– Здесь, – указала я на бедро, – никто не увидит.
– Будет больнее, – заметил Тэйн. – Кость близко.
Но мне не хотелось об этом думать – никаких сил не было ломать голову над тем, где еще можно сделать татуировку, поэтому я только стиснула зубы и процедила:
– Ну и пусть!
Тэйн кивнул, не вымолвив больше ни слова. Я слышала, как часто он дышит. Себе же я приказала успокоиться.
– Ляг на спину, – велел Тэйн, и я опустилась на одеяло, стараясь ни о чем не думать, лишь схватилась за юбку так, что побелели костяшки.
Приличная девушка в такой ситуации, без сомнения, зажмурилась бы, но я заставила себя смотреть во все глаза. Возможно, это единственный раз в жизни, когда при мне делали тату. Не хотелось бы такое пропустить.
– Тебе накололи узоры, когда ты был ребенком? – спросила я, и Тэйн кивнул.
– Но на моем острове женщинам и детям сперва давали выпить особый чай, чтоб они уснули, – пояснил он. – Без него обходились только самые сильные из мужчин.
Я почувствовала, как на меня накатывает приступ паники, но постаралась улыбнуться – правда, получилась нелепая гримаса.
– Тебе тоже случалось отведать того чая?
Тэйн коротко и нервно хохотнул, затем открыл свою сумку и достал бутыль с какой-то жидкостью.
– Это чтобы не подцепить заразу, – пояснил он и плеснул сперва на загнутый кончик палочки для накалывания тату, а затем на оголенное бедро. Запахло ромом. Я глубоко вдохнула.
Не волшебный чай, но хоть что-то…
– Можно глоток? – попросила я, протягивая руку к бутылке. Я впервые осталась с парнем наедине, полунагая, вот-вот мне будут делать татуировку, и раз уж это ночь первых опытов, то почему бы заодно не отведать рому?
– Конечно, – Тэйн протянул мне бутылку.
Я сделала большой глоток и закашлялась. Горло обожгло огнем. Я с трудом отдышалась и хлебнула поменьше. Теперь пламя охватило желудок, но затем по телу растеклось приятное тепло.
– Отлично, – сообщила я, устраиваясь поудобнее. – Я готова.
Тэйн придвинул фонарь поближе, от чего на противоположной стене выросла гигантская тень. Тем временем Тэйн начал тихо-тихо, полушепотом напевать слова какого-то заклинания. Я тут же почувствовала небывалый прилив сил, даже волоски на руках встали дыбом. Магия Тэйна начала опутывать меня невидимыми нитями.
Он обмакнул кисточку в чашку с сажей. Затем осторожными, короткими движениями коснулся ею кожи бедра. Это было щекотно, и я захихикала. Тэйн выводил рисунок из треугольников, продолжая напевать странные загадочные слова. Мелодия словно вливалась в меня, наполняя спокойствием.
Мне стало любопытно – не для того ли нужно пение, чтобы усмирить того, кому наносят татуировку, но спросить не решилась. Слишком сосредоточенным и серьезным выглядел Тэйн, не хотелось его отвлекать.
– Готова? – сказал он.
Я подняла глаза. Мне вдруг захотелось вскочить на ноги и воскликнуть: «Нет! Забудь обо всем! Я не вынесу никакой боли!».
– Эвери, – выдохнул он. – Ты сможешь!
Он взглянул на меня с улыбкой, такой же пьянящей, как и глоток рома, и тепло разлилось по моим венам. Я улыбнулась в ответ, и он приступил к делу.
