– И это было бы опрометчивое суждение, – ответил, улыбнувшись, Маллух. – Илдерим не расположен к Риму, он обижен на римлян. Три года назад парфяне напали на караван, шедший из Басры в Дамаск, который вез деньги, собранные в качестве налогов в этом районе. Естественно, караван был разграблен, а императорская казна в Риме недосчиталась кругленькой суммы. Когда местные власти вознамерились вторично собрать деньги с населения, чтобы возместить ущерб, то люди пожаловались цезарю, а цезарь возложил выплату денег на Ирода. Ирод же, в свою очередь, наложил лапу на собственность Илдерима, которого он обвинил в преступном пренебрежении своим долгом. Шейх воззвал к справедливости цезаря, а тот дал такой ответ, какой был бы достоин сфинкса. С тех пор на сердце старика лежит тяжесть; он носится со своей обидой и каждый день пестует ее.
– Он ничего не сможет сделать, Маллух.
– Что ж, – ответил Маллух, – тогда мне придется объяснить тебе еще кое-что, когда мы подъедем поближе. Но посмотри! Гостеприимство старого шейха чувствуется уже на дальних подступах к его местам – эти дети обращаются к тебе.
Верблюды остановились, и с их высоты Бен-Гур склонился к маленьким девочкам, которые протягивали ему корзины, полные фиников. Невозможно было огорчить детей, отвергнув свежесорванные плоды. Нагнувшись, Бен-Гур взял их, и, когда он сделал это, мужчина, забравшийся на дерево, возле которого они остановились, закричал сверху:
– Мир вам и добро пожаловать!
Поблагодарив детей, друзья двинулись дальше, предоставив верблюдам самим выбирать темп.
– Ты должен знать, – продолжал Маллух, время от времени замолкая, чтобы прожевать финик, – что купец Симонидис доверяет мне настолько, что иногда оказывает мне честь, приглашая для помощи советом. Бывая в его доме, я свел там знакомство со многими его друзьями, которые, зная отношение хозяина дома ко мне, совершенно откровенно разговаривали с ним в моем присутствии. Таким образом, я стал другом шейха Илдерима.
На несколько секунд внимание Бен-Гура рассеялось. Перед его мысленным взором возник образ чистый, нежный и призывный – образ Есфири, дочери купца. Он увидел скромно потупленный взгляд ее черных глаз с особой еврейской поволокой; снова услышал ее шаги, когда она приближалась к нему, чтобы подать чашу с вином; услышал ее голос, которым она упрашивала его выпить освежающий напиток, – и признался сам себе в том, что она вызвала в нем симпатию, которую невозможно передать словами, потому что самые нежные слова оказались бы слишком обыденными. Образ этот стоял перед его глазами как живой, но тут же пропал, когда он снова повернулся к Маллуху.
– Несколько недель назад, – продолжал свой рассказ Маллух, – один старый араб зашел к Симонидису. Как мне показалось, он был чем-то озабочен, и из уважения к его сединам я встал, чтобы оставить их наедине. Но он сам остановил меня. «Поскольку ты сын Израиля, – сказал он, – останься, потому что я хочу вам рассказать странный случай». Его слова о том, что я израильтянин, разбудили мое любопытство. Я остался, и вот какую историю он нам рассказал – я передаю тебе ее вкратце. Много лет назад к шатру Илдерима из диких пустынных мест пришли три человека. Все они были жителями далеких стран – индус, грек и египтянин – и прибыли на огромных, совершенно белых верблюдах. Илдерим оказал им гостеприимство и оставил у себя. На следующее утро, сразу после пробуждения, они вознесли Небу молитву, которую шейху ранее никогда не приходилось слышать, – молитву, обращенную к Богу и сыну Его, в которой было еще много загадочного для шейха. Окончив молитву, египтянин рассказал шейху, кто они такие и откуда пришли. Каждый из них видел звезду, из которой исходил голос, просивший их отправиться в Иерусалим и вопросить там: «Где Тот, Кто рожден Царем Иудейским?» Они повиновались. Из Иерусалима звезда привела их в Вифлеем, где в пещере они нашли новорожденного младенца и поклонились ему. Поклонившись же, они преподнесли ему богатые дары и, неся в душе свидетельство этому, снова сели на верблюдов и без промедления отправились к шейху, потому что если бы Ирод – принимая во внимание его прозвище Великий – смог бы заполучить их в свои руки, то наверняка расправился бы с ними. И верный своим обычаям, шейх оказал им свое покровительство и целый год скрывал их от посторонних глаз. При расставании он одарил их богатыми дарами, и каждый из них направился в свою сторону.
– И в самом деле, совершенно удивительная история! – воскликнул Бен-Гур, когда Маллух замолчал. – Как ты сказал, что они должны были спрашивать в Иерусалиме?
– Они должны были спрашивать: «Где Тот, Кто рожден Царем Иудейским?»
– Это все?
– Речь шла еще о каких-то вопросах, но я не могу вспомнить их.
– И они нашли ребенка?
– Да, и поклонились ему.
– Это просто какое-то чудо, Маллух.
– Илдерим – серьезный человек, хотя и легко возбуждается, как и все арабы. Но лгать он не будет.
Последние слова Маллух произнес совершенно уверенно. Вслед за ними о верблюдах забыли напрочь, и они, ответив своим седокам взаимностью, сошли с дороги и принялись за свежайшую траву.
– Приходилось Илдериму еще что-нибудь слышать об этих трех странниках? – спросил Бен-Гур. – Что сталось с ними?
– Да, приходилось, и именно поэтому он в тот день, о котором я рассказываю, пришел к Симонидису. Вечером накануне того дня египтянин снова появился у него.
– Где?
– Да здесь же, прямо у полога того самого шатра, к которому мы едем.
– Как же он узнал этого человека?
– Как ты узнал сегодня лошадей – по виду и повадкам.
– И только?
– Еще он приехал на том же самом белом верблюде и назвался тем же самым именем – Балтазар, египтянин.
– Да это просто чудо Господне! – воскликнул Бен-Гур.
Маллух удивленно спросил:
– Почему?
– Ты говоришь – Балтазар?
– Ну да. Балтазар, египтянин.
– Именно так сегодня назвался нам тот старик у источника.
При этом напоминании Маллуха тоже охватило возбуждение.
– Это верно, – сказал он, – да и верблюд был тот же самый, – а ты спас жизнь старика.
– И женщине тоже, – негромко произнес Бен-Гур, словно разговаривая сам с собой. – И эта женщина была его дочь.
И он впал в прострацию, о причине которой читатель вполне может догадаться и сам, – перед его внутренним взором снова предстал образ женщины, и если на этот раз он был куда более впечатляющим, то не только потому, что на это повлияли обстоятельства их встречи, но…
– Скажи еще раз, – произнес Бен-Гур, возвращаясь к действительности. – Эти трое должны были вопрошать: «Где Тот, Кто есть Царь Иудейский?»
– Не совсем так. Слова вопроса были Кто рожден Царем Иудейским. Именно их старый шейх запомнил еще с того раза, когда впервые встретил их в пустыне. С тех пор он все еще ожидает пришествия царя, и никто не может поколебать его уверенность в его появлении.
