позициях к югу от дороги на Байе. В четверг 13 июля царило относительное затишье, и медицинский персонал наконец-то смог передохнуть. Хирурги 3-й танковой дивизии смогли «играть в покер и пить джулеп
[206]
весь вечер до полуночи», как записал один из них в своем дневнике. 14 июля погода испортилась настолько, что американцы совсем прекратили атаковать, и немцы в результате «наконец-то смогли отдохнуть средь бела дня». Но командование 19-го корпуса уже наметило атаку на следующий день. Генерал Корлетт назвал ее операцией «Нокаут».
Штаб 19-го корпуса стал выглядеть гораздо колоритнее с появлением английского офицера связи виконта Уэймута (вскоре ставшего 6-м маркизом Батским) – «рослого англичанина, который прослыл большим оригиналом: он любил прогуливаться с двумя утками на поводке и нередко совершал вылазки в немецкий тыл».
14 июля на закате состоялись похороны бригадного генерала Тедди Рузвельта, который умер – увы! – от сердечного приступа, а не погиб на поле боя. Гроб несли генералы Брэдли, Ходжес, Коллинз, Паттон, Бартон и Хюбнер. В разгар наступления столь торжественные похороны были данью уважения исключительной храбрости и популярности Рузвельта. Но Паттона, обожавшего военный церемониал, они скорее разочаровали. Почетный караул стоял слишком далеко и выстроился в колонну вместо шеренги. Особенно возмутило его присутствие «двух проповедников неизвестного вероисповедания, произносивших речи под видом молитв». Единственный луч света, по его мнению, имел место к концу церемонии, когда «наши зенитки открыли огонь по немецким самолетам, сыграв достойный реквием по редкому храбрецу». Но даже столь печальное и торжественное мероприятие не обошлось без армейского самолюбования. «Брэд сказал, что проведет меня приказом, как только сможет, – пишет далее Паттон в дневнике. – Да если б он не был таким бесхребетным, то мог бы сделать это прямо сейчас, причем с немалой выгодой для себя самого. Монти конечно же не хочет моего продвижения, потому что боится, что я смогу заткнуть его за пояс, – а это сущая правда». На западном фланге отступление немцев, скрытно осуществленное Хольтицем, позволило 8-му корпусу продвинуться до реки Э. Артиллерия соседнего 7-го корпуса наконец-то смогла бить по Перьеру. Тяжелые минометы дивизионов химзащиты вели интенсивный огонь фосфорными снарядами, в результате чего все больше немцев погибало от ужасных ожогов.
Среди высоких зарослей бокажа прослеживать траектории минометного и артиллерийского огня было особенно тяжело. Американцы наловчились выпускать первым делом мощные бризантные снаряды, которые при взрыве вздымали фонтаны грязи. Но главным козырем были самолеты-корректировщики «Пайпер-Каб» и исключительная храбрость их пилотов. Бризантные снаряды оказались очень эффективными при штурме, поскольку не давали немцам возможности даже поднять голову из окопов, тогда как американская пехота при поддержке танков наступала на их позиции. 83-я дивизия докладывала, что таким образом удалось захватить врасплох и взять в плен много немцев. Иной раз немцы предпочитали застрелиться, а не сдаваться врагу. Пилоты-корректировщики также сбрасывали дымовые бомбы, выпускавшие дым красного цвета менее чем в 750 метрах перед своими войсками для точной наводки истребителей-бомбардировщиков.
Французские семьи, отказавшиеся покинуть свои фермы, очень рисковали во время боев. «Я вспоминаю одну душераздирающую сцену, которая глубоко поразила всех нас, – писал один офицер дивизиона химзащиты. – Семья прошла через наши позиции, неся на снятой с петель двери тело маленького мальчика. Мы не знали, как он погиб. Боль на лицах членов ни в чем не повинной семьи потрясла нас всех, мы горячо сочувствовали этим людям, понимая, что они должны переживать».
Иногда французские крестьяне и их семьи, находя убитого солдата, относили его к придорожному кресту и клали мертвецу на грудь цветы, даже когда вокруг кипел яростный бой. Около Перьера в плен к немцам попал небольшой американский дозор. По словам врача одного из батальонов 4-й пехотной дивизии, немецкий офицер потребовал, чтобы пленные сообщили ему о расположении ближайшего американского подразделения связи. Не добившись ответа, он прострелил одному из пленных ногу. «Затем, поняв, что командир дозора все равно ничего не скажет, застрелил его».