Когда мне было семь, я не раз помышляла о том, чтобы вскарабкаться на скалистый выступ неподалеку от нашего дома, нависавший над океаном. Бабушка не раз предупреждала, что это опасно, что волны сделали скалы острыми и скользкими, и если я вдруг упаду, она не сможет прийти мне на помощь, так как слишком стара. Но я не обращала на ее слова никакого внимания. Считала, что скоро стану ведьмой острова Принца, королевой волн, а значит, и океан не причинит мне вреда. В конце концов, я все-таки забралась по мокрым камням на самый край выступа. Мои босые ноги двигались ловко и уверенно. И вот, стоя на краю скалы над океаном, я подставляла лицо ветру и смеялась над тем, что люди, а особенно моя бабушка, боятся какой-то груды камней.
А на обратном пути я оступилась и кубарем скатилась к краю выступа. Не успела и глазом моргнуть, как нога провалилась в расщелину между скалами. Вся кожа от лодыжки до бедра оказалась содранной. Шок от падения на минуту лишил меня дара речи и способности здраво мыслить, затем я пришла в себя и, упершись ладонями в мокрые камни, попробовала подняться, но не смогла. Лодыжка будто оказалась в капкане. От каждого движения острые камни еще сильнее врезались в рану, причиняя адскую боль. Из глаз хлынули слезы.
– Бабушка! – истошно завопила я. – Бабушка! Я застряла!
Сначала в окне показалось ее лицо. Несколько минут – очень долгих минут – она просто смотрела на меня, и лишь потом дверь открылась, и она вышла на крыльцо. Дом был достаточно далеко от выступа, но я отчетливо расслышала слова: «Выбирайся теперь сама».
Эти слова окатили меня холодом сильнее, чем волны, что плескались у ног. Начался прилив, и я знала, что вода вскоре поглотит черные камни выступа. Крича и заливаясь слезами, я звала бабушку на помощь, но она, суровая как никогда, стояла неподвижно и смотрела на меня с берега.
Чем отчаяннее я пыталась высвободиться, тем сильнее раздирала рану на ноге. Между тем оставались считаные минуты до того, как океан полностью накроет выступ. Мышцы от напряжения дрожали, я задыхалась от жгучей боли, но боролась не переставая. Ледяная вода подступала все ближе, билась о камни, шипела и пенилась. Я захлебывалась и чувствовала, что с каждой новым ударом прибоя холод все больше сковывает тело. Слезы смешались с соленой океанской влагой. Когда волны уже накрывали с головой и приходилось задерживать дыхание, меня вдруг охватил лютый страх, что я вот-вот утону и никогда не стану ведьмой острова Принца. Вода уже бурлила надо мной. Издав душераздирающий вопль отчаяния и боли, я рванулась наверх из последних сил… и выбралась. Кожа лохмотьями болталась на искалеченной ноге, а вода от крови тотчас окрасилась в красный цвет, но зато я была свободна. Превозмогая боль, как раненый зверь я ползла по камням, а за мной тянулся кровавый след. Наконец, изможденная, я упала у ног бабушки.
Прежде мне казалось, что в своей жизни сильнее боли я не испытывала, пока Тэйн не принялся раз за разом вонзать в мою плоть зазубренный кончик палочки для тату. Уже после первых уколов я еле дышала, но их были сотни, и с каждым из них я страдала все больше! Крепко стиснув зубы, я старалась не кричать, но несколько минут спустя уже стонала, а вскоре не смогла удержаться от крика. Казалось, что не только бедро, но и все мое тело горит огнем, болели даже кости.
Тэйн на миг остановился, снял с себя кожаный ремень и протянул мне. Зубы стиснули соленую кожу, но это лишь слегка заглушило крик. По щекам струились слезы. И все равно я продолжала ощущать магию Тэйна, которая вливалась в меня с каждым уколом и распространялась по всему телу с той же силой, что и боль. Мне хотелось, чтобы все немедленно прекратилось. Хотелось даже умереть. Изо всех сил я боролась с нарастающей тошнотой и головокружением. Голова раскалывалась от пульсирующей боли. Но Тэйн методично, четко, без остановок продолжал свое дело. Сперва он колол, затем брал вторую палочку и надавливал ею на ранку от зубцов, оставляя за собой месиво из крови и сажи.
