«Жива…» — думал Вильям Гласдейл, еще пять минут назад торжествовавший победу.
«Да она и впрямь — колдунья», — бормотал Вилли-Нос. Но он же видел, как стрела угодила ей в шею? Плакали теперь его золотые! Ни за что погиб Джек…
Вдохновленные исцелением Девы, французы пошли с лестницами на барбакан. В мгновение ока, с точностью до наоборот поменялось настроение битвы. Англичане поняли, что удача изменила им. Сердца их при виде Девы, слабея, трепетали, боевой дух испарялся. Они вдруг почувствовали, что проиграли…
А французы наступали так, точно знали наверняка — они победили!
— Смело идите вперед! — на подступах к барбакану, громко выкрикнула Жанна. — У англичан больше нет сил держать защиту — Турель наша!
Англичане, как и прежде, метко били по цели, но возвышенная ярость людей, понявших, что Господь сражается вместе с ними, была сильнее!
— Когда знамя будет на валу — мы победили! — выкрикнула Жанна.
Вильям Гласдейл метался среди лучников, увещевая: «Цельтесь в нее! Убейте ведьму!» Но только стрела находила цель, как пальцы стрелка становились непослушными, а глаз моргал. А следом болт французского арбалетчика выбивал стрелка…
Знаменосец Баск уже стоял на валу со знаменем — окровавленным и пыльным, но чистота и золото лучились сквозь бурую грязь войны.
Лестницы полнились солдатами — каждый хотел стать первым. Сейчас смерти не было — ни для кого!
Вниз по Луаре, в сторону Турели, двигалась шаланда странного вида — она доверху была наполнена сухими ветками, хворостом и соломой. Ее сопровождали несколько лодок. Эта была хитрость Орлеанского Бастарда. Недалеко от крепости шаланду обильно полили смолой, нефтью, маслом и подожгли. Теперь она горела так, что, казалось, полреки пылало! Подхваченная течением, лодка была отпущена совсем рядом с Турелью и врезалась точно в мост, соединявший барбакан с крепостью. Она застряла полыхающим носом под самыми бревнами, и через пять минут мост уже занимался огнем.
Жанна одной из первых забралась на стену барбакана, спрыгнула вниз и, ударив мечом лучника, не успевшего схватить топор, искала глазами своего врага.
Англичане, которые отбивались из последних сил, то и дело оглядывались на языки пламени, вырывавшиеся из-под бревен.
— Отходим! — заревел Вильям Гласдейл. — Все отходим в крепость!
Вокруг него собирался отряд самых отважных рыцарей — они прикрывали отступление солдат из барбакана в Турель.
Она услышала его зычный голос. Узнала, потому что вспомнила все оскорбления, которыми осыпал ее вражеский полководец. Когда ее капитаны, вдохновленные неожиданным успехом, добивали разрозненные отряды англичан, Жанна окрикнула английского лорда.
— Гласдейл! — она стояла с мечом в руке. — Слышишь меня, Гласдейл! Подчинись Царю Небесному! Ты называл меня шлюхой, но я имею большую жалость к твоей душе и к твоим людям! Сдайся — и я оставлю вам жизнь!
— Тебе — никогда! — откликнулся Вильям Гласдейл. Он стоял со своими рыцарями как раз в середине моста, со стороны больше похожего на жаровню. Они едва слышали друг друга. — Будь ты проклята, ведьма!
Когда он договорил эти слова, раздался сухой треск. Это подломились полыхавшие стропила и деревянный настил. Вильям Гласдейл и еще два десятка его лучших рыцарей провалились в огонь.
Страшная смерть Гласдейла ошеломила Жанну и других, кто видел эту сцену.
— Он умер без покаяния, — прошептала девушка. — Жаль…
Завоеватель умер. Его спалило адское пламя, а то, что осталось, поглотила река.
Барбакан был взят.
В то самое время, когда рухнул мост и пламя уничтожило лорда Гласдейла и его свиту, а Луара накрыла их волнами, городские ополченцы — через наспех сооруженный бревенчатый мот — прорвались в Турель. Но еще раньше большинство защитников Турели бросилось в воду, намереваясь доплыть до своих позиций на том берегу. Преследовать их не стали. И кого не задели стрелой, и кто умел плавать, тот выжил.
Вовремя бросивших оружие и вставших на колени англичан пощадили. Но их было немного…
В шесть часов вечера Турель была взята, а через три часа Жанна, в окружении капитанов и свиты, под колокольный звон въезжала в Орлеан. Как и предсказала перед последней атакой — по мосту через Луару.
Гром пушек сменил колокольный звон. Под крики ликующей толпы Дева добралась в седле до гостеприимного дома казначея. А за порогом едва не потеряла сознание — сил у нее почти не осталось. Жанну обследовали лучшие врачи, сделали перевязку, накормили смоченным в вине мясом и уложили в постель. А пока вокруг девушки хлопотала прислуга супругов де Буше, возглавляемая хозяйкой дома, свежим силам, прибывшим из города на левый берег Луары, нашлась работа. Ополчение выгребало из рвов фашины и трупы, строители чинили барбакан и восстанавливали крепость.
Ла Ир и Ксентрай коротали ночь с боевыми отрядами в форте св. Августина. Французы ожидали возможного нападения со стороны графа Суффолка и лорда Талбота — английский полководец легко мог отважиться напасть из Сен-Лорана на противника, чтобы отомстить за своих товарищей и попытаться отбить Турель. Уж больно роскошной добычей была эта небольшая крепость на левом берегу Луары!
Лишиться ее — значило проститься с Орлеаном…
Эта ночь была оживленней любого дня! Не уставая, звенели колокола, колдовали над ранеными врачи, стучали сотни строительных молотков, визжали пилы. Раздавалась снедь и рекой лилось вино. Орлеанцы распевали песни. Священники отпевали убитых…
А в ставке графа Суффолка и Джона Талбота, в бастионе Сен-Лоран, шел военный совет.
— Эта ведьма перебьет нас поодиночке, — сказал своим офицерам главнокомандующий. — Она будет брать бастион за бастионом, пока нам уже нечего будет противопоставить ей. Когда же придет Фастольф — неизвестно. Пока не поздно, нам следует вывести войска в поле у Орлеана и навязать французам решающий бой. Пусть Господь определит — мы или они!
Поражение Сен-Лу, форта св. Августина и Турели подействовало на полководцев графа Суффолка удручающе. Все они, включая Талбота и Скейлза, согласились.
8
Утром восьмого мая в пол-лье от Орлеана стали строиться полки графа Суффолка. Умудренные опытом вояки — де Гокур и Орлеанский Бастард, маршал де Буссак и Жиль де Рэ усмехались. Им бросали вызов. Бой — на смерть. И они приняли его.
К полудню два войска стояли друг против друга. Решимость английских полководцев вызывала уважение. Неделю назад они думали, что скоро сомнут Орлеан. А теперь готовы были погибнуть на этом поле, но отстоять свою честь.
Сердца капитанов — Орлеанского Бастарда, Ксентрая и Ла Ира, прибывших с левого берега де Рэ и де Буссака — бились неровно.
Им не хотелось умирать: все они были молоды и желали одного — победить. Но силы были почти одинаковы — небольшой перевес у французов не решил бы исхода битвы. Они знали: сегодня должны были погибнуть лучшие — с той и другой стороны.
