Книга Полет орлицы, страница 84. Автор книги Дмитрий Агалаков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Полет орлицы»

Cтраница 84

Отвечая на обвинения, Жанна была неистова:

— Вы называете преступлением освобождение родной земли от захватчиков? Но это не преступление — это благо! Вы говорите, что я избегала простого женского труда? — Она смеялась в лицо мэтру д’Эстиве. — Но я не раз говорила, что на женскую работу всегда найдется много других. Вы говорите, что я утверждала, будто мир находится на кончике копья? Но если мир во Франции без англичан можно установить только таким способом, значит, и это правда! Вы обвиняете меня, что я была военачальником и командовала войском? Да, но только для того, чтобы бить англичан, пока они рвут на части мою землю! И я поступала бы так до тех пор, пока враг моей Франции не убрался бы на свой остров!

— Где вы нашли этого олуха? — ледяным голосом спросил лорд Бедфорд у Пьера Кошона, который был вызван к регенту сразу после зачтения обвинения. — Я о мэтре д’Эстиве. Этом великом радетеле за всех англичан.

Кошон взглянул на псов лорда Бедфорда. В их глазах и сжатых пастях точно звучал тот же вопрос: «Мы о мэтре д’Эстиве, старик. Великом радетеле за всех англичан…»

— Он считался лучшим прокурором…

— А вы слышали, епископ, старую поговорку: «Тот, кто слишком многое доказывает, не доказывает ничего». Ваш д’Эстиве превратил суд в комедию!

Разумеется, это был провал. Все семьдесят статей, осуждающие Жанну, оказались белыми нитками, которыми пошили черный костюм обвинения. И почему он, несчастный Пьер Кошон, сам не потрудился перечитать бумаги, которые так рьяно писал его прокурор?

— Нам остается осудить Жанну только на основании ее действий, — смиренно сказал Кошон. — Она не хочет снимать мужской костюм. Этим надо воспользоваться. Ссылаясь на Писание, мы обвиним ее в ереси против веры христовой. Серьезный пункт для обвинения, поверьте мне, милорд.

— Так действуйте, Кошон, действуйте! — рявкнул на епископа Бедфорд, и три пса разом оскалили пасти. Они ждали одной команды: «Фас!»

— Вы видели собак лорда Бедфорда? — в этот же день в доме архиепископа Руанского спросил Пьер Кошон у шести богословов из Сорбонны. И ответил за них: — Конечно, видели. Вас, мэтр де Курсель, это касается в первую очередь. Ведь это вы у нас помогали талантливому мэтру д’Эстиве? Так вот, если мы не хотим оказаться в пасти этих чудовищ, то в течение двух дней нам необходимо составить новый обвинительный документ.

По бледному лицу Кошона и его ироничному тону богословы поняли, что лорд Бедфорд в бешенстве. Обычно импульсивный, Тома де Курсель был сейчас тише воды, ниже травы.

— И чтобы никаких бесовских оргий. Обойдемся без них. Главное, это «голоса», видения, поклонение Дереву фей, мужской костюм, непослушание родителям, попытка самоубийства, уверенность в спасении своей души и, конечно, отказ подчиниться воинствующей церкви. За работу, коллеги!

Через два дня Пьер Кошон читал новый документ, состоящий из двенадцати статей. Он был образцом скромности в сравнении с шедевром прокурора д’Эстиве.

«Названная Дева Жанна сказала, что предпочитает смерть английскому плену, а значит, она покушалась на свою жизнь», — написали парижские богословы, совсем забыв о том, что Жанна добавляла, что, отчаявшись, бросилась из башни замка Боревуар, думая не о смерти, а о побеге, дабы вернуться под Компьен и освободить от осады его жителей.

«Названная Дева Жанна всячески выказывала непослушание родителям и против их воли ушла во Францию», — обвиняли они Жанну, не желая внимать ее словам, что сделала она это по велению Бога и ради спасения родной Франции.

«Названная Дева Жанна полагает, что не может больше впасть в смертный грех», — вычеркнув из памяти собственные показания Жанны, грозно написали они, как им советовал епископ Бове.

Если бы вновь было собрано публичное заседание, куда бы судья Пьер Кошон пригласил трибунал, весь руанский клир, дворян и солдат, а может быть, и горожан, желавших все знать, Жанна, услышавшая последнее обвинение, вновь крикнула бы своим врагам:

— Я же говорила вам, что мне ничего не известно об этом, но я во всем полагаюсь на Господа моего!

Но… такого права ей не предоставили.

В четверг 5 апреля суд одобрил и утвердил обвинительное заключение. Армия писцов сотворила море копий, и они были разосланы многочисленным докторам и прелатам, к которым, по обычаю суда инквизиции, обратились за консультацией. И, разумеется, поскольку они были разосланы только сторонникам англичан, ответ был похож один на другой как две капли воды. Два епископа, три аббата, восемнадцать докторов богословия, четыре доктора канонического права, восемь бакалавров-теологов и одиннадцать лиценциатов-правоведов, верой и правдой служивших короне Англии, ответили хором: «ВИНОВНА!»

Обвинение поддержали большинство священников города Руана и членов коллегии адвокатов архиепископского суда. Правда, оказались священники, которые усомнились в реальности обвинений, но их голос Пьер Кошон не услышал.

Но окончательное решение было за Сорбонной. И десятого апреля Жан Бопер, Тома де Курсель, Никола Миди и Жерар Фейе отправились в Париж за решающим словом университета — гегемона в области канонического права, теологии и истребления ересей.

Единственный человек, который ничегошеньки не знал о «двенадцати статьях» и о прениях, разгоревшихся вокруг этого документа, была сама Жанна.

3

Эти дни стали затишьем. Рыцари, охранявшие Жанну, теперь очень редко появлялись в ее каземате. Два тюремщика, которых она в лицо называла выродками, совсем забыли про свою подопечную. В камере стало больше света, ее лучше кормили, даже давали немного вина, чтобы она чувствовала себя бодрее. Но Жанна больше не соблазнялась мыслями о том, что лучшие условия ее заключения станут преддверием будущей свободы, пусть и относительной. После бесчисленных статей обвинения, зачитанных ей прокурором, она твердо поняла: дело сделано. Слова Кошона, сказанные ей в день знакомства, снова и снова всплывали в памяти: «…тебя будут судить со всей строгостью гражданского и богословского права и, скорее всего, признают виновной. Ты должна знать это».

Все случилось именно так. Ее судили со всей строгостью. И в обход всякого права. Теперь ее судьба была решена. Она виновна.

Но и во время обманчивой тишины случилась неприятность, из-за которой Жанна могла запросто лишиться жизни, а Гильом, слуга и секретарь Кошона, едва не поплатился головой. Епископ Бове искренне любил дары Бога в форме мяса и рыбы, птицы и яиц, овощей и фруктов; и, конечно, вина — красного и белого, крепкого и не очень. После одного из обедов четырнадцатого апреля у него осталась добрая часть зажаренного карпа, но Гильом к ужину сочинил другое блюдо, о карпе забыли. А к завтраку придумал что-то новенькое. А карп лежал себе и лежал, отвергнутый и печальный. Повторилось так и на следующий день. И вот шестнадцатого апреля епископ Бове вспомнил о Жанне и сказал своему слуге:

— Послушай-ка, Гильом, отнеси часть еды страже, в замок Буврёй, пусть ее передадут от меня Жанне. Хоть она и еретичка, а все-таки человек.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация