Кейтель – своему старшему сыну, Карлу Хейнцу, октябрь 1946 г.
Вероятно, это будет моим последним письмом к тебе. По моим подсчетам, смертный приговор будет приведен в исполнение через четырнадцать дней, т. е. тотчас же после его подтверждения. Для меня огромной поддержкой, чтобы выстоять на этом трибунале, было то, что я задолго знал о своей будущей судьбе. Я не жалею ни о чем, что сказал на суде, и никогда не возьму назад ни слова; я все время говорил чистую правду на каждый вопрос и при любом случае. И я по-прежнему могу гордиться этим во все времена истории
[54]
.
Вице-адмирал Леопольд Бюркнер – Кейтелю, 4 октября 1946 г.
Фельдмаршал! Как было сказано: «воздастся каждому по делам его»; все хорошее, что вы сделали за всю вашу жизнь, и даже за эту несчастную войну, не сгинет в небытие, даже если в настоящий момент это и может так показаться. Так или иначе, я бы хотел поблагодарить вас за все хорошее, что вы сделали для меня и, несомненно, для многих ваших подчиненных; теперь они будут думать о вас так же, как и я. Тяжело подумать, что о вашей труднейшей работе нужно будет сказать последнее слово.
Кейтель – Союзническому управляющему совету по Германии, 5 октября 1946 г.
Я с готовностью отдам свою жизнь во искупление, как того требует от меня приговор, если моя жертва ускорит процветание германского народа и поможет снять вину с германских вооруженных сил. Я бы хотел попросить только об одном: даровать мне смерть от расстрела.
Я надеюсь, что члены Союзнического управляющего совета, которые сами являются солдатами, смогут понять мою вину, что была рождена порядочностью, ценимой в каждой армии мира, как уважаемой и необходимой основы для хорошего солдата. Даже если я не смог понять тех границ, которые нужно было установить для этой воинской добродетели, по крайней мере, я не уверен, что таким образом я лишился права искупить подобную ошибку тем способом казни, что является правом любого солдата в каждой армии мира, которому был вынесен смертный приговор, как солдату
[55]
.
Глава 10
ВАЛЬТЕР ГЕРЛИЦ. ОБВИНЕНИЕ
В 1945 г. Международный военный трибунал в Нюрнберге, представленный Соединенными Штатами Америки, Французской Республикой, Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии, а также Союзом Советских Социалистических Республик, обвинил фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, бывшего начальника Верховного командования вооруженных сил, в участии в заговоре, преступлениях против мира, военных преступлениях и преступлениях против человечества и «санкционировании» либо «руководстве» подобными преступлениями. Его обвинили в соучастии в убийствах и дурном обращении с гражданским населением на оккупированных территориях, а также депортации их как подневольных рабочих; его обвинили в приказах о казнях заложников и преследовании отдельных групп населения по политическим, расовым и религиозным мотивам. Помимо этого Кейтеля и его двадцать соподсудимых обвинили в разграблении общественного и личного имущества.
Из тех людей, кто действительно стоял у власти Третьего рейха, только несколько попали на скамью подсудимых в Нюрнберге: наиболее выдающимся среди подсудимых был рейхсмаршал Герман Геринг. Адольф Гитлер, фюрер, рейхсканцлер и Верховный главнокомандующий вооруженными силами и сухопутными силами; Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС, рейхсминистр внутренних дел, начальник германской полиции и главнокомандующий армией резерва; а также д-р Йозеф Геббельс, рейхсминистр общественного просвещения и пропаганды, покончили жизнь самоубийством и потому не могли быть призваны к ответу. Рейхслейтер Мартин Борман, глава партийной канцелярии и éminence grise
[56]
Третьего рейха, «пропал без вести и предположительно скончался» 1 мая 1945 г.
Главы Третьего рейха за свою жизнь накопили горы вины; и они должны были нести ответственность за преступления, уникальные по своей чудовищности. И виновность немецких лидеров нельзя уменьшить ни на йоту тем фактом, что Международный военный трибунал вынес приговор только за те военные преступления, за которые можно было обвинить побежденных немцев, в то же самое время закрывая глаза на все военные преступления, совершенные всеми другими воюющими сторонами.
Цивилизованный мир вопил о мщении. Правовая основа подобного судебного процесса, новшество в истории цивилизованных народов, была учреждена Лондонской правовой хартией 8 августа 1945 г. «Обвинение и наказание главных военных преступников европейской оси», соглашением, появившимся в результате продолжительных и сложных предварительных переговоров 1942-1944 гг. Сама хартия является важным нарушением одного из фундаментальных юридических принципов западного мира: nulla poene sine lege
[57]
.
Правовая доктрина, с одной стороны, и требования об искуплении ужасающих преступлений во имя справедливости, с другой стороны, представляли трудность для согласования
[58]
.
Но национал-социалистические методы войны привели к таким нарушениям международного права, что они требовали возмездия, даже если правовой базис для подобного возмездия сначала должен быть создан post facto. Тем не менее, у Нюрнбергского трибунала был один явный недостаток, и этим недостатком было то, что победители, что были судьями на этом процессе, судили за военные преступления, совершенные только теми, кого они победили.
19 октября 1945 г. фельдмаршал Кейтель получил нюрнбергский обвинительный акт; он считал неизбежным, что его признают его виновным, хотя на скамье подсудимых он заявил о своей невиновности.
Защитник фельдмаршала, д-р Отто Нельте, был промышленным юристом в Зигбурге; в своей защитительной речи 8 июля 1946 г.
[59]
он особо выделял, что его подзащитный не старается преуменьшить ту роль, которую он играл в Третьем рейхе, но старается дать ясное представление о своей личности. Нельте выразил это следующим образом: подсудимый борется не за сохранение своей шеи, а за сохранение лица. И в завершение своего выступления защитник заявил, что с точки зрения международного права при подобных обстоятельствах невозможно ответить на вопрос, при каких условиях, насколько и мог ли вообще генерал занимать позицию, противоположную позиции его собственного правительства. По словам Нельте, повиновение и преданность являлись единственными направляющими принципами Кейтеля. Он не просил для него оправдания, он просил только осознать и понять трагическую дилемму его клиента.
