Читая произведения Ушинского, невольно формулируешь для себя выводы.
Если наш ребенок или воспитанник трудится не в той мере, в какой ему позволяют силы и здоровье, значит, ждать хороших результатов бесполезно.
Если среда, окружающая ребенка, не располагает к труду, если в семье или в классе царит атмосфера безделья, пустых и никчемных разговоров, значит, она непременно отрицательно скажется на воспитании.
Если ребенок ежедневно с радостью покидает классную комнату и каждый день торопится на бал или детский праздник, то вряд ли из этого ребенка вырастет дельный человек.
Если ребенок предпочитает весь день работать только физически, лишь бы несколько минут не отдать умственным занятиям, значит, что-то в воспитательной методе надо менять.
Если ребенок готов целый день просидеть над книжкой или механически вызубрить целые страницы, лишь бы избежать самостоятельного думания, значит, его познавательные способности уже приглушены чем-то…
Причины всех этих недостатков и пороков воспитания могут быть разные: влияние среды и дурной пример старших, скованность сил ребенка, появившаяся, возможно, от страха перед наказанием, а возможно, от укоренившейся скверной привычки, от образования отрицательных качеств и т. д.
Чтобы избежать просчетов в воспитании, необходимо как можно раньше приобщать детей к труду, к самостоятельной деятельности, к самостоятельному мышлению. Все, что может ребенок сделать сам, все, что ему посильно, он должен делать. И правилом здесь могут быть, советует Ушинский, прекрасные слова шиллеровского Телля, ответившего на просьбы сына поправить ему испорченный лук: «Я? Нет! Лучшая помощь – сделай сам».
Дети любят трудиться. Даже играя, они приобщаются к труду. Они вносят в игры и серьезные занятия. А иногда работающий ребенок так увлекается игрой, что не отличает игры от серьезных дел, получая величайшее наслаждение, скажем, от копания грядок, плетения корзинок, шитья кукол.
Если ребенок готов целый день просидеть над книжкой или механически вызубрить целые страницы, лишь бы избежать самостоятельного думания, значит, его познавательные способности уже приглушены чем-то…
И вот эту-то игру-труд и должен использовать родитель и воспитатель как средство развития активности детей, как средство приобщения детей к свободной инициативной деятельности.
В игре формируются все стороны детской души, писал Ушинский, ум ребенка, «его сердце и его воля, и если говорят, что детские игры предсказывают будущий характер и будущую судьбу ребенка, то это верно в двояком смысле: не только в игре высказываются наклонности ребенка и относительная сила его души, но сама игра имеет большое влияние на развитие детских способностей и наклонностей, а следовательно, и на его будущую судьбу».
* * *
Знакомясь с педагогическим наследием К. Д. Ушинского, поражаешься не только энциклопедичности его мышления и воззрений, но и той глубине предвидения, той совершенно блестящей интуиции, которые позволили ему уже в те времена обозначить основные контуры теории воспитания.
Организация труда ведет ко многому: воспитывает доброе отношение друг к другу, дети становятся веселыми, спокойными, общительными, самостоятельными.
А такие качества, как трудолюбие и чувство ответственности, воспитываются у них на конкретных делах, на посильном выполнении простейших обязанностей, начиная от смазки дверных петель и замков и кончая административными функциями руководителя воспитательного учреждения.
Дети привыкают к порядку, «к точному выполнению тех маленьких обязанностей, от выполнения или невыполнения которых зависит очень много – наше счастье и даже та польза, которую человек сможет принести обществу…».
По сути дела, Ушинский говорит о детской самодеятельности, о самом главном ее условии – педагогическом руководстве.
Такой порядок жизни, при котором учащиеся сами активно включались бы в организацию своей жизни, завести, по его мнению, чрезвычайно трудно. Здесь важна не только внешняя организация, нужна еще и мудрость воспитателей, способных «руководить этой машиной без свирепой строгости, но и без слабости – с шуточкой, ласково и строго…».
К сожалению, мысли о влиянии сотрудничества детей на развитие личности, как и многие другие, не получили у великого педагога дальнейшего развития. На сорок седьмом году оборвалась его жизнь.
Многие замыслы остались незавершенными.
Часть III
Педагогика Любви и Свободы – педагогика будущего
Глава 1
Духовно-правовая идеология – основа эффективного воспитания
1. Без идеала нет ни воспитания, ни жизни
У человечества нет ничего выше и нравственнее христианского учения о Любви и Свободе. Вот почему здесь нет и не может быть приемлемых альтернатив.
В 1991 году я руководил секцией на Всероссийском совещании по вопросам семьи, материнства и детства. Совещание было организовано Комитетом по делам семьи и демографической политике при правительстве Удмуртской республики, и оно проходило в Ульяновске, в здании бывшего Ленинского мемориала. В ходе совещания прошла дискуссия, на которой мне снова был брошен упрек: «Зачем противопоставлять две культуры – бердяевскую и макаренковскую?» Я отвечал: «Культура, освещенная Божьим Светом, одна. У нее нет приемлемых альтернатив, ей противостоит множество антикультур. Идеология советского воспитания (синоним коллективистского), которая утверждалась Луначарским, Крупской, Макаренко и современными певцами марксизма в педагогике, хотим мы этого или не хотим, – ложь. Истинная культура полифонична, она вбирает в себя множество гуманистических культур – христианскую, буддийскую, иудаистскую, языческо-эллинскую, новейшие культуры, основанные на современных религиозных философских и человековедческих максимах. Конечно же, мои симпатии на стороне Бердяева, Владимира Соловьева и Достоевского, чьи имена и учения растоптаны теми же луначарскими, крупскими и макаренко. Бердяев, как и Соловьев, дорог мне идеей всеединства, оптимистической верой в мессианскую роль нашей страны, нашего великодушия. Вслед за Бердяевым готов повторять, что судьба России и в том, чтобы, пройдя через кровавые муки большевизма, через грабительские лабиринты сегодняшней демократии, через экологические катастрофы, за которыми последует либо всеобщий апокалипсис, либо подлинное социально-экономическое и духовное возрождение, осуществить мессианскую роль.
Родителю, воспитанному на идеях коллективизма, небезынтересно будет узнать, почему столь замечательный и прозорливый человек, как Бердяев, напрочь отрицал коллективизм. Ведь существует и такая точка зрения, которой придерживались и придерживаются сейчас многие замечательные педагоги и философы: «Истинный коллективизм берет на вооружение все полезное, что выработано человечеством» (по Марксу и Ленину). Есть подлинный коллективизм и есть его суррогаты, как учили те же основоположники. Подлинный коллективизм, подчеркивал великий украинский педагог В. А. Сухомлинский, защищает доброту, сочувствие, сострадание, красоту и все то лучшее, что есть на земле, в том числе и благородную ненависть к врагам коллективизма, коммунизма, коммунистической партии. Нередко встречаются и такие утверждения: «Есть ложный и истинный фашизм или национал-социализм. Истинный фашизм справедлив, благороден, стоит за расцвет национальных культур и яростно борется со всеми, кто против нации, против счастья человека!»
