Той же осенью Жанна уехала в Лотарингию, к брошенному мужу. Когда-то она была в долгу перед Францией, теперь — перед графом дез Армуазом. С которым, увы, у нее не было и не могло быть той идиллии, о которой мечтает любой смертный, решивший прожить свою жизнь в миру.
А над землями Франции тем временем собиралась гроза. Это было грозное эхо новых законов, внедряемых в жизнь государственным аппаратом Карла Валуа. Центробежная сила часто разбрасывала принцев крови и герцогов в разные стороны. Они оспаривали друг у друга угодья, симпатии короля, боевую славу. Но теперь первые аристократы королевства почувствовали угрозу своей независимости. И перед этой опасностью им оставалось только объединиться…
16
Военный корабль совсем недавно отошел от берегов Англии. Курс был взят на континент. В проливе Ла-Манш штормило. Холодный февральский ветер продувал палубу, но человеку, стоявшему на носу, кутавшемуся в плащ, подбитый куньим мехом, в широком черном берете с изумрудной брошью, не было до этого дела. Он смотрел вперед — туда, где была его родина. Громоздкое судно, раскачиваясь, шло медленно. Скрипели мачты. Над головой тяжело хлопали паруса. И хлесткий дождь сек по лицу.
— Милорд! — окликнули его сзади. — Вам лучше спуститься с палубы!
Человек неторопливо оглянулся. За его спиной, держась за тот же парапет и канаты, стоял англичанин — в кирасе, шлеме и теплом плаще. Жизнь пленника стоила дорого — как целая провинция, и за нее беспокоились.
— Называйте меня «монсеньор», капитан! — откликнулся он.
— Да, монсеньор! Я прошу вас спуститься вниз! Ваши слуги уже согрели для вас вино!
Но человек, не ответив, вновь обратил взор к серому горизонту.
Карл Орлеанский, рыцарь и поэт, возвращался во Францию. Четверть века его нога не ступала на континент. В двадцать четыре года, пылким воином, грезившим подвигами, с поля боя под Азенкуром он попал пленником в Англию. И теперь плыл назад сорокадевятилетним, умудренным опытом мужем. Опытом по большей части горьким. Английский корабль перевозил назад и его библиотеку. Занятия философией, медициной, теологией, механикой, историей, а равно как и поэтические опыты помогали герцогу коротать дни на чужбине. Что творилось в эти часы в сердце одного из самых благородных и талантливых людей эпохи, стоявшего на палубе английского военного корабля, одному только Богу было известно…
Карл Орлеанский оказался более не нужным англичанам. Генрих Шестой Ланкастер достиг совершеннолетия, англичан вытесняли с континента. Позиции Карла Седьмого Валуа становились только прочнее с каждым годом. Отпустить Карла Орлеанского домой теперь стало даже выгодно его тюремщикам. А вдруг появление легендарного герцога во Франции пошатнет авторитет Карла Валуа? А вдруг они перегрызутся за французский трон и дадут англичанам еще один шанс — вернуть упущенное?
Через два дня герцог высадится в Па-де-Кале, но весть о его возвращении на родину уже будет лететь по всей стране. За Карла Орлеанского поручился его кузен Филипп Бургундский. А герцог Орлеанский дал клятву, что никогда не будет воевать против англичан и бургундцев. Сотни тысяч ливров золотом и его слово стали условием свободы. Но мечтам англичан не суждено будет сбыться. Вернувшись во Францию, Карл Орлеанский не примкнет к восстанию принцев, хотя будет сочувствовать ему. Вместо этого он женится на дочери Филиппа Бургундского и Изабеллы Португальской — пятнадцатилетней красавице Марии Клевской. Они даже обменяются примирительным поцелуем с Филиппом. Принявшие одинаково страшную смерть — Людовик Орлеанский и Жан Бесстрашный, при жизни ненавидевшие друг друга так, как только могут ненавидеть друг друга два человека, — переворачивались, верно, в гробах своих фамильных усыпальниц. И как же иначе — сын одного взял в жены внучку другого! Тем более, что Карл Орлеанский по настоянию Филиппа стал еще и рыцарем ордена Золотого Руна, куда изначально принимались только враги Орлеанского дома. А впрочем, именно так заканчивалась кровавая вражда арманьяков и бургиньонов, заставившая пройти Францию по всем кругам ада.
…Но всего этого Карл Орлеанский пока еще не знал. Его просто переполняло счастье. Хватало шторма, холодного соленого ветра, хлесткого дождя. Английское военное судно плыло к берегам континента, и человек на его борту не мог сдержать слез…
17
Февраль 1440 года в укрытой лесами Лотарингии выдался теплым. Мягкий снег укрывал остроконечные крыши восьми башен замка Жольни, его стены и бойницы. Хозяева замка редко приглашали гостей, еще реже навещали кого-то. Зато они часто выезжали на охоту — то загоняли быстроного оленя, то свирепого кабана. Графиня дез Армуаз прекрасно стреляла из лука — когда-то у нее был хороший учитель, шотландец Ричард. И своры псов неслись по полям Лотарингии за своей Артемидой, стараясь не попасть под копыта ее лошади…
В один из таких февральских вечеров у ворот замка остановился конный отряд. На вопрос, кто приехал, ответили: «Орлеанский Бастард, граф Дюнуа! Дома ли графиня дез Армуаз?»
Через пять минут в залу, где жарко горел камин, а полы и стены были укрыты коврами, вошел Бастард. Граф хворал на своей половине. Знатного гостя вышла встречать Жанна, одетая в домашнее платье.
— Каким ветром занесло тебя, Бастард? — она была искренне удивлена.
Ее сводный брат сбросил подбитый мехом плащ. Он был в кирасе, точно готовился к бою. Орлеанский Бастард подошел к камину и протянул к огню руки.
— Пусть помогут мне раздеться, Жанна, — сказал он.
Хозяйка хлопнула в ладоши, и два пажа, отданные благородными родителями на воспитание в дом графов Армуазов, быстро разоблачили гостя.
— Дай вина и еды своему брату, — попросил он. — Я чертовски проголодался. И прикажи слугам — пусть покинут нас.
— Хорошо, Бастард, — ответила она.
Было принесено вино, остывшие после обеда перепела, хлеб и сыр. Слуг отослали кормить спутников гостя. Орлеанский Бастард сам наполнил кубок вином и выпил его до дна.
— Жанна, Жанна… — произнес он, не зная, с чего начать.
— Во имя Господа, хотя бы сядь, — недоуменно проговорила хозяйка замка. — Что же случилось?
— Англичане согласились отпустить Карла Орлеанского из Англии. Он на пути во Францию.
Глаза Жанны загорелись:
— Хвала Господу, молитвы мои услышаны! Добрая новость, Бастард, добрая…
— Но это не все новости, Жанна. — Бастарду не сиделось — он выпил еще кубок вина, разорвал зубами перепела. Но трапезничал граф Дюнуа недолго — минуту или две. — Ты, наверное, знаешь, что наш король, этот никудышный монарх, оскорбил всех принцев?
Хозяйка замка нахмурилась:
— Не понимаю…
Он заглянул в ее глаза.
— Не понимаешь? На собрании Генеральных штатов в Орлеане Валуа утвердил ряд преступных законов.
— Вот оно что… Но эти законы говорят лишь о том, что теперь я больше не смогу воевать против англичан. Раньше я могла возглавить личное войско Алансона, Бурбона или Жиля де Рэ. Но быть офицером у де Ришмона — увольте. — Она рассмеялась. — Дева Франции — командир полка живодеров!
