Бил он сверху. Голубь был над самой землей.
Джигит знал, что бывает с проловившими соколами. Он бросил ненужные веревки и вылез из засады.
Сапсан лежал грудью на земле. Темная его спина резко выделялась на серой почве. Большие глаза были прикрыты беловатыми веками. Они медленно открылись навстречу Гассану.
Джигит стал на колени и протянул руку. Сокол неожиданно перевалился на бок. Гассан не успел отдернуть руку: страшная лапа скогтила его за рукав. Сокол судорожно забил крыльями и застыл. Глаза его потухли и закрылись. На крутом клюве вздулся кровяной шарик и лопнул.
Гассан поднялся с колен. Мертвый сокол тяжело повис у него на руке. Гассан взвесил его свободной рукой, потрогал аспидно-черное, жесткое и гладкое перо крыла. С рассеянным недоумением глядел кругом. Так удильщик разглядывает с трудом и волнением вытащенную им на крючке корягу. Он не в силах сразу понять немой насмешки нечаянной подмены. Где трепет и возмущение живой добычи? В руках только мертвая тяжесть жесткой бездушной деревяшки.
Джигит попробовал разжать застывшие в хватке хищные когти. Они не поддались. Он сильно дернул, и лапа оторвалась с куском крепкой материи.
Джигит бережно опустил сокола на землю.
В ущелье
Долго потом не мог простить себе Гассан своей неосторожности. Великолепного черного сокола он погубил своей рукой: не отдерни он так не вовремя голубя – сапсан не разбился бы.
Ругал себя джигит и за то, что не выследил соколиного гнезда. По большой величине сокола он знал, что загубил самку. Самец не бросит птенцов. Но где искать его? К знакомым деревьям он не прилетал. А горы и степь велики.
Браться за воспитание ястребов Гассану не хотелось: он чувствовал, что охота с ними больше не доставит ему былой радости.
Частенько теперь джигит среди бела дня без дела посиживал у своей сакли.
Раз, когда он так сидел, попыхивая трубкой, к нему подошел Саламат. Этот человек был противен прямодушному джигиту. Гассан уже хотел прогнать его. Но нищий заговорил, и первые же слова его заставили джигита насторожиться.
В цветистых выражениях Саламат рассказал, что после долгих поисков он нашел в горах гнездо черного сокола. Из любви к джигиту Саламат готов, пожалуй, уступить ему одного или двух птенцов, если джигит поможет ему достать их.
Джигит снова увидал у себя на руке сапсана в клобучке, цаплю, улетающую вдаль с кольцом на ноге. Ему и в голову не пришло спросить Саламата, велик ли труд добраться до гнезда.
– Едем, – сказал он, вскакивая.
– Положи подушку терпения на ковер ожидания, баба́. До гор далеко, а солнце уже задумалось об отдыхе, – сказал Саламат.
Но горячего джигита уже нельзя было остановить.
За час до захода два всадника подъехали к горам.
Саламат остановил коня и указал джигиту узкое ущелье. Сказал, что дорога трудная и все равно в темноте им не взобраться будет на крутой перевал, где на скале соколиное гнездо.
Гассан молча поехал вперед.
Чем дальше по ущелью подвигались всадники, тем выше росли и тесней сдвигались горы. Из глубины расселин путников обдавало душным жаром. Гассану чудилось – здесь горло гор, оно тяжело дышит.
На камнях не росло ни кустов, ни травы. Тяжелая пыль заглушала стук копыт. Мертво и грозно немели скалы.
И когда у самого лица Гассана тускло блеснули два глаза, он вздрогнул и осадил коня.
В глазах, неподвижно глядевших на Гассана, не было никакого выражения. Казалось, за ним наблюдает камень. Всмотревшись, джигит с трудом различил на сером камне очертания треугольной головы, распластанного серого тела, кольчатого в шипах хвоста. Отвратительное пресмыкающееся поползло по гладкому камню. Это была большая горная ящерица – агама. Джигит кинжалом разрубил ее надвое.
Скоро дно ущелья стало заметно подниматься. Темнело. Саламат слезливо о чем-то упрашивал сзади. Гассан его не слушал. И только случайно подняв голову, увидал: навстречу им по небу надвигается черная туча.
Тень побежала по ущелью. Быстро наступил мрак. Сверкнул ослепительный огонь, неистовый грохот поскакал по горам. В глаза Гассану ударил ливень.
Сквозь шум и грохот джигит услыхал слабый крик Саламата. Крик донесся сзади и сбоку: Гассан понял, что тот укрылся под скалой.
Задор обуял джигита. Слепой, оглушенный, весь мокрый, он упрямо гнал коня вперед.
Стоголосый гром не прерывался ни на минуту. Гассан скорей почувствовал, чем услыхал смутный рев где-то впереди. Конь шарахнулся в сторону, вскочил на большой камень, прижался к скале. Грохот грозы смешался с ревом и плеском.
Скопившаяся где-то на горах вода хлынула в ущелье. Красноватые от молний волны бились о скалы, перескакивали через камень, крутились, били скакуна по ногам. Конь храпел и вздрагивал.
Гассану казалось: горлом гор хлынула кровь.
Гроза прошла так же внезапно, как началась. Поток ослаб, затих и прекратился понемногу совсем. В черной высоте заблистали звезды. Гассан решил продолжать путь.
Тропа круто пошла вверх. Джигит понял, что начинается перевал. Соскочил с коня, пропустил его вперед и обеими руками ухватился за хвост. Конь стал карабкаться вверх, потащил за собой джигита.
Гассан не различал дороги. Он крепко намотал на руки жесткий конский волос и ступал ногами во тьму. Дробно щелкали позади выскользнувшие из-под ног камешки. Щелканье вдруг обрывалось: камешки летели в пропасть. Джигит слепо доверился коню.
Руки у Гассана совсем затекли, когда наконец конь резко подался вперед, и оба передних его копыта разом стукнули о камень. Через минуту джигит выпустил хвост коня: они стояли на перевале.
Здесь был луг. Гассан беспечно растянулся на мокрой траве.
Над пропастью
Стремительный рассвет уже разгонял ночную тьму, когда Гассан проснулся. Невдалеке от него конь мирно жевал траву.
Гассан встал, осмотрелся.
Он стоял на пологом хребте, покрытом цветущим лугом. От хребта спускались к степи крутые острые отроги. По одному из них конь и втащил джигита ночью на перевал. Между хребтами залегли черные пропасти. Внизу клубился мутный туман.
«Саламат говорил, – вспомнил джигит, – отсюда видно гнездо».
Он подошел к самому краю пропасти и стал осматривать отроги хребта. В одной из скал было два темных углубления. Над верхним торчал камень. Джигит долго всматривался в него и наконец различил на нем черную фигуру сокола.
Сапсан сидел неподвижно, как вделанный в скалу, весь прямой и твердый.
«Где-нибудь рядом и гнездо», – решил джигит.
Сзади из травы выпорхнул жаворонок, запел и с песней стал подниматься в голубеющую высь.
