Строение, низкое и узкое, совершенно лишенное окон, лишь немного выступало из скалы, примыкавшей к его задней стене. На ничем не украшенном фасаде выделялась лишь дверь, поворачивавшаяся на огромных петлях, обмазанная толстым слоем охряного цвета глины. Когда проводник отбросил деревянный шкворень запора, мужчины помогли женщинам спуститься с сидений на землю. Откинув полотнище двери в сторону, проводник широким жестом пригласил всех внутрь:
– Заходите!
Войдя, путники в недоумении оглянулись. Им сразу же стало понятно, что строение лишь прикрывало собой вход в естественную пещеру или грот, футов сорока в глубину, девяти или десяти в высоту и двенадцати – пятнадцати – в ширину. Сквозь открытую дверь свет падал на голый пол, освещая снопы пшеницы, охапки сена, глиняную посуду и домашнюю утварь в центре помещения. Вдоль стен пещеры тянулись ясли для овец, сложенные из камня. Ни стойл, ни каких-либо других перегородок в пещере не было. Пыльный пол был устлан соломой, заполнявшей все трещины и неровности, со свода спускалась обильно покрытая пылью паутина, напоминая грязные холстины. В остальном здесь было сравнительно чисто и столь же комфортабельно, как и в спальных закутках караван-сарая. По всей видимости, по образу и подобию этой пещеры и был впоследствии оборудован караван-сарай.
– Располагайтесь! – предложил провожатый. – Сено на полу припасено как раз для путников, берите сколько вам надо.
Затем он обратился к Марии:
– Тебе будет здесь удобно?
– Это место священно для меня, – ответила она.
– Тогда я вас оставляю. Мир вам всем!
Когда за проводником закрылась дверь, путники принялись устраиваться на ночь.
Глава 10
Свет в небе
Вечером, в урочный час, движение и шум среди людей, находившихся у входа и внутри караван-сарая, стихли; именно в этот час каждый житель Израиля, если не был на ногах, вставал, придавая торжественное выражение своему лицу, обращал взор в сторону Иерусалима, скрещивал руки на груди и возносил молитву. Это был священный девятый час, когда начиналась служба в храме Мориа, и, как считалось, на ней незримо присутствовал сам Бог. Когда молящиеся опустили руки, шум и гам наступил снова; всякий спешил съесть свой кусок хлеба или устроить убогое ложе. Еще несколько минут спустя огни были погашены, наступила тишина, а потом все уснули.
Около полуночи с плоской крыши раздался крик: «На небе какой-то свет! Проснитесь, братья, проснитесь и смотрите!»
Полусонные путники, спавшие на крыше, поднялись, и сон тут же оставил их. Шум, поднявшийся при виде представшего им зрелища, разнесся по всему двору, проник в спальные клетушки караван-сарая; вскоре уже все его обитатели смотрели в небо.
И вот что они там увидели. Луч света, исходящий с высоты из точки, рядом с которой не было ни единой звезды, косо падал вниз, упав на землю, он высветил на ней пространство в несколько фарлонгов в ширину; по краям свет мало-помалу переходил в темноту ночи, но в центре сиял радостным великолепием. Явление это, похоже, висело над близлежащей горной цепью к северо-востоку от города, окружая вершины гор бледным сиянием. Караван-сарай тоже был захвачен конусом света, так что ночевавшие на крыше ясно различали лица друг друга, полные изумления.
Свет сиял несколько минут, и за это время изумление людей сменилось страхом и благоговейным ужасом; робкие трепетали, отважные говорили шепотом.
– Кто-нибудь видел что-либо подобное? – спросил кто-то.
– Похоже, что это как раз над теми горами. Не могу сказать, что это такое, я никогда ничего такого не видел, – ответил его сосед.
– Может быть, с неба сорвалась и упала звезда? – запинаясь, предположил еще один.
– Когда падает звезда, она гаснет.
– Я знаю, – вполголоса произнес кто-то. – Это пастухи заметили льва и разожгли костры, чтобы отогнать его от стад.
Сосед говорившего с облегчением вздохнул и сказал:
– Точно, так оно и есть! В той долине сегодня паслось много скота.
Сидевший чуть поодаль человек развеял заблуждение:
– Нет, нет! Да если бы собрать хворост из всех долин Иудеи в одну кучу и зажечь, пламя не даст такого сильного света, да еще с такой высоты.
После этих слов на крыше наступило благоговейное молчание, поскольку загадочное явление продолжалось. Через несколько минут его нарушил новый голос.
– Братья! – воскликнул иудей почтенной внешности. – То, что мы с вами видим, это та лестница, которую праотец наш Иаков видел во сне. Благословен Господь Бог отцов наших!
Глава 11
Рождение Христа
Примерно в полутора-двух милях к юго-востоку от Вифлеема есть долина, отделенная от города неровной горной цепью. Долина эта, будучи хорошо защищенной от северных ветров, покрыта густой порослью сикомор, карликового дуба и пинии; прилегающие к ней лощины и овраги изобилуют зарослями олив и тутовника; в такое время года все это просто неоценимо для выпаса овец, коз и крупного рогатого скота, из кого и состоят бродящие в этих местах стада.
В самом удаленном от города углу долины, почти вплотную примыкая к крутой скале, располагался большой máráh, или овчарня, построенная в незапамятные времена. За долгие годы строение лишилось крыши и было почти разрушено. Примыкающий к зданию огороженный загон, однако, почти не пострадал от времени, что было очень удачно для пастухов, которые куда охотнее держали своих питомцев в загоне, чем в собственно овчарне. Каменная стена, обводившая участок, хотя и доходила до головы человека, была все же недостаточно высока, чтобы защитить от прыжка пантеры или льва. С внутренней стороны стены в качестве дополнительной защиты против постоянной опасности тянулись заросли жостера – кустарника столь колючего, что даже воробей не мог бы преодолеть верх этой живой изгороди, усеянной пучками больших шипов, острых, как пики.
В день, когда произошло описанное в предыдущей главе событие, несколько пастухов в поисках новых выпасов для своих стад повели их в эту долину; так что с самого утра все рощицы были полны перекличкой пастухов, стуком топоров, блеяньем овец и коз, звоном колокольчиков, ревом быков и собачьим лаем. Когда солнце стало спускаться к горизонту, пастухи погнали своих подопечных к máráh. К ночи все успокоилось, пастухи разложили костер у входа в овчарню, сварили незамысловатую похлебку и, поужинав, расположились у огня на отдых, оставив одного на страже.
Их было шестеро, не считая дозорного, и они расположились вокруг огня, кто сидя, кто полулежа. По обыкновению, пастухи не носили головных уборов, волосы их лежали на головах густым колтуном, бороды спускались на горло и грудь черными волнами; накидки из козьих и овечьих кож шерстью наружу укутывали пастухов с головы до ног, оставляя обнаженными только руки; широкие пояса стягивали на талиях эту незамысловатую одежду; сандалии на ногах были сделаны из самой грубой кожи; на правом плече у каждого висела сума с едой и камнями для пращей. Рядом на земле лежали загнутые в верхней части посохи, символ занятия и оружие в случае необходимости.
