Такие моменты, когда мы «лежим ничком на арене», могут быть значительными – например увольнение или измена, либо незначительными – например вы узнали, что ребенок соврал о своих оценках или произошло недоразумение на работе. При слове «арена» мы часто представляем себе нечто большое, но тут арена – любой момент или место, где мы рискнули показать себя и быть увиденными. Рискнуть выглядеть неловким и бестолковым в новом классе – это арена. Управление командой на работе – это арена. Сложный момент воспитания – арена. Любовь, безусловно, является ареной.
Я начала думать об этом исследовании, рассматривать данные и задалась вопросами: «А что происходит, когда мы лежим ничком? Что происходит конкретно в этот момент? Что общего у людей, которые смогли успешно подняться на ноги и сделать новую попытку? Что это за процесс подъема?»
Я не была уверена в том, что «замедленная съемка» поможет мне разобраться в этом моменте, но меня вдохновил пример из сериала «Шерлок», и я решила попробовать.
В начале 2014 г. я по уши погрязла в данных и стала терять уверенность. Кроме того, у меня был тяжелый период: много времени ушло на борьбу с вирусом, ураганом пронесшимся по Хьюстону. И вот февральским вечером я устроилась на диване с дочерью Эллен, чтобы посмотреть новый сезон потрясающего «Шерлока» с Бенедиктом Камбербэтчем и Мартином Фриманом (я большая поклонница этого сериала).
В третьем сезоне есть эпизод, где Шерлок подстрелен. Не волнуйтесь, я не буду рассказывать, кем или как, но надо сказать, что я этого не ожидала. В этот момент время для него останавливается. Вместо того чтобы немедленно упасть, Шерлок попадает в «чертоги разума», то странное когнитивное пространство, откуда он извлекает воспоминания, где составляет автомобильные маршруты и образует невозможные связи между случайными фактами. В течение следующих десяти минут действия в его голове возникают многие персонажи, каждый из них работает в своей области знаний и помогает найти лучший способ остаться в живых.
Первой появляется девушка-патологоанатом, которая влюблена в Шерлока. Ей удается встряхнуть Шерлока, который, похоже, полностью ошеломлен своей неспособностью понять, что происходит. Она начинает с вопроса: «Все не так, как в кино, верно, Шерлок?» С помощью криминалиста из Скотленд-Ярда и брата Шерлока она объясняет, как он должен упасть, как действует шок и что он может сделать, чтобы оставаться в сознании. Все трое предупреждают его о наступлении боли и о том, чего он может ожидать далее. То, что в реальной жизни занимает около трех секунд, на экране длится примерно десять минут. Я сочла сценарий гениальным, и это укрепило меня в стремлениях создать проект замедления времени.
Работая над этой книгой, я ставила себе цель замедлить процесс падения и дальнейшего подъема и таким образом показать все возможные варианты, которые можно использовать в эти сложные моменты боли и дискомфорта, а также определить вероятные последствия разного выбора. Как и в других своих книгах, я использую исследование и повествование для раскрытия своих находок и открытий. Единственное отличие этой книги в том, что здесь я гораздо больше делюсь своими личными историями. Эти рассказы дают мне возможность не только из первого ряда следить за тем, что происходит на сцене, но и заглянуть за кулисы, чтобы познакомиться со скрытыми занавесом мыслями, чувствами и поведением. В моих историях есть детали. Это похоже на режиссерскую версию фильма или бонус на DVD, позволяющий слышать рассуждения режиссера во время размышлений и процесса принятия решений. Это не означает, что я не могу охватить все детали, изучая чужой опыт, – я делаю это постоянно. Просто я не могу в равной степени объединить историю, контекст, эмоции, поведение и размышления.
На последних стадиях разработки теории подъема после падения я встречалась с людьми, знакомыми с моей работой, чтобы поделиться своими открытиями и получить обратную связь, узнать их точку зрения относительно значимости и адекватности теории. Я хотела понять, на правильном ли пути я нахожусь. Позже двое участников таких встреч пришли ко мне, чтобы поделиться своим опытом применения в жизни процесса подъема. Меня взволновали их рассказы, и я попросила разрешения включить описание их опыта в эту книгу. Они согласились, за что я им очень признательна. Их истории являются яркими примерами того, как встать на ноги после падения.
Я считаю, что на культурном уровне недостаток честных разговоров о сложной работе, которая помогает встать после падения, привел к двум опасным последствиям: склонности к украшательству золотой оберткой и дефициту «крутизны».
Украшательство
Мы все падали в своей жизни: вспомните свои ободранные колени и разбитое сердце. Но обычно легче рассказывать о шрамах в общих чертах, не показывая их реальное состояние, чтобы не обнажать все чувства, оставшиеся в памяти. И редко нам удается увидеть раны, которые находятся в процессе исцеления. Я не знаю, почему так происходит: потому ли, что нам слишком стыдно позволить другому человеку увидеть интимный процесс преодоления боли, или потому, что, даже когда мы набираемся храбрости, чтобы поделиться своей еще незажившей болью, люди рефлекторно отворачиваются.
Мы предпочитаем, чтобы рассказы о падении и подъеме были вдохновляющими и чистыми. Наша культура изобилует такими сказками. В 30-минутной речи обычно всего 30 секунд посвящены фразам типа: «И я нашел путь назад», или: «А потом я встретил кого-то другого», или, как в случае с моим выступлением на конференции TED, просто: «Это была тяжелая битва».
Нам нравятся такие истории подъема, где сложные моменты быстро проматываются, чтобы поскорее добраться до доброго спасительного финала. Боюсь, что это отсутствие честных рассказов о преодолении невзгод привело к позолоченному веку неудачи. В последние несколько лет наблюдается рост числа конференций и фестивалей неудач и даже вручаются премии неудачникам. Не поймите меня неправильно. Я по-прежнему считаю, что неудачу надо рассматривать как часть любого достойного стремления. Но говорить о падении, обходя стороной сопутствующие боль и страх или трудный путь дальнейшего подъема, – это попытка спрятать все самое сложное под золотой оберткой. Обходя стороной реальные эмоциональные последствия неудачи, мы забираем у понятий «мужество» и «стойкость» самые важные достоинства – твердость, упорство и выносливость.
Да, без неудачи невозможны ни инновации, ни обучение, ни творчество. Но неудача – это больно. Она провоцирует мысли типа «лучше было бы… надо было бы…», то есть зачастую критика и стыд бродят где-то рядом в ожидании подходящего момента.
Я согласна со словами Альфреда Теннисона: «Уж лучше полюбить и потерять, чем знать, что никогда не полюблю». Но сердечная драма выбивает почву из-под ног, а чувство утраты и одиночества способно сделать даже простой подъем с постели невыполнимой задачей. Доверие, новые отношения и любовь могут казаться невозможными в принципе.
Несомненно, если мы достаточно открыты и смелы, нам не избежать разочарований. И в те минуты, когда разочарование захлестывает с головой и мы отчаянно пытаемся умом и сердцем постичь, что сбудется или не сбудется, гибель надежд бывает невероятно болезненной.
