Но что означали эти недостающие люди для Восточного фронта? Это простая арифметика: сто пятьдесят дивизий по три тысячи человек в каждой должны были увеличить личный состав армии на пятьдесят процентов. Вместо этого ее сокращающиеся части латали денщиками, обозниками и т. п., в то время как в части снабжения набирали добровольцев из русских военнопленных.
Я всегда был первым, кто понимал, что не только сохранение, но и максимально возможное увеличение военного производства – это необходимое условие для ведения войны, поскольку пополнение изношенного и устаревшего оснащения является обязательным для поддержания боеспособности войск; я прекрасно понимал, чем дольше затягивается эта война, чем больше она начинает походить на статичные боевые действия Первой мировой, с их колоссальными расходами оружия и боеприпасов, тем больше должны быть наши расходы на оснащение и вооружение. Но, несмотря на все это, я всегда верил, что в конечном счете воюющий этим оружием солдат является основным наиважнейшим элементом в боеспособной армии и что ее боевой дух зависит именно от него. Без него даже обладание самым лучшим оружием и самой обеспеченной армией в мире будет слабой компенсацией.
Для modus operandi Гитлера было характерно достигать максимального успеха, натравливая противостоящие стороны друг на друга, в данном случае столкнув министра снабжения по материальному вопросу со мной, как начальником Верховного командования вооруженных сил, по вопросу людских ресурсов; он потребовал от каждого из нас того, что, как он знал и сам, было невыполнимо, а затем предоставил нам воевать из-за этого. Мне были нужны солдаты, Шпееру – рабочие военных заводов; я хотел подкрепления постоянно снижающейся боеспособности фронта, Шпеер хотел избежать снижения военного производства и конечно же увеличить его в соответствии с данными ему приказами. Обе эти задачи были взаимоисключающими и невыполнимыми, если бы генеральному уполномоченному по использованию рабочей силы не удалось бы добыть рабочих. Маленькое чудо, что нам со Шпеером удалось припереть Заукеля к стенке, поскольку я не мог получить солдат, пока Шпеер не получит замены тех рабочих, кто был призван на военную службу, поскольку никого из них он освободить не мог, до того как прибудет их замена.
Когда Шпеер обвинял вооруженные силы перед Гитлером, утверждая, что слишком много людей находятся в «хвосте» армии, во внутренних частях, в ВВС, лечатся в госпиталях, в восстановительных подразделениях, в информационных зонах и т. д., его протесты принимались; но, когда я заявлял, что военная экономика накапливает и утаивает рабочую силу, чтобы всегда быть готовой ко всяким случайностям – работам в дополнительные смены, сверхурочным заказам и т. п., – меня осыпали бранью, потому что я, как дилетант, ничего не смыслю в промышленном производстве; мне велели прочесать «информационные зоны» – там прячутся сотни тысяч уклонистов и тунеядцев. Это было бесконечным перетягиванием каната, поскольку лук был натянут слишком сильно, хотя рациональное использование военной и промышленной рабочей силы еще не достигло окончательного предела своих возможностей. Человеческое несовершенство и эгоизм непосредственных участников помешали этому.
Черное лето 1942 г.
Я мог бы написать целую книгу только об одной этой трагедии последних трех лет войны, даже не исчерпав тему до конца. Последствия дефицита живой силы в армии совершенно ясно выявляются следующими статистическими данными: число ежемесячных потерь армии составляло в обычное время – не считая крупных сражений – в среднем 150-160 тыс. человек, из которых в среднем можно было заменить только 90-100 тыс. человек. Число рекрутов одной возрастной группы во время последующих нескольких лет составляло 550 тыс. человек; таким образом, поскольку по особому приказу войска СС получали сверх того 90 тыс. добровольцев (но такого числа никогда не набиралось), ВВС – 30 тыс. и столько же военно-морской флот, то это уже составляло почти одну треть от одновозрастной группы.
Только с началом весенней распутицы, где-то в апреле 1942 г., наступления, проводимые русскими по всей линии Восточного фронта, стали ослабевать. Было совершенно очевидно, что их целью являлось не дать нам настоящей передышки, создавая кризисные моменты, атакуя нас то здесь, то там, без видимой стратегической цели. Единственные по-настоящему опасные ситуации, с тактической точки зрения, представляли собой глубокие клинья южнее Орла и Демьянский котел. В то время как последний был в конечном итоге сдан, появилась возможность начать окружение на юге, восточнее Полтавы, тем более что погодные условия и состояние почвы позволили нам начать операцию примерно на четыре недели раньше, чем на центральном и северном участках фронта, к тому же русские вынудили нас, предложив нам стратегически значимую цель, сконцентрировав здесь свои войска и усиливая свои атаки. Соответственно Гитлер решил предварить спланированную лично им летнюю операцию независимым наступлением против русского клина под Полтавой.
Совершенно очевидно, что разработанный Гитлером план операции – а он был его единственным создателем – не затрагивал какое-либо дальнейшее продолжение общего наступления по всему Восточному фронту, ввиду острого дефицита людских ресурсов, и из-за необходимости обеспечивать оборону на всех остальных участках; по этой причине он выбрал прорыв на северном фланге группы армий «Юг», командование которой принял фельдмаршал фон Бок после смерти Рейхенау [17 января 1942 г.]. После танкового прорыва на Воронеж эта группа армий, постоянно усиливая свой северный фланг, должна была прорвать русский фронт вдоль Дона и продвинуться этим флангом к Сталинграду, в то время как ее южный фланг должен был выдвинуться на Кавказ, захватить нефтяные месторождения на его южных склонах и завладеть горными перевалами.
В то время как все силы, которые можно было снять по Восточному фронту, особенно танковые армии, должны были отводиться для этой операции, одновременно нужно было оккупировать Крым, чтобы с Керченского полуострова переправиться в нефтяные районы Кавказа; военное министерство запланировало эту операцию на начало марта.
Самым важным в этой операции для Гитлера было ввести русских в заблуждение насчет своих действительных намерений наступлением на Воронеж, примерно посередине между Москвой и Донецким бассейном, чтобы у них создалось впечатление продуманного захода на север, к Москве, и этим обманом заставить сосредотачивать их резервы там. Затем он планировал перерезать многочисленные железные дороги, идущие с севера на юг и соединяющие Москву с индустриальными и нефтяными регионами, а потом внезапно повернуть на юг вдоль Дона, чтобы захватить сам Донецкий бассейн, взять под контроль кавказские нефтяные месторождения и блокировать под Сталинградом речную транспортную связь с внутренней Россией по Волге; потому что по этой реке сотни танкеров поставляли в Россию нефть из Баку. Наши союзные войска из Румынии, Венгрии и Италии должны были служить прикрытием растянувшемуся северному флангу нашей армии, вдоль Дона, служившего естественным препятствием, силами примерно тридцать дивизий, предполагалось, что они будут защищены от нападения этой рекой.
